Приключение на миллион - Питер Мейл

— Вернуть?

— Ну да, что-то вроде этого.

Они опять подавленно онемели и хранили молчание на протяжении всего пути. Да ничего веселого не было и в пункте их назначения. Вообще-то, полицейское отделение в тюрьме Ле-Бометт было довольно чистеньким, на окнах даже стояли горшки с геранью, но у Беннетта оно вызвало приступ глухой тоски, как, правда, и другие присутственные места. Официальные учреждения всегда заставляли его чувствовать себя в чем-то виноватым. А в этот раз он даже знал, в чем именно.

Их отвели в комнату без окон в задней части здания, где попросили подтвердить, что их имена действительно Беннетт Луциано, англичанин, и Херш Анна, американка. Записав утвердительные ответы, полицейский вышел из комнаты, запер за собой дверь и оставил их наедине друг с другом и своими грустными мыслями. Прошел час мучительного ожидания.

Для капитана gendarmerie это, напротив, был час триумфа, час, который он хотел смаковать по минутам. Инспектор Моро из Канн рассыпался в комплиментах по поводу бдительности, расторопности и эффективности людей из Ле-Бометт. Капитан с удовольствием слушал и вставлял скромные реплики. Конечно, частично это удача. Им просто повезло. Однако он позволил себе признать, что его парни действительно отлично натренированы: проверки, проверки и еще раз проверки — вот ключ к успеху любого поиска преступников. Он всегда говорил, что главное в деятельности полицейского — это скучная рутинная работа, которую тем не менее надо всегда выполнять с неослабевающим энтузиазмом. Что же, он оказался прав — юный Дефосс это только что подтвердил своей находкой. А ведь какой юнец! Еще молоко на губах не обсохло — только-только после полицейской школы. Он несколько дней изучал номера всех белых «пежо-205», обошел более тридцати машин, и вот пожалуйста! Сорвал банк.

Втайне капитан больше всего радовался тому, что вертолет из Канн был уже в пути, чтобы забрать двух подозреваемых из-под его ответственности. Неприятная это вещь — ответственность, особенно если имеешь дело с иностранцами. Никогда не знаешь, кто у них папа, дядя или лучший друг. Он посмотрел на часы. Хорошо, что он успел предупредить знакомых журналистов из Кавайона. Фотограф и репортер должны были приехать с минуты на минуту, чтобы зафиксировать особо драматический момент в битве с преступностью.

Капитан хорошо знал, что хвалебные публикации оказывают весьма сильный стимулирующий эффект на карьерный рост полицейского, а в его случае дело, скорее всего, даже попадет на первую полосу. Жаль, что уже поздно для воскресного выпуска. Или еще нет? Он подошел к маленькому зеркалу, которое висело на задней стенке двери. Как лучше — надеть фирменный пиджак или не надо? Наверное, не надо — лучше, чтобы он выглядел работающим в поте лица, честным полицейским, которому наплевать на то, как он выглядит. Он слегка пригладил тонкие усики над верхней губой и вышел, чтобы немного полюбоваться на хаос, творящийся на шоссе N100.

А творилось там вот что: во-первых, сразу выяснилось, что вертолету совершенно негде было сесть. Холм, который располагался позади полицейского участка, был настолько кривым, что вертолет не смог бы там приземлиться, да и находящийся поблизости виноградник тоже не подходил. Поэтому после некоторых колебаний было решено перекрыть движение на шоссе в обе стороны, чтобы вертолет мог совершить посадку в двадцати метрах от здания gendarmerie. Поскольку само шоссе было весьма важной магистралью и движение на нем, особенно в субботу, в базарный день, было весьма плотным, образовавшийся затор можно было оценить как потрясающе impressionant.[77] Капитан закурил сигарету и с удовлетворением осмотрел панораму.

Колонны машин, грузовиков, прицепов и передвижных домов простирались в обе стороны чуть ли не до самого горизонта. Над ними клубились облака зловонного дыма. Несколько водителей вылезли из машин и подошли к ярко-оранжевым пластмассовым конусам, перегораживающим шоссе, в надежде поглядеть на эффектную автомобильную аварию. Разочарованные, что на дороге не валяется отрубленных конечностей и не разлиты кровавые лужи, они пошли выяснять у полицейского оцепления, долго ли им придется ждать. Полицейские хранили злорадное молчание, что вскоре привело к немалому оживлению диалога. Со стороны водителей доносились яростные крики, сопровождаемые неприличной жестикуляцией, оскорбительными выкриками и даже толканием плечами и игрой мускулатуры. Страсти разгорались с каждой минутой.

Вся эта кипящая жизнью сцена запечатлевалась вызванными фотографом и репортером, которые по совету капитана засели на крыше жандармерии, чтобы лучше оценить vue panoramique[78] огромного скопления машин, уходящего за горизонт. И как раз в этот момент с востока раздался низкий гул приближающегося вертолета.

