100 великих операций спецслужб - Игорь Дамаскин

Вскоре из Мехико поступило сенсационное сообщение: 20 августа 1940 года совершено покушение на Троцкого, получившего смертельное ранение, от которого он скончался вечером следующего дня.

Что же произошло на вилле Койякане?

Когда Рамон в период работы Сильвии секретарем Троцкого (январь — март 1940 года) ежедневно заезжал за ней, он познакомился и «подружился» с гостившими у Троцкого его старыми друзьями Маргаритой и Альфредом Росмерами. Как свой человек — жених Сильвии, приятель Росмеров — он и был воспринят Троцким и его супругой. Как-то раз, в августе 1940 года, Рамон (он был известен Троцкому и его окружению как бельгийский подданный Жак Морнар) показал Троцкому свою статью о троцкистских организациях в США и попросил его высказать свои замечания. Троцкий взял эту статью и предложил Району зайти к нему 20 августа для обсуждения статьи.

В этот день Рамон пришел на виллу вооруженный пистолетом, ледорубом и ножом, спрятанным в подкладке пиджака. Нож был нужен на тот случай, если охрана обнаружит и предложит сдать пистолет и ледоруб. Но его никто не остановил, и он спокойно вошел в кабинет Троцкого. Тот сел за стол, положив статью перед собой, и стал высказывать свое мнение. Рамон стоял сзади, как бы внимательно прислушиваясь к замечаниям «учителя». Затем достал ледоруб, немного размахнулся и ударил Троцкого по голове. Удар не оказался смертельным — Троцкий обернулся, дико закричал и вцепился зубами в руку Меркадера. Ворвавшаяся охрана схватила Рамона, зверски, до полусмерти, избила его и скрутила.

Троцкий был доставлен в госпиталь, где 21 августа 1940 года умер.

Рамона Меркадера поместили в тюрьму. Началось длительное следствие. От него требовали чистосердечного признания, которого, однако, ни тогда, ни впоследствии не получили. Через бельгийского посланника было установлено, что Рамон не является бельгийским подданным Жаком Морнаром. Однако Рамон стоял на своем, подтверждая версию, изложенную в письме, которое он передал старшему медицинской кареты, когда его везли после задержания. В письме говорилось, что он, Жак Морнар, бельгийский подданный, приехал в Мексику по предложению одного из членов IV Интернационала (фамилия не названа), чтобы войти в контакт с Троцким. От него же получены деньги на поездку и паспорт на имя Фрэнка Джексона. Далее в письме подробно излагались мотивы убийства: разочарование в теории и практике троцкизма в результате знакомства с Троцким, а особенно после того, как Троцкий высказал намерение отправить его в СССР для совершения террористических актов и убийства Сталина. К тому же Троцкий возражал против его женитьбы на Сильвии.

Не получив признания, следствие стало применять меры морально-психологического и физического воздействия. В полицейском участке истязания продолжались несколько недель. В ходе предварительного следствия Рамон семь месяцев содержался в подвале, "являясь, — как говорится в официальном меморандуме, — объектом неслыханных издевательств и унижений… Он был на грани потери зрения".

Только в мае 1944 года суд федерального округа Мехико вынес приговор: 20 лет тюремного заключения (высшая мера наказания в стране). Рамону Меркадеру пришлось пробыть в тюрьме 19 лет, 8 месяцев и 4 дня. За это время он перенес несколько тяжелых заболеваний. Однако ни разу не усомнился в правоте своего дела и не дал никаких признательных показаний.

Его пребывание в тюрьме скрашивала зародившаяся у него любовь к сестре одного из заключенных — Рокелии Мендоса. Она оказывала ему моральную и материальную помощь, надежно, уверенно и смело выполняя роль связника. Рамон и Рокелия поженились и счастливо жили до конца его дней.

6 мая 1960 года Рамон был освобожден. Через Кубу он прибыл в СССР, где 8 июня ему была вручена Золотая Звезда. Он стал первым разведчиком, получившим при жизни звание Героя Советского Союза. Рамон и Рокелия жили в СССР до 1974 года, но северный климат тяжело сказывался на их здоровье, и они переехали на Кубу, где Рамон скончался в 1978 году. Согласно его последней воле, урна с его прахом захоронена в Москве.

Длительное время не было известно, кем же на самом деле был "Жан Морнар". Лишь несколько лет спустя после суда троцкисты установили, что осужденный — испанец Рамон Меркадер. Его опознали по фотокарточке несколько испанцев, бывших участников интернациональных бригад, вспомнили и ранение в правое предплечье (это подтвердилось при его осмотре в тюремной больнице). В испанских полицейских архивах обнаружились отпечатки пальцев Рамона, которого арестовывали в 1935 году в Барселоне за коммунистическую деятельность.

