Нерассказанная сказка Шахерезады - Ольга Геннадьевна Володарская

– Он ревновал меня к тебе не просто так.

– Антон встречался с уймой девушек, когда я была рядом. Более того, он женился на других. Нет, для него я была просто бро.

Георгий пожал плечами.

– А он считает, что ты был в меня влюблен, – выпалила Мария.

– Он прав. И я был рядом. Ждал, когда ты прозреешь. Знакомая ситуация, не так ли?

Так. Поэтому она молчала.

– Он прислал тебя ко мне? – вкрадчиво спросил Жора. – Хочет узнать, что я намерен делать с наследством?

Мария отставила тарелку. Она не просто расхотела есть – находиться в этом месте. Ее раскрыли, и это уже неприятно. Хуже то, что она чувствует себя какой-то шестеркой.

– Передай Рыжову, он не получит ни квартиру, ни дачу. Я лучше продам свою недвижимость, перееду в ту, что досталась мне от Геннадия Ивановича, лишь бы показать Рыжовым дулю.

Последние слова Мария уже плохо слышала, потому что стремительно направлялась к выходу.

Глава 2

Она лежала на диване, закинув ноги на спинку, и играла на губной гармошке. Не той, что принадлежала Дэвиду, ее она берегла, как память. Для себя Карина купила другую. Того же производителя, похожую по форме, дизайну. Дэвид говорил, что такие дают лучший звук и идеально прячутся что в руку (гармошку он использовал как утяжелитель кулака во время драк), что в карман.

По квартире разнесся звонок. Отложив гармошку, Карина пошла открывать.

– Жора, что с тобой? – обеспокоенно спросила она, увидев на пороге очень бледного брата. – Тебе плохо?

– Нехорошо.

– Ноги болят?

Он мотнул головой и прошел в дом.

– Есть что выпить?

– Шампанское, – ей подарили его в качестве презента. Но повода выпить пока не находилось.

– А покрепче?

– Бабушкина настойка.

– Налей, пожалуйста, я пока в уборную схожу.

Карина очень удивилась, но возражать не стала. Бабушкина настойка была на чистом спирте. Травы и ягоды заливались им, чтобы получилось то, что она называла лекарством. Можно сказать, панацеей, потом что рекомендовалась она и при простуде, и при давлении, и при суставной боли. Взрослые ее принимали внутрь перед едой, залпом.

Детей ею натирали. Подросткам давали разбавленную облепиховым соком до двадцати градусов. Бабушка была заслуженным доктором СССР и с ней никто не спорил. Даже матери двенадцатилетних девочек, которые после лекарства становились пьяненькими.

Перед смертью бабуля наделала много настойки. Чтобы хватило всем родственникам. А рецепт оставила маме Карины, как самой толковой. Но как та ни старалась, не могла его повторить. На вкус настойка получалась похожей, но магических свойств не имела. Не вылечивала она никого. Поэтому остатки истиной панацеи, бабушкиной, в семье берегли.

Карина достала бутылку и две стопки, решила составить компанию брату. Памятуя о том, что настойку нужно хорошо закусывать, поставила в микроволновку долму. Готовила, естественно, не сама, а мама. Та раз в неделю передавала дочке сумку с домашней едой. Считала, ни одно ресторанное блюдо, а тем более то, что готовят на кухнях супермаркетов, не сравнится с домашней стряпней. Карина не спорила, ела и хаш, и форшмак. Но скучала по блюдам Евгения Кулика. По ее мнению он был богом кулинарии!

– Вкусно пахнет, – сказал Жора, зайдя в кухню. Его волосы были влажными надо лбом. То ли вспотел, то ли умылся. – Долма тети Лизы, ее не спутаешь ни с чьей.

– Сейчас еще салат порежу, – это Карина умела. Мельчить овощи и складывать их в тарелку. Хотя по мнению родственниц даже это она делала неправильно. Нарезка их не устраивала. Не красивая.

– Я сыт. – Он потянулся к стопке.

– Постой! Я достану закуску. Хочешь, чтобы бабушка в гробу перевернулась? – Она вынула из микроволновку блюдо с долмой. – А вот теперь давай выпьем.

Он кивнул и опрокинул стопку.

Карина передернулась, только глянув на него. А Жора даже не поморщился. Но от него уже пахло, когда пришел. Хотя пьяным не был.

– Может, расскажешь, что с тобой? – спросила Карина, понюхав настойку и отставив.

– У меня дилемма, сестренка. Не знаю, говорить человеку правду или продолжать скрывать ее.

– Первое, – без раздумий ответила Карина и принялась-таки за салат. Красиво-некрасиво, а овощи она настрогает и заправит сметаной.

– А если не просто ранит, а перевернет всю жизнь человека?

– Тем более.

– Мне бы твою уверенность…

– Человек, которому ты хочешь открыть ее, близок тебе?

– Очень. Я люблю его.

– Тогда ты просто обязан сказать ему правду. Я бы была оскорблена, если б узнала, что ты скрываешь от меня то, что важно для меня.

– Серьезно? – Он налил себе еще настойки. – Тогда получай: твой Дэвид жив! – И опрокинул стопку в рот. – Не было никакого кораблекрушения.

– Как это? – Нож сорвался. Благо, не прорезал руку, только холщовую скатерку.

– Ему заплатили за то, чтобы он отстал от тебя.

– Кто?

– Семья твоя, естественно. – Жора подвинул к себе блюдо с долмой. Неидеальная хозяйка Карина не поставила порционных тарелок. Ладно, вилки достала. – Думаешь, никто не знал о вашем романе? За тобой всегда присматривали.

Карина плюхнулась на стул, взяла стопку, поднесла ко рту, но перед тем как выпить, спросила:

– Кто надоумил всех разлучить нас?

– Бабушка Марианна.

Та, что должна была ее понять? Женщина, которая потрясла устои? Любимая родственница? Та, в чьей квартире живет Карина и чью настойку она собиралась выпить, чтобы она, как положено панацее, залечила душевную рану?

– Что, все еще нравится правда? – спросил Жора и отобрал у сестры стопку, видя, что она намерена выплеснуть содержимое.

– Когда она тебе стала известна?