Центурион - Елена Долгова

Опомнившаяся Белочка моментально выставила пси-барьер.

И вовремя. Пришедший в себя Дезет взвыл в голос, забился, вырываясь – хирургия старого сектанта не отличалась деликатностью.

– Терпи, поганец. Больно тебе – зато, если повезет, жив останешься.

Белочка изумилась – Иеремия действовал быстро и с ловкой уверенностью профессионала. Руки каленусийского фермера не дрожали – только на загорелом лбу, у основания волос, выступили от напряжения крупные прозрачные капли пота.

Когда все кончилось, старик, не торопясь, вымыл ладони остатками воды.

– Если зараза не прикинется и смертный кашель не начнется – считай, выбрался. Дай-ка ему выпить это…

Иеремия протянул Белочке непрозрачную, черного стекла капсулу.

– Лей все, что осталось – до конца. Берег на последний случай… Ладно, пускай.

Белочка недоверчиво посмотрела в бирюзово-прозрачные глаза луддита, мимикой повторила главный вопрос. Старик понял без слов и на этот раз ответил грустно, всерьез, уголком глаза покосившись на Дезета.

– Будем надеяться. Половина на половину. Утро покажет. Будет так, как захочет Разум.

Беспомощный, совсем не опасный Стриж спал в тени скалы, его укрывали две походные куртки: черная – Иеремии, голубая – Белочки.

Они сидели, беспечно свесив ноги с обрыва – седой деревенский проповедник, с лицом, изрезанным жесткими, как растрескавшаяся земля каленусийского востока, морщинами, и сострадалистка, у которой блестящие каштановые волосы скрутились, опаленные огнем.

Садилось солнце за холодные шершавые вершины. Прохладный ветерок вершин стек в долину, ласково коснулся раскаленного солнцем базальта, обсидановой стелы, обломков машин, унес последние клочья причудливого вьющегося удушливого дымка. Долину накрыло незримое, но явственно, безо всякого пси-видения ощутимое марево теплого, безмятежного покоя. Старик и девушка следили как раскаленный край диска осторожно приближается к острому, пронзительно сверкающему Игольчатому пику. Они молчали – ждали будущее, исчерпав силы и не думая ни о чем.

Пока для этого оставалось время.

Часть третья

Последствия

Глава XVI

Дымы отечества

7005 год, Порт-Калинус – Порт-Иллири.

Близ полудня ранней осени 7005 года по летоисчислению сектора западного побережья оживленный аэропорт Порт-Калинуса кишел суетящимися людьми. Невесомо-ажурные листья, облетевшие с декоративных кустов, бесшумно вспархивали из-под колес закладывающих лихие виражи каров. Деловые люди Конфедерации стремились прочь, спеша использовать нежаркие месяцы бархатного сезона, чиновники Департаментов спешили обратно в столицу после традиционных каникул. В насквозь прозрачном здании вокзала один из просторных холлов плотно оккупировала очкастая команда обладателей вельветовых курток – команда пси-философов, готовилась отлететь на традиционные осенние диспуты в колледжи Парадуанского университета. “Черепки” возбужденно гомонили, то и дело упоминая Негодяя Хэри. Прилетел полуденным рейсом и со скучающим видом прошествовал через пси-турникет загорелый до проникновенно-золотого цвета знаменитый архитектор Финтиан.

Пестрая толпа меняла краски и очертания, как скопище кристаллов в калейдоскопе. У костлявой стойки, сооруженной в модернистском стиле, пристроились, скучая, два таможенных чиновника – очередной рейс на Порт-Иллири ожидался через два часа. Чиновники в клетчатых форменных туниках наблюдали людское коловращение с тем специфическим интересом, с каким обладатель аквариума рассматривает изрядно поднадоевших пучеглазых хвостатых питомцев. Призывно запищал уником. Чиновник постарше прижал прибор к уху, скука мгновенно исчезла с его лица, стертая маской озабоченности. Выслушав инструкции, он обернулся к товарищу и озорно подмигнул ему, изобразив одновременно гримасу сухой благопристойности.

– К нам “глазки”.

– Чего им надо, Нед?

– Везут человека по линии своего Департамента.

– Фью! Рейсовым самолетом? Эти Разумом убитые ребята зарвались.

– Тихо. Наше дело – сторона. Им отдали салон для почетных персон – плохие парни повезут груз с комфортом.

Через бесшумные, раздвижные (отменные пси-датчики) двери вошел десяток подобранных, одинаково стриженных мужчин в серых туниках. Теснимые люди в холле засуетились. Нед поднял с полированного стеклянной столешницы крошечный микрофончик и добродушно-официально пророкотал на весь зал:

– Свободные граждане! Всем оставаться на своих местах! Этим вы окажете содействие Департаменту Обзора. Просьба освободить проход. Да-да, к вам, господин Финтиан, это тоже относится… Вот так, благодарю вас.