Мать Рамона и Эйтингон в день покушения находились в Мехико и ожидали его в машине неподалеку от виллы Койякане. Они видели, как к дому Троцкого с ревом летели полицейские и санитарные машины. Но Рамон не появился.

Около 10 часов вечера, мексиканское радио сообщило подробности покушения. Немедленно после этого Эйтингон и Каридад Меркадер покинули Мексику. Некоторое время они пробыли на Кубе, затем выехали в США, а оттуда в СССР. После войны Каридад жила в Париже, где с ней встречалась советская разведчица Зинаида Батраева, передававшая весточки от сына. Как рассказывала Батраева автору этих строк, «Мать» постоянно спрашивала ее: "Неужели советская разведка — такая сильная — не может организовать побег моего сына?"

Действительно, вопрос о побеге Рамона неоднократно обсуждался, и даже было дано поручение резидентурам в Нью-Йорке и Мехико организовать его. Однако ничего не получилось. К тому же и сам Рамон высказался против этих попыток, что при его преданности делу вполне можно объяснить нежеланием причинить ущерб советской разведке в случае провала. Не удались и попытки освободить Рамона досрочно по амнистии или помилованию.

Прах Меркадера покоится на Кунцевском кладбище под именем Рамона Ивановича Лопеса, Героя Советского Союза.

Картины коммуниста Давида Сикейроса украшают одно из самых «капиталистических» зданий Нью-Йорка — "Рокфеллер-центр".

А троцкизм как политическое течение практически прекратил свое существование после гибели Льва Троцкого.

Прибалтийская ставка немецкой разведки

Чтобы понять обстановку в Прибалтике накануне Второй мировой войны и направленность операций немецкой разведки в этом районе, нужно сначала заглянуть в прошлое.

Согласно Ништадтскому мирному договору 1721 года между Россией и Швецией, завершившему Северную войну 1700–1721 годов, Россия получила, в частности, Лифляндию с Ригой, Эстляндию с Ревелем и Нарвой, острова Эзель и Даго и другие районы Прибалтики. Таким образом, Россия вернула себе захваченные ранее Швецией земли и утвердилась на Балтийском море.

После Октябрьской революции 1917 года в Латвии, Литве и Эстонии была установлена советская власть. Но она просуществовала недолго. Уже в 1920 году в странах Прибалтики возникли режимы, которые в течение двух десятилетий вели враждебную политику по отношению к СССР ориентируясь на западные державы. Особенно опасным был курс на сближение этих стран (их именовали "лимитрофы") с гитлеровской Германией, который таил в себе угрозу их превращения в плацдарм для нападения на СССР.

Немцы в отношении лимитрофов имели вполне определенные намерения.

Приведу весьма характерный документ, касавшийся этой проблемы. 2 мая 1939 года сотрудник Риббентропа д-р Клейст излагал немецкие намерения следующим образом:

"В прибалтийских государствах… не будет иметь места применение силы, оказание давления и угрозы (экономические переговоры с Литвой мы ведем, соблюдая в высшей степени лояльность и любезность). Таким способом мы достигнем нейтралитета прибалтийских государств, то есть решительного отхода их от Советского Союза. В случае войны нейтралитет прибалтийских стран для нас так же важен, как и нейтралитет Бельгии или Голландии. Когда-нибудь позже, если это нас устроит, мы нарушим этот нейтралитет, и тогда, в силу заключенных нами ранее пактов о ненападении, не будет иметь места механизм соглашения между прибалтийскими государствами и Советским Союзом, который ведет к автоматическому вмешательству СССР".

Итак, вот какой была цель: сначала обеспечить нейтралитет, то есть «отход» прибалтийских государств от СССР, а затем нарушить этот нейтралитет и захватить Эстонию, Литву и Латвию.

Учитывая все эти обстоятельства, Советский Союз в сентябре 1939 года, после раздела Польши, предложил Эстонии, Латвии и Литве подписать пакты о взаимной помощи, что и было сделано в сентябре-октябре того же года. Правительства этих стран пошли на это, не без основания опасаясь Германии (ведь Гитлер к этому времени уже «оттяпал» у Литвы Клайпеду), из двух зол выбирая меньшее. Советский Союз обязался оказывать этим странам помощь всеми средствами, включая военные, в случае нападения или угрозы нападения на них со стороны любой европейской державы. Для обеспечения выполнения взятых на себя обязательств СССР получил право разместить в прибалтийских странах войска и создать на их территории морские и воздушные базы. (Дальнейшее развитие событий привело к тому, что в 1940 году Эстония, Латвия и Литва вошли в СССР на правах союзных республик. При этом следует подчеркнуть, что в то время большинство населения прибалтийских стран — рабочие, крестьяне, интеллигенция — приветствовали такое развитие событий. Об этом свидетельствуют не только официальные заявления, итоги выборов и пропагандистские статьи в газетах, но и откровенные донесения советских разведывательных органов.)