Будущего.net - Вячеслав Шалыгин

— Надо уходить! — Рядом с кроватью уже стоял Игорь с двумя вещмешками в руках. — Анна ждет на втором причале.

— А Ефимыч? — Волк быстро оделся и взял свою поклажу.

— Он где-то снаружи. Сказал, что прикроет.

— Кто атакует, не знаешь?

— Какой-то десант. Вооружены, как наши. Помощник коменданта назвал их морской пехотой. Только высадились они не на берегу, пришли с востока.

— Через скалы перемахнули? Тогда точно «наши».

Ефимыча на улице не оказалось. Он объявился, лишь когда беглецы забросили вещмешки в гидросамолет, покачивающийся на холодных волнах у второго причала. Машина была просторной, но, кроме «игроков», на ней никто лететь не собирался. Волка это сначала насторожило, но вместе с бородачом прибежали трое летчиков и еще десяток пассажиров.

— Больше никого ждать не будем. — Ефимыч закрыл люк. — Командир, поехали!

Гидросамолет взял разбег и тяжело поднялся в хмурое небо.

— Куда летим? — Володя сел рядом с бородачом.

— Курс на Ньюфаундленд, — сообщил тот. — Там дозаправка и дальше, на Багамы. Оттуда через Коста-Рику и Галапагос до острова Пасхи. А там пересядем на другой транспорт и прямиком в Сидней.

— Разве здесь есть Сидней?

— Конечно. Здесь его давным-давно основали. Без нашего Кука обошлись.

— Странный полигон.

— Нормальный. Был.

— Вот именно… — Володя взглянул в круглое забрызганное водой окошечко.

За иллюминатором были только свинцовые волны холодного моря и низкое северное небо. Когда же самолет поднялся на высоту облачного слоя, исчезло даже это. Остались только безжизненные клочья облаков. Символы хаоса и неопределенности…

Варвара — Центру:

Аварийная сеть. Поиск сервера. Тестовый сигнал.

«Вы что там, вымерли все?! Что за игры?!»

Центр — Варваре:

Сервер не найден.

Из дневника И. Самохвалова:

«…Все пошло на перекос, когда мы вылетели с увядших и пожелтевших под слоем пепла Багамских островов. Посадки у берегов Ньюфаундленда и в Нассау не были особо приятными, но там нас хотя бы не обстреливали. А стоило миновать Кубу, в небе появились палубные истребители, а на море целых три авианосца и множество кораблей помельче. Это были определенно корабли американцев. Какой из флотов, сказать трудно, но шли они примерно со стороны Юкатанского пролива. Далеко улететь нам не удалось, и мы совершили вынужденную посадку где-то между Ямайкой и Гаити. Это было ужасно. Пробитые осколками правый поплавок и корпус дали течь, и самолет начал тонуть. А истребители все равно продолжали летать над нами и стрелять из пулеметов. И делали это ничуть не хуже штурмовиков… Один из пилотов и двое пассажиров погибли сразу…

В самолете обнаружились плоты. Мы погрузились в них, но очень долго не могли сориентироваться, куда нам плыть. Сплошная серая облачность над Карибским морем, волна примерно в три балла и обстрел не давали нам сосредоточиться…

Наконец самолеты оставили нас в покое. Из трех плотов на плаву остался только наш. Но и на нем каждый второй был ранен. Уцелели только мы вчетвером. На перевязку ушли все запасы бинтов и пластырей и даже часть одежды, но хуже всего было то, что почти сразу кончилась вода. А сколько нам придется болтаться в море, было неизвестно. Лейтенант Волков нашел в аварийном комплекте компас, но определить по нему, куда следует двигаться, мог только второй пилот, а он получил тяжелое ранение и лежал без сознания. Ни мой шеф, ни Ефимыч в географии почему-то не разбираются. Во всяком случае, в географии северного полушария. Так они сказали сами. Анна тоже не смогла определить, где ближайший берег. Тогда мы, вернее, они решили плыть на запад. Потому что там рано или поздно должна обнаружиться земля. Предположительно Ямайка или, если промажем, континент. Хотя до него добраться сил нам наверняка не хватит.

Первыми на весла сели мы с Ефимычем. Гребли часов шесть. Под конец я уже ничего не соображал и хотел одного — пить. Володя пытался процедить морскую воду через фильтр противогаза, но получалось мало; с допотопным угольным фильтром у нас была всего одна маска, остальные с новыми, в которых используются ионообменные смолы. А еще эта вода была все равно соленой. Не такой, как за бортом, но и не пресной. Но тут уж ничего не поделаешь, и мы пили.

Когда начало смеркаться, море успокоилось, но легче нам не стало. По крайней мере морально, потому что умер пилот. Он захрипел, выгнулся, как борец, потом у него изо рта пошла кровь, и он обмяк. Володя закрыл ему глаза и сразу же сбросил в море.

