Авалон-2314 - Евгений Гаркушев

Галахад хмыкнул:

– Не думал, что ты так циничен. Но, в общем-то, да. Пана Станислава не поставишь на прополку картофеля, а влияние на умы он, вернувшись к жизни, будет иметь огромное. Та самая переменная в развитии мира, которую трудно учесть.

– Понятно.

Мне стало еще противнее, чем было. Мир, по сути, не изменился. Те же интриги, борьба за власть, стремление к собственной выгоде. Только способы и антураж другие, а люди те же. И не только люди.

– Хочешь побыть один? – участливо осведомился Галахад.

– Если можно.

* * *

На половине пути в Шили-Нур, когда автомобиль с ревом лез в гору, Минтимер вдруг вскинулся и закричал что есть силы:

– Поворачивай!

Хонгр едва не выпустил руль и нажал на тормоз. Двигатель взвыл и заглох – первый раз на этом автомобиле. Правда, он тут же завелся снова – управление взял на себя автопилот. Тревожно замигали огоньки на приборной панели.

– Что случилось? – мрачно спросил Хонгр.

– Мы едем в Лхасу, – объявил Минтимер.

Хонгр не стал спорить. Он достал с заднего сиденья коммуникатор, вызвал карту и сообщил:

– У нас не хватит топлива. Нужно заправиться.

– В Дунбулиджадамо есть заправка.

– Не боишься привлечь внимание?

– Нет!

Хонгр осторожно сдал назад, в несколько приемов развернулся на узкой дороге, стесненной со всех сторон крупными каменными глыбами, и поехал обратно. Гонка по горам надоела ему хуже горькой редьки. Если на то пошло, редька ему никогда и не надоедала. Вот перловая каша с соевым мясом – другое дело…

Машину трясло на каменистой дороге. Минтимер волновался, крутился, иногда даже подпрыгивал на своем сиденье от нетерпения.

– Как думаешь, обгоним планер? – спросил он Хонгра спустя пару минут.

– Самолет без мотора? Вряд ли.

– Почему?

– Путь по воздуху прямой, а дорога в горах вьется серпантином.

– Но у нас мощный двигатель, а планер зависит от ветра. Ловит восходящие потоки…

– Ветры здесь сильные, – зябко поеживаясь, заметил Хонгр. – Можно разогнаться.

И все же они попытались. Залив полный бак на заправке в Дунбулиджадамо и взяв с собой резервный баллон с водородом, они горным шоссе помчались к Лхасе.

Эту гонку по горам Хонгр запомнит надолго. Ледяной ветер пробивал климат-защиту салона. Сверкали, слепя глаза, горные вершины. Время от времени поднималась метель, и тогда скорость приходилось сбавлять – кто мог подумать, что автомобилю понадобится зимняя резина? А заменить ее можно было только в фирменном салоне. Да и существовала ли в природе зимняя резина для кабриолетов?

Хорошо, что Минтимер догадался скупить на заправке практически весь шоколад. Прихватил он и банок десять витаминно-энергетических напитков. На ходу жевали шоколад, запивали его кисло-сладкой газировкой, ежились от холода, замирали, когда автомобиль начинал скользить по льду, и гнали, гнали вперед – через грохочущие реки Улан-Мурэ и Муруй-Ус, пронзая хребет Тангла, мимо реки Нагчу к одноименному поселку и дальше, дальше…

– Он впереди. Все еще впереди, – твердил Минтимер.

– Откуда ты знаешь? – спросил Хонгр.

– Получаю сообщения.

– Как? Не вижу, чтобы ты заглядывал в коммуникатор.

Минтимер взглянул на Хонгра с удивлением:

– Коммуникатор связи имплантирован в мое плечо. Сигналы идут непосредственно в мозг. А у тебя что, нет имплантатов?

– Нет, – ответил Хонгр.

– Видно, тебя готовили для какого-то особого проекта… Ну да ладно, отвезешь меня и отправишься обратно на конспиративную стоянку, к любимым овцам.

– Да уж отправлюсь, – согласился Хонгр, не желая замечать насмешку. Он и правда скучал по овцам – их общество было ему приятнее, чем компания Минтимера.

* * *

В Лхасе планер не сел. Как сообщил диспетчер, появился хороший попутный ветер в сторону Дели. То, что я собираюсь вернуться домой, сэр Галахад знал, а задания диспетчерам давал именно он.

