Цивилизация Древней Греции - Франсуа Шаму

Аполлон, покровитель всяческих наук, оставался самым авторитетным божеством в вопросах религии и морали, которые предлагали эффективные средства для преодоления национальных бедствий, уничтожая скверну, которая их порождала: как, например, это было в истории об острове Фасос и Теогене, о которой мы уже говорили. Высочайший блюститель религиозных традиций, сведущий в обрядах очищения, оракул при этом использует форму некоей мудрости. Два правила были начертаны у входа в храм: «Познай самого себя» и «Ничего сверх меры». Советы практической морали? Напоминание о человеческой слабости, мешающей удовлетворению его амбиций и желаний? Предупреждение против заносчивости, hybris, от которой часто страдали тираны? Или более глубокая мысль, рекомендующая самоуглубление и аскезу? Ни духовенство Дельф, ни ответы оракула не дают разъяснений о подлинном смысле этих предписаний. Аполлон Дельфийский славен уже одним тем, что Сократ и Платон, а позже Эсхил и Пиндар размышляли над этими изречениями: бог явлен в них, как было написано в «Республике» (IV, 427, с), «управляющим традиционным сознанием всех людей».

Каким образом вопрошали оракул? Мы знаем об этом лишь отчасти. Спрашивать можно было только в определенные благоприятные дни, которых было не так много, поэтому образовывалась очередь. В обмен на оказанные богу или полису услуги дельфийцы могли дать право промантии, то есть допущения вне очереди: о подобной благосклонности охотно упоминали в надписях: например, хиосцы высекли такую надпись на алтаре большого храма, расходы на создание которого они покрыли. Вопрошавшие вносили определенный налог, pelanos, называвшийся так, потому что он заменял ритуальный пирог (собственно значение слова pelanos), который изначально служил предварительным приношением. Эта плата могла варьироваться в зависимости от полисов и их соглашений с дельфийцами. Она была особенно высокой, если вопрос задавался от государства, а не от частного лица. Затем совершалось жертвоприношение — согласно Плутарху, жертвовали козу. Прежде чем принести ее в жертву, ее обливали холодной водой: если коза не дрожала, считалось, что бог отказывается отвечать, и консультация отменялась. В противном случае обращавшийся за советом, написав текст вопроса, который он желал задать богу, приглашался в храм, где и получал ответ.

Руины храма не позволяют определить точное расположение помещений. Известно лишь, что в нем, как и в большинстве крупных греческих храмов, имелись коридор и большой зал, в глубине которого находилось помещение оракула, однако никаких следов его не осталось. Оно было расположено ниже других, так как источники говорят нам, что туда спускались. Идет ли речь о настоящем подземелье или спуститься нужно было лишь на несколько ступеней? Нет никаких указаний, позволящих дать точный ответ. Возможно, вопрошавшие не имели доступа к самой отдаленной, запретной части, собственно адитону, где находилась пифия. Роль этой прорицательницы, которая была инструментом божества, до сих пор полностью не ясна. Выбираемая из числа дельфийских девушек, она жила в целомудрии и уединении после назначения на эту должность. Во время консультации она сидела в адитоне на треножнике перед священным камнем в форме свода, который называли омфал («пуп») и который считался центром земли. В адитоне в скале находилась трещина, из которой, по свидетельствам некоторых авторов, выходили испарения, приводившие пифию в состояние пророческого бреда. По правде сказать, даже эти испарения весьма сомнительны: возможно, они существовали лишь в воображении помощников, которые присутствовали при божественном явлении. Сидящая на треножнике пифия жевала лавровый лист и пила воду из священного источника Кассотиды, который бил чуть выше храма и который, по словам Павсания, по подземному течению выносило в адитон. После этого пророчица входила в транс и бормотала бессвязные слова. Поскольку большинство дельфийских пророчеств, дошедших до нас, сложены в стихах, следует понимать, что предсказания пифии подвергались последующей обработке, прежде чем передавались вопрошавшему. Считается, что ответственными за эту обработку были священнослужители, которых называли пророками. Копия каждого предсказания хранилась в архивах святилища.

Многие из этих пророчеств формулировались туманно и двусмысленно: не случайно дельфийцы дали Аполлону имя Локсий, или «вещающий иносказательно». Эта неясность вкупе со стихотворной формой подчеркивают оригинальность оракула, а именно его вербальный характер. Даже если многие из наших источников — выдумка post eventum (правда, не всегда просто это доказать), эти подделки не получили бы такого доверия, если бы не соответствовали типичным предсказаниям, получаемым в Дельфах. Таким образом, мы должны признать, что процедура, описанная выше, была стандартной для предсказаний пифий. Помимо нее существовали и другие, о чем говорят недавние свидетельства эпиграфического источника, раскрывающего процесс консультации по жребию. В этом случае бог выбирал между двумя решениями (иногда между несколькими), предварительно сформулированными вопрошавшим. Вмешивалась ли пифия в этот процесс? Нельзя сказать с уверенностью.

