Ядерная книга. От Семипалатинска до Дубны - Евгений Панов

В некоторых визитах компанию Стивенсону составила Кимберли Джозеф, голливудская актриса, известная лишь самым искушенным знатокам кино. Она вручала свои фотографии с дарственной надписью казахстанским академикам-ядерщикам и радовала их обещанием снять документальный фильм об ужасах полигона. Надо отдать визитерам должное: они собрали и передали семипалатинским властям гуманитарные пожертвования в размере 85 тысяч долларов, а Стивенсон еще и 50-тысячный гонорар за книгу о полигоне. Благородно? Еще бы! Но… Книга называется «Вечная скорбь», и в ней со вкусом описываются вечные страдания жителей региона. Пресс-служба парламентария позволяла себе выдавать следующие пассажи: «Г-ну Стивенсону приходится ездить туда, где «Сталин цинично (?) создал испытательную зону для ядерного оружия, где полтора миллиона местных жителей были использованы в качестве подопытных лабораторных животных (??). Наследие 603 (??) ядерных взрывов, по своему эквиваленту равных 20 000 бомб, сброшенным на Хиросиму, является просто ужасающим. В регионе отмечены многочисленные заболевания. Различные формы рака – каждодневная реальность. Дети рождаются с хронической анемией и лейкемией. Трагическим результатом повреждения генофонда местного населения стали страшные уродства. Очень часты попытки суицида, особенно среди подростков и молодежи (?). Кладбища на окраинах местных аулов (?) зачастую больше по площади, чем сами аулы (???). Осушение рек в регионе, вызванное непосредственно ядерными испытаниями, приводит к новому риску для здоровья местного населения».

Вопросами в текстах помощников Струана Стивенсона отмечены неточности, натяжки и откровенные выдумки, с первого взгляда заметные не только любому курчатовцу, но и всем тем, кто имеет хотя бы поверхностное представление о проблеме. Зачем и кому они понадобились? Затем, чтобы представить Европу в качестве благодетеля семипалатинцев и единственного радетеля об их горьких судьбах? Тому, кто не прочь по примеру Украины предъявить России обвинения еще одно в геноциде, на сей раз – казахов? Но не будем строить догадок. Послушаем Камилу Магзиеву – Национального координатора Казахстана 7-й Рамочной программы Европейского Союза по Научно-техническому развитию, человека в вопросах европейских связей куда как компетентного. Именно Камила когда-то уговорила Стивенсона съездить в Казахстан и побывать на полигоне. Так вот, она утверждает, что до сих пор для европейцев проблемы какой-то далекой степной окраины остаются чужими и ненужными – их интересует только то, что им близко и касается их лично. В целом же, отношение Европы к проблеме Семипалатинска Камила называет вежливым равнодушием. По ее словам, вызвать сочувствие европейцев можно только тогда, когда говоришь, что эти проблемы могут стать и европейскими, если, например, подтвердится, что река Иртыш загрязнена ядерными отходами, а ее воды через Обь идут в Ледовитый океан и таким путем загрязняют воды Европы…

Река Иртыш радиоактивными отходами не загрязнена, авторитетно утверждает директор Института радиационной безопасности Лукашенко. Она в окрестностях Курчатова настолько чистая, что стерлядь ловится. Но самое главное, считает он, в том, что жертв полигона, жертв в прямом, гибельном смысле… нет. За всю 40-летнюю его историю никто не погиб. В Хиросиме и Нагасаки погибли десятки тысяч и десятки тысяч умерли потом от лучевой болезни. А здесь факт радиационного воздействия подтвержден всего у нескольких сотен человек. Это, конечно, совсем не значит, что испытания не нанесли никакого вреда людям и природе. Нет, урон экосистеме степи и, главное, здоровью людей, генофонду нации велик. Все так. Но правомерно ли говорить о сознательном геноциде казахского народа, о целенаправленном уничтожении его исторической памяти, о чем говорят на основании того, что для атомных испытаний были выбраны места великого Абая? Такие утверждения раздаются и в самом Казахстане, и за его пределами. И, надо сказать, у этой точки зрения есть сторонники. Насколько она обоснованна? Чего в ней больше – настоящей боли или стремления привлечь к себе внимание, заработать политические дивиденды, сделать карьеру? И может быть, крутить пластинку с вечно скорбной песнью о неисчислимых жертвах и страданиях удается только потому, что в обществе элементарно не хватает информации по ядерной проблеме, не хватает знаний?

Сергей Николаевич Лукашенко – один из самых информированных в этой области людей. Вот его мнение.