Горы, горы, горы – и одиноко болтающийся среди облаков планер. Было в этом что-то знакомое, древнее, хотя и на планере я прежде не летал, и в этих краях не был, да и кабина планера выглядела современно. Но я отчего-то затосковал, вспомнил родственников, и в первую очередь бабушку. Может быть, она рассказывала мне что-то об этих горах, что я сейчас забыл? Или я вспомнил какую-то грозу своего детства, когда мы сидели на веранде и ждали, когда закончится дождь? Вдали ощутимо громыхало, но я надеялся, что суперсовременному планеру молнии не страшны.

Где-то в районе озера Данграюм мне захотелось есть, причем так сильно, что хоть в виртуальный ресторан иди. Да и жажда мучила. Но сесть где-нибудь не представлялось возможным – крупных населенных пунктов вокруг не было, поэтому, даже если сядешь и найдешь пищу, потом не взлетишь. Планер без специальной техники в воздух не поднять.

Когда я долетел до истока Брахмапутры, которая называлась здесь Мацангом, Галахад вежливо поинтересовался, не хотелось бы мне перекусить. Да, он помнит, что я просил оставить меня в покое, но системы жизнеобеспечения планера докладывают о понижении уровня глюкозы в моей крови: не хотел бы я ее восполнить?

– Может, и хотел бы, – не слишком любезно ответил я.

– В ящике позади кресла имеется неприкосновенный запас пищи, который может помочь пассажирам планера в экстренных случаях. Припасов там на две недели для двух человек. Также имеется пять литров питьевой воды и обеззараживающие таблетки еще на триста литров.

Что и говорить, своевременное предложение! В желтом алюминиевом ящике действительно обнаружились упаковки какого-то сухого корма и плоские фляги с водой.

– Как это есть? – беззастенчиво спросил я. – Просто грызть? Или нужно готовить?

– Грызть, предварительно сняв полиэтиленовую упаковку, – ответил Галахад. – Приятного аппетита!

– Спасибо.

На вкус содержимое брикетов было трава-травой, но голод утолило эффективно.

Горы стали ниже – планер достиг Индии и летел в ее воздушном пространстве. Внизу все чаще попадались деревни. Они ярко сверкали множеством стекол теплиц и тускло блестели панелями фотоэлементов. Некоторые горы были плотно уставлены ветряками, образующими настоящие рукотворные леса. Людей внизу видно не было – планер забрался высоко и то и дело нырял в облака.

К тому времени, как мы добрались до Индии, опустилась ночь, а мне хотелось лечь и по возможности заснуть. Сидеть целый день в не очень большом кресле в тесной кабинке, болтаясь над горами, не так просто, как может показаться.

Но приклонить голову в каком-нибудь индийском отеле за казенный счет мне не удалось. Оказалось, что Галахад задержал взлет ракетоплана, следующего в Москву, на целых десять минут, чтобы я на него успел.

Пробежка по летному полю меня взбодрила, старт с двойной перегрузкой окончательно разбудил. Зато уже через два часа я был в столице и ехал на мобиле-такси в гостиницу «Украина», оказавшуюся стодесятиэтажным зданием в западной части города. Сталинскую высотку, где располагалась прежняя гостиница «Украина», видимо, снесли.

На восемьдесят седьмом этаже в просторном номере, во многом напоминающем мою квартиру, я наконец смог упасть на кровать и забылся сном. Хотя ни о каком программировании сновидений речи не было, мне снилась Лхаса, в которой я так и не побывал, гора Кайлас, Эверест, а также древние тибетские монастыри, где монахи без устали крутили молельные колеса и предавались медитации. Пытался медитировать и я, но ничего не получалось, что-то постоянно отвлекало и тревожило. Потом мы с Мариной брели среди камней по дороге в Шамбалу, и я то и дело помогал оступающейся девушке сохранить равновесие.

Не согласен с утверждением, что мозг человека похож на компьютер. Он гораздо совершеннее. Но ведь мы создавали компьютеры по своему образу и подобию, и они нашли путь в самые потаенные уголки наших душ. Может быть, даже сам Галахад нашептывал мне что-то через коммуникатор. Или это делали неведомые враги, которые никак не хотели оставить меня в покое.

Мерное гудение мегаполиса разбудило меня ближе к полудню. В первый момент я не сообразил, где нахожусь. Потерялся не только в пространстве, но и во времени – мне казалось, что на дворе двадцать первый век, а то и двадцатый. Свежее постельное белье, пахнущий зеленью и росой воздух – кондиционер работал отлично.

Вспомнив, что я в Москве, в гостинице, далеко от дома, я на мгновение огорчился. Трудно сказать, чему конкретно, – наверное, тому, что прежняя жизнь прошла. И вновь обрадовался, вспомнив, что скоро смогу увидеть родных и близких, что у меня интересная и престижная, хотя не совсем понятная пока, работа.