Следом за десятком охранников-глазков вошли четверо людей в штатском. Двое окружили третьего, придерживая его за локти, четвертый замыкал шествие, ведя за руку маленькую девочку в мохнатом вязаном платье. На плечи конвоируемого накинули плащ – так, чтобы скованные руки не слишком бросались в глаза.

Таможенники оперлись о стойку и вытянули шеи, почти уткнувшись носами в кристально-прозрачное стекло перегородки.

– Кого зацепили наши беркуты?

– Старые разборки между сенатскими трепачами и Порт-Иллири. Выдают какого-то парня из тех, по кому у принцепса плачет эшафот.

– Слушай, Нед, я, кажется, этого знаю – видел по уникому.

– Да ну?

– Ну-ну. Не сомневайся. Тот самый – из Ахаратауна.

– Что-то вид у иллирианца невеселый.

– Еще бы. В Иллире до сих пор еще не отменили четвертование!

Нед закашлялся, брезгливо отпил из стаканчика с водой и укоризненно затряс подбородком.

– Ты, Барри, подпортил мне аппетит – до вечера, не меньше.

– Прости, друг, так получилось.

Они повернули головы, жадно провожая взглядами уходящих. Барри, склонный к философствованию, добавил:

– Вот такие коллизии позволяют нам полнее ощутить радость бытия.

Нед, немного подумав, полностью согласился.

* * *

Стриж шел к трапу, испытывая неотвязное желание оглянуться. Он точно знал – его никто не провожает, точно знал, что увидит оглянувшись – серое, в жирных пятнах покрытие взлетного поля, серые туники “глазков”, одинаковые, как жетоны, равнодушные лица. И все-таки оглянуться хотелось мучительно. Он замедлил шаг. Сопровождающие вежливо, но решительно, потянули арестованного за локти – не поймешь, то ли помогают идти, то ли мешают сопротивляться. Нина почти бежала, стараясь не отстать от взрослых. Стриж слышал ее спотыкающиеся, неуверенные шажки.

– Куда теперь?

– Прямо.

От трапа отделилась группка людей в черном, обильно блестели эполеты, нашивки и кокарды. Прето, личная гвардия принцепса Иллиры, разительно отличалась от людей Департамента – те всему предпочитали функциональность. Сейчас “глазки” казались серыми мышками на фоне расфуфыренных индюков-преторианцев. Стриж улыбнулся с изрядной долей сарказма – между сардарским корпусом и охранкой Порт-Иллири никогда не было особой приязни.

Командир преторианцев отсалютовал каленусийскому коллеге-оппоненту, пустым взглядом мазнул по Дезету и протянул руку за документами. Он изучал бумаги тщательно, переворачивая страницы рукой, упрятанной в черную перчатку. Несколько секунд сравнивал лицо Стрижа с яркой фотографией фаса и профиля.

– Он? – не выдержал каленусиец.

– Да. Мы принимаем у вас груз. Вот этого, – затянутый в черное палец небрежно указал на Дезета. – А брать ребенка инструкций не поступало.

“Глазок” смутился.

– Экстрадируемый выразил желание забрать дочь. По каленусийским законам мы не можем ему препятствовать.

– На борту самолета действуют законы Иллиры. У нас не было инструкций – я понятно выражаюсь? Ребенок останется здесь.

Нина, почувствовав заминку, короткими шажками вышла вперед и уставилась на капитана преторианцев широко открытыми серыми глазами. Стриж, насколько позволяли наручники, положил ладони на узкие детские плечи.

– Мы так не договаривались, свободные граждане, если вы не уладили дел с Порт-Иллири, я остаюсь здесь.

Офицер прето едва удостоил Дезета взглядом.

– Твои желания ничего не значат, предатель. Итак…

– Ты ошибаешься, преторианец – они кое-что значат. Вы можете меня скрутить, можете и убить, хотя этой инструкции вам наверняка не давали. Только сильно сомневаюсь, что в Порт-Иллири вас похвалят за инициативу. Попробуй отобрать у меня дочь, индюк – и ты увидишь, что я и в браслетах могу причинить тебе кучу неприятностей.

Иллирианский офицер побагровел, из-за чего его сходство с индюком только усилилось.

“Глазок” посчитал нужным дипломатично вмешаться:

– Вы уверены, Дезет, что ей не будет лучше в церковном приюте пантеистов? Там судьба девочки будет устроена более-менее стабильно, зачем вам, при ваших-то обстоятельствах, тащить с собой ребенка?