Рубеж веков (СИ) - Ludvig Normaien

Два дня прошло как в угаре, и город сильно пострадал от рук взявших его солдат, и сколько горя совершено было в эти дни — не счесть. Заслужили ли жители города своей судьбы, Теодор не знал, а старые солдаты говорили, что это обычные военные будни и город сам виноват, могли бы не доводить до штурма, выйдя с поклоном и со всеми уважением к командующим.

И хоть штурма не было, а ворота города раскрыли перебежчики, это не спасало ни жителей, ни правителей.

Тогда же все узнали, что при попытке прорваться в порт, окружённые верной охраной, погибли два младших сына султана и его старшая жена со слугами. Что сделает теперь султан, узнав такие новости, оставалось только гадать, но сердца слабых уже сжимались от страха, когда представляли, как его огромная армия движется с верховьев реки от битв с унгарскимиишпанами и немцами-имперцами сюда, в разорённый войной край.

Дни шли, а к галере никто не приценивался. Что с неё толку, если выходы из реки перекрыты вражескими крепостями — минимум грозные стены Исакчи на востоке и Белграда на западе, не считая других, не давали пройти никому по этой живительной водной артерии. Да и галера… столько гребцов прокормить — уже в убыток можно выйти.

Даже мелкие пушки — старенькие фальконеты не продали, так как никому они особо не были нужны: на стенах и башнях захваченных городов находились десятки и, возможно, сотни разнокалиберных орудий, не считая тех, что сняли с кораблей. Таким образом армии они не были нужны, а купцам таскаться с этакой тяжестью было не с руки, когда вокруг много более ценных и лёгких товаров.

Захваченная силистрийскаякедирга (или кедырга — каторга), представляла собой полувоенную двухмачтовую галеру с латинским парусным вооружением и с 25 банками, на каждом весле которых могло быть по 5–6 гребцов, и вместимостью до 100 человек, несколько мелких фальконетов висели на вертлюгах, приделанных к бортам, тогда как место под главный калибр, возможно бомбарду, на носу судна пустовало — возможно сняли и унесли на стены.

Осень наступала, и несмотря, на то, что это традиционное время сбора урожая, припасов было очень мало: край разорён! Интенданты, само собой, запаздывали с подвозом провианта из Города и Адрианополя, где были основные армейские склады. Провиант стало очень трудно достать, как только нещадно и бездумно проели захваченное в городе. Декархи/десятники спрашивали у гемилохитов, гемилохиты обращались к кентархам, а кентархи уже у друнгариев стояли с вопросами — где брать припасы, но те лишь пожимали плечами:

— Припасов мало, подвозят телегами через горы, в которых засели зейбеки! По реке не доставить, так как крепости в устье у неприятеля. Но думаю, что вы и сами можете позаботиться о себе! Даю вам полную свободу действий.

Не сказать, что это прям вызвало радость, но официальное разрешение на грабежи прилегающих (и уже контролирующихся) территорий был получен.

Десятки и сотни солдат рассыпались по округам-санджакам и уездам-кадылыкам бывшей султанской вилайета-провинции, в которых их должны были оставить на зимовку, и перетряхивали имущество не успевших разбежаться крестьян из болгар, валахов, оседлых сарацин, помаков, мелких племенных групп кочевников. На командиров выпала задача добирать провиант, которого не хватало, кормить изголодавшихся людей, даже когда провианта нет, и они всячески старались с нею справиться и жалости к местным жителям у них не было никакой. Если выбирать, кто поест — солдат или крестьянская семья, то для них вопрос выбора даже не стоял.

Сами деревни, еще недавно вполне богатые по местным меркам, почти обезлюдели, а те, кто еще остался, посматривали на чужаков с недоверием и держались настороженно, а если солдат было мало, то и враждебно. Вытоптанные и сожжённые поля, переколотый или угнанный скот, пухнущие от голода дети не добавляли любви к армии. И как следствие — прятали съестное в лесах, либо среди камней, закапывая в замаскированных холодильных ямах.