Хотя секрет пифии остается для нас загадкой, нам хорошо известна топография святилища. В ходе французских раскопок, проводившихся с 1892 года, были обнаружены руины, скрытые до этого под деревней Кастри, а также множество скульптур, надписей и мелких предметов. Они относятся к окрестностям святилища и к святилищу Афины, расположенному чуть восточнее Аполлоновского. Благодаря информации, почерпнутой в ходе этих исследований и сопоставленной с картиной, которую дает Павсаний в X книге своего «Описания Эллады», несмотря на неточности в деталях, можно распознать основные памятники, окружавшие храм Аполлона. Это позволят получить конкретное представление о греческом святилище.

Собственно святилище представляет собой участок земли (теменос), посвященный богу и ограниченный либо простыми столбами, либо оградой. В Дельфах в распоряжении Аполлона находится четырехугольник 130 х 190 м, огражденный крепкой и тщательно сложенной стеной (перибол) с многочисленными входами. Терраса, растянувшаяся вплоть до самых скал Федриад, находится на крутом склоне. Многочисленные подпорные стенки позволяли обустроить площадки, соединенные между собой и образующие так называемую Священную дорогу. Она проходит, петляя, через все святилище, начинаясь от главного входа внизу на востоке и заканчиваясь площадкой, на которой находится храм. По обеим сторонам этой дороги выстраиваются сокровищницы, построенные греческими городами Сикионом, Сифносом, Фивами, Афинами, Сиракузами, Книдом, Коринфом, Киреной и другими, к которым присоединились два этрусских города Каер и Спина. Огромное количество даров привлекало своими скульптурами и надписями странников. Мы уже говорили о тех, что были высечены у входа в святилище.

Храм возвышался над склоном на высоте своей двухэтажной террасы, оба яруса которой поддерживались стенами. Нижняя стена, которую называли полигональной из-за способа кладки ее внешней поверхности, датируется второй половиной VI века. Она испещрена надписями, в основном постановлениями об освобождении рабов, высеченными в позднюю эпоху. Напротив ее южной стороны располагался портик афинян, в котором находились военные и морские трофеи V века. Перед этим портиком Священная дорога расширяется, образуя небольшую площадь, по форме напоминающую круг: именно здесь каждые восемь лет разыгрывалась священная драма стептерий. Последняя часть Священной дороги, проходившая рядом с треножником, напоминавшим о битве при Платеях, вела к площадке храма, окруженного вотивными приношениями: четыре золотых треножника, посвященных в 480–470 годах Гелоном и Гиероном, тиранами Сиракуз, и их братьями (они были переплавлены в золотые монеты фокейцами во время третьей священной войны), бронзовая пальма, посвященная афинянами после победы при Евримедоне, огромная бронзовая статуя Аполлона Ситалка, высотой более 15 м, и десятки других приношений, в том числе позолоченная статуя куртизанки Фрины, выполненная ее возлюбленным Праксителем. Перед входом в храм, к которому необходимо было пройти по наклонной дороге, стоял алтарь, преподнесенный городом Хиос. Храм, планировка которого была типичной для Греции, был окружен дорической колоннадой с шестью колоннами впереди и пятнадцатью по длинным сторонам, которая образовала четырехугольник со сторонами 24 и 60 м. Каждая колонна в высоту достигала примерно 11 м. Кроме мало понятных конструкций в глубине целлы, предусмотренных для вопрошания оракула, внутренняя планировка была вполне характерной: преддверие, или пронаос, отделенный двумя колоннами между двумя боковыми стенами, далее — большой зал, или целла, где находилась культовая статуя. Эта часть является основным элементом здания, поскольку роль храма — укрывать статую бога. И наконец, в задней части располагался опистодом, симметричный пронаосу, но не имевший сообщения с целлой. В храме повсюду находились приношения, многие из которых имели свою историю, как, например, железное кресло, на котором восседал Пиндар, или бронзовая статуя Гомера, на основании которой было высечено таинственное предсказание, данное поэту, желавшему узнать, где была его родина. Кроме того, в виде исключения, в целле находилось два алтаря: один — Посейдона (греки называли его «потрясателем земли», и он был почитаем в Дельфах, где нередко случались землетрясения), а другой — самого Аполлона.