Я долго смотрел на то место и все ждал, что появятся акулы, но ничего не увидел. Просто море. Серо-зеленое, почти без волн. Тут меня сменил Волков, а Ефимыча — Анна. Но отдохнуть или поспать нам не удалось. Трое оставшихся раненых, увидев, что случилось с пилотом, закатили истерику. Один не мог шевелиться и потому просто орал, пока не охрип, а двое других — молодая женщина с простреленной ногой и мужчина с осколочными в плечо и в голову — они едва не перевернули плот. Хорошо что он устойчивый, восьмиугольный, и все восемь его сторон — это отдельные баллоны. Надуваются они из одного источника, но потом срабатывают клапаны, и спустить их можно лишь по отдельности. Это хорошо потому, что пока мы вязали мужчину — его зовут Алик — и пока Ефимыч вводил ему в вену последний запас промедола, девушка ухитрилась подползти к Волкову и ударить его складным ножом. Как мы позже выяснили, она не поняла, что пилот умер, и решила, что Володя начал избавляться от раненых, как от балласта. В лейтенанта она не попала, потому что в последний момент Анна заметила нож и успела пнуть диверсантку в бок. Но баллон девица все-таки проткнула. Тут Володя разобрался, что к чему, и выбил у нее ножик, затем бросил ее животом на дырявый борт и связал руки за спиной. Пока он обматывал ей запястья и щиколотки ее же шнурками, баллон прилично спустил, и примерно минуту злодейка была вынуждена лежать лицом в воде. Потом она долго кашляла и страшно ругалась, но в конце концов поверила, что пилот скончался, и угомонилась. Пока мы успокаивали этих психов, прошло часа два. А потом еще два часа мы с Ефимычем заклеивали дырку и накачивали баллон. Получилось не очень, приходилось каждый час его подкачивать, но если учесть, что заклеивали мы подручными средствами, лучшего желать не приходилось.

Ребята нас пожалели и дали поспать лишние полчаса. Но просыпались мы все равно тяжело. Обсудив, кто сколько натер мозолей, мы решили сократить вахты до четырех часов. Это, конечно, не помогло, но мы хотя бы не так выматывались.

Утром, к исходу моей вахты, Володя начал раздавать воду и обнаружил, что парализованный раненый тоже умер. Мы даже не узнали, как его зовут. На этот раз Волков растормошил „скандалистку“ Таню и показал ей, что раненый больше не дышит. Эта истеричка снова разоралась. На этот раз она заявила, что мы придушили парня и что она обязательно доложит кому надо, когда мы выберемся на берег. Я сильно пожалел, что мой автомат утонул вместе с самолетом. Оружие сохранил Ефимыч и, я подозреваю, Володя — тот трофейный „ПСС“ — но лейтенант это не афишировал. В общем, борода заявил, что паникеры в военное время приравниваются к диверсантам, и выстрелил у девицы над ухом. „Винторез“ — оружие бесшумное, но не настолько, чтобы не понять, что это был реальный выстрел. Для закрепления урока Ефимыч сунул ствол ей в лицо — понюхать пороха. Опаленные волосы, глухота на одно ухо, легкий ожог на мочке и мокрые джинсы мгновенно превратили нашу „вопящую совесть“ в пришибленную рабыню. Выглядело это некрасиво, но больше мы не услышали от Татьяны ни единого громкого слова. Только услужливые „да“ и „конечно“, если нам требовалась ее помощь.

К полудню темп нашего движения снизился, потому что сквозь мутную пелену облаков проступило размытое очертание солнца и стало невыносимо жарко. Наш фильтр окончательно перестал очищать воду, и его пришлось выбросить, чтобы не поддаться соблазну и не принять иллюзию, что он еще что-то может, за реальность. С Таней снова случилась истерика, но на этот раз тихая. Она расплакалась, а потом ушла в себя. Просто сидела в углу плота и смотрела в его колеблющееся оранжевое днище. Мне было ее сильно жаль, но чем я мог помочь?

Володя и Ефимыч переиграли вахтенные пары, отправив Анну на легкую работу — ухаживать за „грузом триста“, а меня временно бросили на подкачку. Сами они сели на весла, но не столько гребли, сколько разговаривали. Понять их было вроде бы несложно, однако я все равно не понимал почти ничего. Вроде бы по-русски говорили, а вроде и нет. Чудно…

А к вечеру поднялся ветерок, но не такой, чтобы заштормило, а только против жары. И это было плохо. Мы-то ждали, что начнется дождь и в плот нальется хоть немного пресной воды… Смешно и обидно — умирать от жажды посреди моря. Наш раненный в голову Алик очнулся после укола и попытался напиться из-за борта, но баллон был слишком высок, рукой до воды не дотянуться, и тогда он прыгнул. Вернее, съехал на пузе вниз головой. Я успел схватить его за ногу, но он вывернулся, оставив у меня в руках кроссовку. Честно говоря, прыгать за ним не было ни сил, ни желания, но Волков приказал его достать. Осколок у человека в мозгах, что с него взять? Пришлось купаться.