Споря и ссорясь, союзники решали куда двинуться всеми силами — на восток, где находились кочевнические орды и часть блокированного флота — старая область Добруджа, а за ней Буджакская орда, крепости в устье Дуная и прочие на реке и побережье — Гульград, Кара-Керман, Константина, Рузово, Тульча, Исакчи и другие. Так можно было обезопасить тылы от беспокойных соседей и ликвидировать угрозу, так как многие беглецы уходили именно туда. А также расчистить реку, вновь сделать её судоходной до самого моря, что облегчило бы снабжение войск, и хартуларирийГарид настаивал на этом варианте. Ромеи хотели захватить как можно больше крепостей и рассадить там свои гарнизоны, где бы можно было изматывать нападавших.

Многие латиняне тянули на запад, на Софию, в Сербию — на Белград, и далее в Унгрию, на Буду. Там основные армии — там слава, чины и почести! Там земли будущего королевства Карла Эммануила!

Третий вариант, на юг — в самое незащищенное сейчас, пока Селим II на севере, нутро врагов — в румелийскуюФессалию, Македонию, Элладу.

Венецианцам и многим купцам нужна была Эллада и её острова, что они не скрывали и требовали повернуть туда. Они хотели разорить древних конкурентов из бывших Фессалоник, нынче называвшемся Селаником, где работало множество ткаческих и шелкопрядных мастерских. Им нужен был контроль над торговыми путями восточного Средиземноморья, и они жаждали получить ключ к нему через Эгейские острова и бухты Мореи. Через то ждали их богатства.

Долго рядились, пока латиняне не настояли на своем, поддержанные в итоге ромеями. У потомков старой империи оказался свой интерес — если всех латинян отправить в на запад воевать и отвлекать исмаилитов, то корпус Кавасила, если его усилить, может сам вторгнуться в нужные земли — восток или юг, захватить и привести их под руку Императора, и никто ничего уже не скажет. Итальянцев заверили, что им не о чем беспокоиться и все вложенные средства, всё долги будут отданы.

На том и порешили.

Следовало торопиться — приближалась зима, а в зимний период плаванье по Понту сопряжено с чрезвычайными опасностями, от которых не защитит и самая горячая и искренняя молитва.

Да ещё осенние дожди, как назло, обычно тёплые в это время года, и не слишком долгие, зарядили на совесть, и теперь водопады воды лились со свинцовых небес на землю. Тучи закрыли белый свет, и малорадостные дни стали еще тоскливее. Солдаты тонули в грязи, уставали, промокли и мёрзли, проклиная погоду и время года, пытаясь найти сухие дрова и сохранить порох сухим, и с тревогой всматриваясь в дождливую пелену: а вдруг подбирается враг, а они даже отпора дать не могут… Контарионы тоже были не радостны — им приходилось хранить от влаги и вычищать доспехи от всемроникающей ржавчины.

Впрочем, врагам тоже доставалось, и даже всюду шныряющие кочевники теперь были не так опасны, потому что лукам в такую погоду приходилось как бы не хуже.

Ни о каком продолжении боевых действий не могло быть и речи, всё сидели на своих местах, хоть разъезды, мелкие отряды врагов постоянно встречались друг с другом.

Тех силистрийских предателей, что открыли ворота, взяли на службу в армии, сформировав друнгарию — и там были не только войнушки, но и немало латников-джебелю, и сипаев, и сераткулу, во главе с Ильхам-беем, альфатарским землевладельцем. Поговаривали, что возглавляя несколько сотен всадников, выходец из знатного рода, он был обижен на султана, так как из-за тяжёлого финансового положения часть его земель отобрали обратно в казну, но оставив норму по всадникам, что он должен был предоставлять в войско.

Найм сарацинов в войске восприняли относительно плохо, и даже неприязнь к бывшим войнукам отошла на второй план, так как они хотя бы так же были мессианами, ортодоксами, и натерпевшиеся от исмаилитов люди вслух задавали неудобные вопросы, офицеры (часть) хмурила брови, но никто пока ответить не мог, почему хартуларий от имени императора привечает этих бородачей.

Их задирали, вызывали на бой, цепляясь по каждому поводу и они не отставали — щерили свои поганые рты и произносили страшные ругательства, хватались за ножи и даже, говорят, не раз пролилась кровь, пока их не отвели подальше, дав право Ильхам-бею, новому друнгарию, набрать себе людей из пленных. Говорили, что у него было столько желающих из перекрещенцев, что скоро его друнгария может стать турмой.