Оборотень в погонах - Владимир Серебряков

Должно быть, моим товарищам по несчастью эти минуты ожидания обошлись дороже, чем мне – раздававшиеся наверху звуки трудно было назвать способствующими душевному спокойствию. По крайней мере, мое появление живым и даже относительно – если не принимать во внимание порезы от стекла и безнадежно испорченную штукатуркой одежду – невредимым было встречено дружным вздохом облегчения, к которому присоединился даже Македонский.

– Что вы там устроили? – с раздражением осведомился Зорин. – Битву за Прохоровку?

– Ну что вы, – усмехнулся я, – мы люди скромные. Я всего лишь отыграл для нас лишние десять минут… до следующей попытки штурма.

– Целых десять минут? – недоверчиво переспросил Шар.

– Семь точно. Привести в порядок расстроенные ряды, – я всухую заглотал протянутую эльфом пилюлю и скривился, – поднять кнутом и пряником упавший моральный дух воинства. И давайте не терять их понапрасну. Ну-ка, на раз-два… взяли!

Действие зелья сказалось не сразу – я успел почувствовать хлынувшую из-под приподнявшейся плиты тяжелую волну смрада. Может, это и впрямь было не самой лучшей мыслью…

Первый в черный зев соскользнул Шар. Следом отправились его костыль, его сумка и неодобрительно порыкивающий Македонский. Зорин, прежде чем спрыгнуть, пробормотал себе под нос что-то вроде «раньше надо было предлагать…». Затем в черноту ухнул мой саквояж, на что тьма внизу отреагировала чьим-то придушенным богохульством. Я сел на край, одной рукой упершись в плиту, а второй – вцепившись в подпорку. Набрал полную грудь воздуха, качнулся вперед… приземлился на полусогнутых, а над моей головой с глухим лязгом встала на место плита.

– Куда теперь?

– Хороший вопрос, – отозвался я, озабоченно оглядывая правый башмак – в момент прыжка из-под него раздался какой-то подозрительный чавк. Похоже на остатки… нет, лучше об этом сейчас не думать. Все равно ничего толком не видно.

– Шар, ты скоро там?

– Уже, – лаконично отозвался эльф, приподнимая перед собой пылающий мягким зеленоватым светом камень в кожаной сеточке.

– Камень Люцифера, – неодобрительно вдохнул Зорин. – Вы что, не могли взять простую эльмову лучину?

– Эти базарные наговоры от первого же ветерка гаснут, – отозвался я. – А камень еще и высвечивает кое-каких местных обитателей. Вам же не хочется вляпаться… ну, скажем, в гнездилище холерчиков?

– Не хочется, – кивнул Зорин. – Но все равно…

– Да бросьте! Там той черной магии – плюнуть и растереть.

– Если кто-нибудь возьмет у меня саквояж, – прорвавшаяся в голосе Шара толика раздражения была эквивалентна визгливому воплю минут на пять, – то я…

– Ш-ш-ш-р!

Я успел подумать, что последний раз Македонский издавала такое шипение на лестнице черного хода… и что в замкнутом пространстве тоннеля мина выставленная сколь угодно неопытным подрывником имеет очень хорошие шансы порвать нас на кровавые тряпочки.

В этот момент на нас напали.

Тварь двигалась бесшумно и очень быстро. Я едва успел засечь краем глаза движение впереди, на самой границе мрака и призрачного зеленого света, испускаемого камнем Люцифера… крутанулся, наводя жезл… но тварь была уже рядом с эльфом и никто не успевал ничего сделать.

Никто, кроме кота. Вытянутая черная тень метнулась наперерез грязно-желтому пятну, сбила его наземь, и отскочила в сторону. Серебристой рыбкой блеснул нож, пригвоздив тварь к полу, но это было уже лишнее – из распоротого брюха гротескной полуптицы-полуящерицы вовсю хлестал дымящийся ихор.

Македонский неспешно обошел тело поверженного врага по кругу, презрительно фыркнул, сел и, как ни в чем ни бывало, принялся умываться.

– Вот тебе и семь минут, Сева. – Шар, осторожно наклонившись, вытащил свой нож из горла твари, несколько раз воткнул его в пол, после чего выудил из кармана изящный белый платочек и принялся старательно протирать лезвие. – Они знали про этот ход, просто не захотели мараться сами. Решили ограничиться стражем.

– Лень в сочетании с брезгливостью, – заметил я, – не самые полезные в жизни качества.

Зорин осторожно наклонился к твари. Та еще шевелилась, пытаясь подняться на переломанных крыльях, и только когда благочинный прочел над ней «Отче наш», выводя замысловатые знаки служебным крестом, затихла. Уродливая тушка тут же начала распадаться на составные органы, те превращались в гниющую слизь. Ихор поддерживает жизнь гомункулов почти до бесконечности, но когда тварь убита, кровь богов становится ядом, растворяющим тело не хуже алкагеста.

