Ветер, кровь и серебро - Виктория Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он старался гнать эти мысли прочь и постоянно думал о том, какие подарки можно привезти из Фарелла жене и сыну. Кристина наверняка обрадуется какому-нибудь стальному клинку с изящной рукоятью, а Джеймс… с Джеймсом было тяжело — что дома, что сейчас, даже когда его не было рядом.
Помимо всего прочего, Генрих отчего-то начал постоянно кашлять, и чем дальше, тем сильнее. Он предполагал, что его продуло северными ветрами в порту, и поначалу почти не беспокоился. Но теперь, кроме кашля, дико заболело горло, и в груди то и дело что-то начинало саднить, и никакие отвары не помогали. Но это его мало волновало: простуда — дело обычное и вполне поправимое. А вот от безумной тоски деваться было некуда.
Дикон продолжал рассказывать что-то про небесные сияния, когда Генрих спустился в обеденный зал. Впрочем, обед уже давно подошёл к концу, что не сильно его расстроило: аппетита не было вообще. Зал почти полностью опустел, лишь Дикон и Курт негромко переговаривались, сидя у самого края стола, а в небольшом отдалении от них одиноко сидел Алек. Когда они увидели Генриха, то все трое вскочили и поклонились. Тот усмехнулся.
— Да сядьте вы, — махнул он рукой.
— Милорд, а вы… вы видели когда-нибудь эти сполохи? — поинтересовался Курт.
— Да, во время Фарелловской войны видел, — отозвался Генрих, отодвигая высокий стул, стоящий во главе стола. — Правда, о тех временах у меня остались скорее негативные воспоминания, и никаким небесным свечениям их не исправить. Помню один бой… — Он вздохнул, душу уже так привычно кольнуло болью: во время того боя чуть не погиб Хельмут. — Это было в самом начале зимы, в день первого снега, который, как нам показалось, заранее выпал красным. А нападение было таким внезапным, что мы и доспехи надевать не успели… У меня осталось напоминание о том бое — шрам во всю спину, — добавил он, отвернувшись. Хельмут как-то пошутил, что наверняка это Кристина ему оставила в порыве страсти, хотя кому, как не ему, знать, откуда этот шрам… — А ведь у них тут бывают ещё и долгие ночи, которые иногда длятся целыми лунами. Мы такую застали, а сражаться в темноте… сами понимаете.
— При свете сражаться — тоже не рай, — усмехнулся Дикон. — Кстати, милорд, лекарь за обедом осведомлялся о вас, — сообщил он. — Спрашивал, нет ли жара.
Жар, вообще-то, тоже был, лоб попросту горел огнём, а всё остальное тело бил страшный озноб. Но это, пожалуй, стоит сообщить лекарю лично, когда он снова заглянет. Однако беспокойство Дикона Генриха очень тронуло. Юноша очень вырос и возмужал, но всё же оставался довольно впечатлительным и эмоциональным. Он тоже писал множество писем — и домой, в Варден, и в Айсбург (Генрих предполагал, что Рихарду), но и ответов тоже пока не получал, что его крайне расстраивало.
— Я потом к нему зайду, — отмахнулся Генрих, присаживаясь рядом с ним. — А эти господа не приходили ещё?
«Этими господами» они между собой называли королевских послов: обычно приходило три-четыре человека, видимо, какой-то не слишком высокопоставленный дворянин на службе у короля и его помощники. Охрана ждала за дверью. У «этого господина» даже было имя, совершенно непроговариваемое, и Генрих не потрудился запомнить его. Зато Фернанд, вечно старающийся всем угодить, терпеливо заучивал имена фарелльских королей, королев и их окружения, что, впрочем, никак не приближало день аудиенции.
— Нет, — вздохнул Дикон, и Генриху удалось поймать поистине несчастный взгляд Алека, который, видимо, рассчитывал, что вопрос был адресован ему.
С Диконом у нового оруженосца отношения не сложились, как полагал Генрих, по причине элементарной зависти. Мальчишки, что поделать… Дикон, несмотря на то, что ему уже исполнилось восемнадцать, красовался перед Алеком как задиристый ребёнок и нарочно рвался выполнять поручения, которые предназначались оруженосцу, а тот терялся и, видимо, чувствовал себя лишним. Поначалу это даже веселило, но потом Генрих понял, что так недалеко и до открытой ссоры… Поэтому он собирался поговорить с ними обоими. Наверное, сейчас было самое время, но вместо слов из его горла вдруг вырвался очередной приступ кашля.
— Милорд, сходите прямо сейчас, — посоветовал Алек, опередив в этом Дикона.
— Ты думаешь, единственный визит избавит меня от кашля? — усмехнулся Генрих.
— Ну почему же единственный… — пожал плечами Дикон, закидывая ногу на ногу. — А если его настойки не помогают, найдите другого лекаря. Это же столица, тут на каждом углу всякие лавки, аптек тоже полно…
Генрих промолчал. Сейчас, несмотря на всё ребячество и впечатлительность, Дикон рассуждал вполне здраво Он очень вырос за последнее время — ещё пара лет, и станет совсем взрослым… И в характере его прибавилось твёрдости и силы духа, что, конечно, не могло не радовать.
— Если с вами что-то случится, отвечать перед леди Кристиной буду я, — вдруг звонко произнёс Алек, вставая. — А она прощать не любит, вы же знаете…
— Да, и меня самого она тоже не простит. Я схожу позже, не переживай, — Генрих слабо улыбнулся Алеку — его слова о Кристине очень задели за живое.
Он до сих пор хранил ту руну, что подарила ему жена на прощание, хотя на магию у него никогда не было никакой надежды. А вот на свою любовь к Кристине и её ответные чувства — была. Он знал, что пока она любит его, с ним точно ничего не случится.
Но мальчишки, наверное, правы. Стоит поберечь себя хотя бы ради Кристины.
Очередной день ожидания полз медленно и скучно. Дождь то затихал, то заряжал вновь, капли барабанили по стеклам и мостовой, тучи плотной пеленой затянули небо, и между ними иногда вспыхивали молнии, а вдалеке слышались долгие раскаты грома. В зале было сумрачно, даже свечи на столе и огонь в очаге не избавляли от этой темноты. Такое состояние навевало тоску и заставляло то и дело зевать. Генриха это бесило хотя бы от того, что зевки почти постоянно вызывали приступы кашля, от которых всё сильнее разгоралась боль в груди. Нет, кажется, это точно не простуда, а что-то серьёзнее… Из-за чего и правда следует беспокоиться.
Тут же Генрих осознал, что может сорвать переговоры этой своей внезапной болезнью. Если сляжет, то Фернанду придётся идти в королевский дворец без него, и в
