Лесное - Всеволод Пудовкин

Время существовало здесь, будто по каким-то своим законам, совсем не так, как утром дома, или днём, да даже вечером, пока Ваня не выехал из города. Здесь оно было другое, словно резиновое, или вообще будто бы им управлял — останавливал или разгонял — кто-то другой по своему желанию. Так, по крайней мере, сейчас казалось Ивану. Периодически он будто пропадал в каком-то забытьи, а когда очухивался, не мог сказать — сколько он сидит вот так вот — на заднице, скорчившись за машиной, сколько уже прошло минут или часов, сколько раз мимо него прокатился этот ивовый шар.

Иван поднялся с земли, развернулся, захлопнул пассажирскую дверь, прошаркал до водительского места, сел за руль и от души даванул на газ.

Поначалу ему даже показалось так, будто ничего того, что только что было с ним — не было. Привиделось или приснилось. Закемарил за рулём и нафантазировал себе ерунды всякой. Ну, точно!

Обычный ночной лес пролетал за окном движущейся машины, как и должен был, дорога, как и положено было ей, в свете фар уходила назад за-под машину однообразной песочной лентой. Всё было снова хорошо, а то, что привиделось — а он был уверен, что это всё ему лишь привиделось или приснилось — было уже не страшным и не важным. Радио вот, правда, совсем не работало почему-то. Обычно, даже здесь хоть с помехами, но бубнило что-то, а сейчас — включил, а там тишина. Полная. Будто сгорело чего внутри. Но лес был. Сосны — были. Чтобы ещё поболее успокоить себя, Иван снова, как до этого, приспустил стекло, просунул в щель руку пальцем вверх и потеребил ими, чтобы почувствовать холод и свежесть ночи. Но не почувствовал.

Как и до этого — за окном была мёртвая тишина. Тихо и мёртво. Ну и ладно, и неважно, мы же не будем из-за таких мелочей истерику устраивать, верно?

Треск сзади в очередной раз включился будто по щелчку пальцев, и стал снова быстро и неумолимо приближаться. Через минуту, не больше, в красноватом отсвете задних фонарей появился и источник самого треска. Видно его, правда, было пока что ещё плохо, но Иван знал — это Он. Догнал всё-таки. Догнал, величественно проплыл мимо, совсем близко, казалось — рукой потрогать можно, если хочешь. Не, не хочу. Сидя за рулём в машине, можно было видеть лишь его ноги, а туловище — если только прислониться щекой к стеклу и задрать голову повыше. Одноглазую башку из-за руля и вовсе не увидишь. К моменту, когда они поравнялись, Иван вовсю давил газ, стараясь обогнать. Сотня километров в час уже, больше просто нельзя. Сделай скорость больше — и вероятность улететь в кювет увеличивается до тех же ста.

Ну, сотня так сотня. Будто даже с каким-то скучающим, брезгливым видом Этот как ни в чём не бывало обошёл Ивана и, как и раньше, пропал в темноте впереди. Пропал и треск.

Иван потерял счёт и времени и мыслям. В башке осталась лишь одна, на данный момент основная потребность — обогнать, обойти, увидеть, как Оно отстаёт от тебя, пропадает сзади, и чтобы чёртов этот треск заткнулся вместе с ним.

И БОЛЬШЕ НЕ ДОГОНЯЕТ. ХВАТИТ. НЕ СМЕШНО. Чтобы больше он их не видел и не слышал.

Но всё выходило совсем иначе. Несмотря на все его усилия, сраное чучело никуда не девалось. Он, неизвестно сколько, так и ехал по дороге, на автопилоте управляя машиной, постоянно поглядывая в зеркало заднего вида и раз за разом, раз за разом наблюдал за обгоняющим его.

Кажется, он влез в ЭТО чересчур глубоко, и обратно уже не выбраться. В голове где-то на самой задней полке было именно такое осознание, именно такая мыслишка где-то там далеко билась о стенки, пытаясь выйти наружу. Дело ясное, что теперь уж всё. Что бы он не делал, как бы не старался гнать по дороге… пару раз он, кажется, даже вообще останавливался ради эксперимента и ждал. И дожидался. С разными промежутками времени, а с какими именно — то теперь останется тайной, уже не узнать, но Это снова и снова прокатывалось мимо стоящей в ночи машины и уходило дальше во мрак.

Наверное, это было забавно. Иначе как можно было объяснить улыбку, застывшую на лице Ивана? Даже не застывшую, а присохшую… Как кровь из разбитого о руль, поломанного носа коркой застывает на пол-лица, если сразу не смыть, так и эта его улыбка. Или будто сидишь в компании, и кто-то из друзей без остановки травит столетней давности анекдоты, которые ты слышал до этого уже раз пятьдесят в своей жизни. И анекдоты может неплохие, но не в двадцать первый же раз! И ты напяливаешь на рыло дежурную такую вот улыбку как раз на время прослушивания историй тех, плюс к тому ещё секунд десять, чтобы товарища не обидеть.

Добро пожаловать на наши аттракционы! Сегодня у нас — фирменная «улыбайся пока цел»!

Глаза вот только почему-то не смеялись. Если бы Иван сейчас удосужился отвлечься на секунду хоть от того, что там сзади на дороге происходит и посмотрел бы в автомобильное зеркало себе в глаза… Может и улыбка бы его исчезла, сползла с рожи. Глаза были потухшие, не его. Будто раз и навсегда расширившиеся зрачки словно застыли и смотрели в одну точку — туда, куда он голову в тот момент поворачивал.

Кажется, в один из сбившихся со счёту разов, когда деревянный опять проходил мимо него, Иван открыл окно и протянул к нему руку и дотронулся. Или кинул чем-то? Скорей всего так. Не помнил, чтобы дотянулся или прикоснулся, по крайней мере. Такое не забывается, хе-хе. Сигаретной пачкой бросил, вроде. За окном было всё так же тихо и беззвучно, и Это проплывало как раз мимо вместе со своим неизменным треском. Пачка улетела куда-то в темноту, хотя кидал он её точно в деревянного, и был уверен, что попадёт. Ну отлично, теперь ты и без курева остался.

***

Похоже, это надолго. А скорее даже — навсегда.

Лес колышется в MUTE-режиме в ночи, Деревянный, размазанный по ней, вернее по её видимой части, и ветки сухие всё ломаются и ломаются. Будто какой-то дерьмовый наспех тяп-ляп сколоченный исключительно для него, Ивана, театр. Театр одного зрителя. Сиди и смотри.

***

Где-то сзади катился, приближаясь, ивовый шар.