– Ножки Буша приспособили, – вполголоса заметил благочинный. – Ну, умельцы…

– Македонский, – поинтересовался я для проформы, – больше тут никто не ошивается?

Кот глянул на меня с укоризной и отрицательно повел хвостом – мол, обижаешь, начальник, что мы – службы не знаем?

– Они сумеют перехватить нас? – озабоченно спросил Зорин, поднимаясь с колен.

Я отрицательно мотнул головой.

– Не думаю. Могут разве попытаться перекрыть пару-тройку окрестных люков… потому мы к ним и не пойдем. Здесь много путей и прямые – далеко не всегда самые короткие.

Московские катакомбы – это особый мир, большая часть которого создавалась не людьми и не для людей. Начало свое они берут с тех незапамятных времен, когда московские великие князья, следуя тогдашней европейской моде, запрещали «поганым подземным карлам посередь людев жилище налаживать». С тех пор кто здесь только не селился – от тех же гномов до беглых этапников… а уж легенд понасочиняли! Миф о подземных тоннелях, протянувшихся до самой преисподней, среди них едва ли не самый обыденный.

– Вы так хорошо ориентируетесь здесь, – промолвил Зорин осторожно. – Любите бродить под землей?

– Ненавижу, – признался я, подхватывая саквояж Шара – Но… в раешные времена это называлось «производственной необходимостью». Мало кто решается преследовать скрывшегося по катакомбам.

– Резонно.

– А вы жезл-то за пояс не затыкайте, – сказал я. – Здесь оружие лучше держать наготове.

– Гигантские крысы? – понимающе осведомился благочинный.

– Возможно. – Я надеялся, что в бледном свете люциферова камня Зорин не сумеет различить возникшую на моем лице ухмылку. – Возможно, они тут тоже водятся. Но я больше опасаюсь гномов-бомжей.

– Сева, куда дальше? – окликнул меня Шар, останавливаясь перед чернеющим в стене отверстием поперечного хода.

– Пока прямо, – скомандовал я. – Нужная нам дыра следующая слева… и там тебе придется поднапрячься.

– Только не говори, – простонал Шар, – что ты заставишь нас ползти по крысиной норе!

– Нет! Я не настолько злопамятен.

– А что… – начал было Зорин и, нелепо взмахнув руками, начал валиться на спину – я едва успел подхватить его.

Нечто черное, красноглазое, громко хлопая кожаными лоскутами – то ли ушами, то ли крыльями – взвилось из кучи рядом с благочинным и, пронзительно каркнув, скрылось в коридоре.

– Ну и куда ты смотрел? – сурово осведомился я у Македонского.

– Мур-ря! – виновато отозвался он. – Мряв!

– Что это было?

– Полагаю, какой-нибудь не слишком удачный гомункулус, – сказал Шар, вглядываясь в темноту всепроницающими эльфьими очами. – Я успел немного рассмотреть это, без сомнения достойное жалости, создание. Не думаю, чтобы создателем подобного уродца мог бы быть кто-либо кроме людей.

– А само по себе оно, значит, вылупится не могло? – возмутился я. – Знаешь, сколько всякой алхимической дряни в канализацию сливают? Еще и не такое из дерьма повылупляется.

– Порожденные стихийной магией твари, – холодно отозвался эльф, – при всей их внешней неэстетичности обычно все же более… устрашающе функциональны. Кстати, мы, как я понимаю, пришли?

–Угадал.

– Вы говорили «следующая дыра», – напомнил Зорин. – А не «дубовый люк».

– Будет вам и дыра, – я задумчиво уставился на резные узоры, пытаясь припомнить, на какой из резных завитков нужно было давить, а какой – отводить в сторону. Кажется так… ага!

Люк соорудили гномы лет полтораста назад – по крайней мере, в этом уверял меня профессор, которому я принес перечерненный узор. Он же порекомендовал книгу, в которой описывались применявшиеся тогда ими «секретки» – а то бы я даже с «сквозь-взглядом» состарился, пытаясь разобраться в бесчисленных рычагах, пружинах, противовесах, отравленных иголках и прочей хитроумной начинке.

За люком начинался спуск – саженного поперечника труба с идеально гладкими стенками, представлявшая собой цельновыдолбленный древесный ствол. Как гномы сумели затащить его под землю – ума не дам.

– Мне бы хотелось,– вкрадчиво произнес Зорин, – все же знать немного больше, чем сейчас… прежде чем вот так нырять вниз головой неизвестно куда.

– Ну, во-первых, никто не заставляет вас лезть туда вниз головой, – улыбнулся я. – Скорее наоборот, я бы рекомендовал отправляться в этот путь вперед ногами, а не рогами, которые у вас отсутствуют. Что же касается вашего вопроса – отвечаю: в тридцати саженях под нами находиться один из узлов… короче, нечто, с помощью чего я надеюсь добраться до наших сестриц раньше, чем это сумеют проделать наши оппоненты.