Вертолет подлетел, снизил высоту и опасливо приземлился, как будто пробовал ногой температуру дорожного покрытия. Капитан махнул фотографу рукой, чтобы тот был начеку (такой момент нельзя было пропустить), и приказал вывести подозреваемых. Он лично проводил их до вертолета и, проходя мимо камеры, бросил в нее долгий, жесткий взгляд профессионального борца с преступностью.

Анна и Беннетт чувствовали себя на линии фронта под огнем противника. Они шли по коридору, образованному людьми в униформе, сопровождаемые эскортом из нескольких вооруженных до зубов вояк. Их подвели к небольшому военному вертолету, тускло блестящему на солнце своим закамуфлированным желто-коричневым боком. Внутри него другие вооруженные до зубов вояки усадили их на жесткие сиденья и крепко привязали ремнями. Вертолет поднялся и, развернувшись, устремился обратно на восток. Далеко внизу им было видно шоссе с огромной пробкой и маленькие фигурки полицейских, разбирающих оранжевые укрепления. За это время никто не сказал им ни слова. Они и друг с другом почти не разговаривали. Да и что они могли сказать?

Первая полоса воскресного выпуска «Ле Провансаль» вызвала огромный интерес у жителей одного небольшого городка в провинции Воклюз. Практически все жители Сен-Мартина с утра обсуждали, чем же все-таки зарабатывал себе на жизнь их британский гость и за что его посадили в тюрьму. Старики в кафе сдвинули вместе столы и, впервые за всю историю, заплатили Леону за газету. Они сгрудились вместе над ней, как мухи над куском тухлого мяса, и читали статью вслух, качая головами и скрипя тем, что осталось у них от зубов. Иностранцы. Чего еще можно от них ожидать? Это такой дикий, совершенно непредсказуемый народ, и чаще всего ничего путного от них не дождешься. И все же, что он стащил, этот Беннетт, и у кого?

Папин на почте с важностью излагал свою точку зрения всем, кто хотел послушать ее. Почитателей его детективных талантов нашлось немало, так что вокруг собралась маленькая толпа. Что тут можно сказать? Конечно, его взяли за наркотики, произнес он с убеждением, которое обычно происходит от полного невежества. Да, вполне тихий малый был этот Беннетт, но ведь в тихом омуте черти водятся. Bah oui. Нет сомнения, что это наркотики. Если бы это была обычная кража, какие случаются каждый день в этом помойном ведре, каким в последнее время стала Франция, разве о ней писали бы на первой полосе?

Жоржет, конечно, попала под перекрестный обстрел любопытных соседей. Она лучше всех знала Беннетта, следовательно ей должно было быть известно что-то, чего не знали другие. Так оно и было, кейс был тщательно спрятан у нее в подвале под кучей гравия, и она была уверена, что он-то и является той самой украденной драгоценностью. Она закрыла ставни от невыносимого любопытства соседей, заперла на засов дверь и спустилась в подвал, где провела мучительный час, пытаясь подобрать код к замкам дипломата. Боже, как ей хотелось открыть этот секрет! Почему-то она не сомневалась, что ее маленький милорд не мог совершить ничего более существенного, чем мелкое правонарушение, это просто не в его натуре. Но, с другой стороны, омлет не приготовишь, не разбив яиц… Она потрясла кейс, надеясь по звуку определить его содержимое — звяканье старинных монет, например, или бренчание ювелирных украшений, но это содержимое кейса было настолько хорошо упаковано, что не издавало ни звука. Она встала на колени на пол подвала, осторожно уложила кейс обратно в небольшое углубление, сделанное ею в куче гравия, и хорошенько засыпала его. Она опять постарается открыть его, но попозже, когда ей не надо будет каждый раз вздрагивать, слыша шаги за окном. Ну почему люди не могут думать о своих делах и не лезть в чужие?

Джулиан По не читал газет типа «Ле Провансаль», поскольку предпочитал «Уолл-стрит джорнал». Он не особо беспокоился за маленьких мерзавцев — он же знал, где они находятся. Его люди следили за сигналом радиомаячка в провинции От-Прованс и глаз не сводили с датчика приема. Жерар время от времени звонил ему и докладывал обстановку. Конечно, По уже немного надоело ждать. Если они не сдвинутся с места до темноты, он прикажет Жерару взять их и привезти к нему. Обычно По не любил доводить дело до физической расправы, оставляя ее на крайний случай, но сейчас его терпение было на исходе. Наверное, следует оставить Беннетта наедине с Симо на несколько часов, а уж Симо выбьет из него всю информацию, которая потребуется. Незаменимый человек этот Симо. В любом случае завтра в это время у него будет и кейс, и деньги. По удовлетворенно вздохнул — так вздыхает ученый, который только что нашел изящное решение сложного уравнения, — и стал думать о мести Туззи. Этот мерзавец тоже заслужил хорошую порку.