Лошади в противогазах

Для создания ядерного оружия – а это было необходимо – требовалось проводить ядерные испытания. Когда их начинали, ни у кого в СССР не было представления о воздействии радиации на живое и неживое. Наверно, если бы какие-то представления были, опасные последствия постарались бы по возможности нейтрализовать. Но как можно нейтрализовать последствия, если вы не знаете, в чем они могут заключаться? Если у вас – никаких знаний?… Испытания для того и проводились, чтобы получить знания. И начинать здесь людям приходилось с нуля. Они могли хорошо рассчитать характеристики ударной волны, но об электромагнитном, радиационном воздействии просто ничего не знали…

Поэтому разговор о геноциде населения вряд ли правомерны, говорит Лукашенко. А если без политеса, они – полная чушь. Это был не геноцид, а поход в неведомое. Да, к несчастью он оказался опасным для жизни и здоровья. Но только благодаря добытым в этом походе знаниям такой параметр, как допустимая доза облучения был ужесточен в сотни раз. Еще не так давно специалисты в области химической и радиационной разведки считали, что однократная допустимая доза для солдата – 50 Рентген. А сейчас норматив для населения 0,2 Рентген. Разница, как видите, огромная. Люди, которые ковали ядерный щит, были не глупее нас, другое дело, что у них было гораздо меньше информации.

Последнюю подпись, по сути, разрешение на проведение взрыва ставил представитель Гидромета. Специалисты этой службы всегда очень тщательно прогнозировали, куда может пойти радиоактивное облако. Обычно оно из-за вращения Земли шло на северо-восток и его обычно сопровождали самолеты, отслеживали до самой Камчатки. Основные выпадения радиоактивности случались на Алтае, хотя уже ослабленные. Однако испытания на то и испытания, и проводятся они не где-нибудь, а на испытательном полигоне, потому что могут быть непредвиденные обстоятельства. Были случаи, когда облако шло в обратную сторону по сравнению с ожидаемым направлением. Не учли температурную инверсию, так как не знали, что нужно ее учесть, и вот вам, пожалуйста! Но если все знаешь, что и зачем тогда испытывать?..

Радиационное загрязнение, естественно, никого не радовало, продолжает Лукашенко. И со временем от наземных взрывов отказались. Правда, и это надо сказать прямо, главным образом, не по экологическим соображениям, не ради безопасности населения, а по соображениям секретности. По радиоактивному облаку можно определить параметры заряда, а значит и оружия, его эффективность и вид. Поэтому через 13 лет решено было ввести мораторий на атмосферные взрывы, чтобы не было выбросов продуктов деления, и перейти на взрывы «полного камуфлета». Тогда встал вопрос о том, где «сверлить дырки» для подземных зарядов. И тут очень кстати на полигоне оказался массив Дегелен, поскольку вообще-то полигон выбирали не по наличию такого массива. Это просто стечение обстоятельств, к счастью – удачное.

Утверждение, что место для атомных испытаний выбрали именно так, чтобы подорвать историческую память казахского народа, – ерунда. Хотя бы потому, что о таких вещах никто всерьез не думал. Место – из четырех, предложенных учеными, и одно из них, кстати, располагалось в низовьях Волги, не столь уж далеко от Астрахани – определили по совершенно прагматическим причинам: из-за безлюдности, низкого качества сельскохозяйственных земель, близости большой реки и наличия железной дороги. Со временем выяснилось, что очень «пригодится» массив Дегелен. Если бы не он, было бы непонятно, где взрывать подземные заряды. Перед этим всегда проводились мощные геофизические изыскания, определялось, что можно, что нельзя, насколько разрушен горный массив, есть ли вода и где она. В этом деле масса тонкостей, масса предосторожностей. Тут главное – «как бы чего не вышло». До сих пор в Курчатове живут и работают специалисты, которые готовили и проводили все эти взрывы, а на базе Центра есть институт геофизических исследований (в прошлом – «партия»).

Геофизики определили, что никакое другое место, кроме Дегелена, для подземных испытаний не годится. В урочище Балапан, например, запасы углей, там, по некоторым данным, идет подземная газификация, спровоцированная ядерными взрывами, и там есть подземные воды. Совершенно уникальная ситуация, которой нет, например, в Неваде. Поэтому полигон это не только радиация, ситуация гораздо сложнее! Скважина спустя 15 лет после взрыва вдруг обрушается, образуется воронка… Чем то грозит? Проблема сейчас изучается. В Неваде в этом смысле ситуация проще. Там практически нет воды, поэтому нет опасности разноса радиоактивности с водой. А на Дегелене ручьи текут, бежит речка Чаган. Как бы кощунственно это ни звучало, реализована ситуация, потрясающая по разнообразию. Поэтому мы и говорим, что полигон – это естественная лаборатория, которая дает миру возможность изучать «пейзаж после битвы».