Незнакомцы в поезде - Патриция Хайсмит

— Мужчин на таких женщин так и тянет, — пробормотал Бруно. — Как мух на помои.

2

Шок от слов Бруно заставил Гая отвлечься от воспоминаний.

— Сдается мне, вы и сами пострадали, — заметил он, хотя с трудом мог вообразить Бруно страдающим из-за женщины.

— О, я нет. Папаша мой крутил роман с такой девицей. Тоже рыжая была, Карлоттой звали. — В глазах Бруно вспыхнула ненависть. — Мило, не правда ли? Именно с мужчин вроде него они и кормятся.

Карлотта, значит. Теперь понятно, откуда у Бруно такое презрение к Мириам. Вот ключ ко всей его личности, корень его неприязни к отцу, причина его инфантильности.

— Существует два типа мужчин! — оглушительно провозгласил Бруно и умолк.

Гай случайно поймал взглядом свое отражение в узком зеркале на стене. Заметил, что глаза испуганные, рот сурово сжат. Усилием воли он приказал себе расслабиться. В спину упиралась клюшка для гольфа. Гай провел пальцами по ее гладко отполированной поверхности. Инкрустированное металлом темное дерево напомнило ему нактоуз[2] на яхте Анны.

— И всего один тип женщин! — продолжал Бруно. — Изменщицы. В лучшем случае она гулящая жена, в худшем — потаскуха! Выбирайте, что вам по душе!

— А как же ваша мать?

— А мать моя — женщина уникальная! Я таких больше не встречал. Ей столько пришлось вынести! Красавица, у нее много друзей среди мужчин, но она себе ничего такого не позволяет.

Воцарилось молчание.

Гай достал очередную сигарету, постучал ею по циферблату часов и обнаружил, что уже половина одиннадцатого. Пора бы уходить.

— И как вы свою жену поймали? — спросил Бруно, пристально глядя на него.

Гай не спеша затянулся.

— Сколько у нее было любовников?

— Немало. То есть пока я не знаю.

Гай едва убедил себя, что может спокойно признаться в этом, но как только слова слетели с языка, в груди возникла сосущая пустота, маленькая воронка — совсем крошечная, однако более реальная, чем воспоминания, потому что он заявил о неверности жены вслух. Что это — гордость? Ненависть? Или просто злость на самого себя и свои бессмысленные страдания?.. Он решил сменить тему.

— Расскажите-ка лучше, что еще вы хотите сделать перед смертью.

— Перед смертью? Нет уж, я пока умирать не собираюсь. Я тут придумал сверхпрочные теннисные ракетки. Могу начать их производство в Чикаго или, например, в Нью-Йорке либо продать кому-нибудь свои идеи. А еще я мастер придумывать идеальные убийства.

Бруно снова посмотрел на него снизу вверх, пристально и как будто с вызовом.

— Надеюсь, то, что вы меня сюда пригласили, никак с этим не связано. — Гай сел в кресло.

— Господи боже мой! Слушайте, Гай, вы мне нравитесь! Ну честное слово!

Грустное лицо Бруно прямо-таки умоляло Гая немедленно заявить об ответной симпатии. Такой покинутый вид, такие несчастные глаза! Гай смутился и стал рассматривать свои руки.

— И что же, все ваши идеи так или иначе ведут к преступлениям?

— Конечно, нет! Просто есть вещи, которые мне хочется когда-нибудь сделать. Например, дать кому-нибудь тысячу долларов. Нищему какому-нибудь. Как только у меня появятся собственные деньги, я первым делом так и поступлю. Но вы признайтесь, вам никогда не хотелось что-нибудь украсть или кого-то убить? Наверняка же хотелось! Это со всеми бывает. Вам не приходило в голову, что на войне кому-то нравится убивать людей?

— Нет.

Бруно помедлил.

— Ну конечно, никто не станет об этом трубить, все боятся! Но были же в вашей жизни люди, которых вам хотелось убрать с дороги?

— Нет, — отрезал Гай и вдруг вспомнил: Стив.

Когда-то он и правда задумывался об убийстве Стива.

— Конечно, были. — Бруно наклонил голову набок. — По глазам вижу. Почему вы не хотите это признать?

— Может, у меня и случались шальные мысли, но я никогда не планировал воплощать их в жизнь. Не такой я человек.

— А вот тут вы ошибаетесь! Любой человек способен на убийство. В этом деле имеют значение обстоятельства, а вовсе не склад характера. Если человек загнан в угол, его может спровоцировать любая мелочь. Кого угодно. Даже вашу бабулю. Уж поверьте.

— Не согласен, — коротко ответил Гай.

— Ей-богу, я тысячу раз был на волоске от убийства папаши! Вот вам кого хотелось убить? Любовников вашей жены?

— Да, одного из них, — пробормотал Гай.

— И далеко вы зашли в этом желании?

— Никуда я не зашел, я просто об этом подумал.

Он вспомнил бессонные ночи, сотни бессонных ночей. Мысли, что не будет ему покоя, если он не отомстит. Могло ли тогда его что-то спровоцировать?

— Вы тогда были гораздо ближе к убийству, чем можете предположить, — негромко проговорил Бруно себе под нос.

Гай посмотрел на него в замешательстве. Бруно склонился над столом, опустив голову, и в этой позе напоминал кошмарного крупье.

— Вы читаете слишком много детективов, — заметил Гай, сам не понимая, почему сказал это.

— Я их люблю. Они подтверждают, что на убийство способен любой.

— А я не люблю их именно за это.

— Вы не правы! — воскликнул Бруно с возмущением. — А вы знаете, какой процент убийств попадает в газеты?

— Не знаю и знать не хочу.

— Одна двенадцатая часть. Одна двенадцатая! Представляете? А что же остальные одиннадцать? Это убийства обыкновенных людей обыкновенными людьми. Теми, кого полиция и не надеется поймать.

Он хотел долить еще виски, обнаружил, что бутылка пуста, и с трудом встал на ноги. Из кармана брюк он вынул золотой перочинный нож на тоненькой золотой цепочке и принялся вскрывать следующую бутылку. Гай залюбовался красивой вещицей и вдруг подумал, что вот этим перочинным ножичком Бруно может однажды кого-то убить. И наверняка останется безнаказанным — просто потому, что ему будет все равно, поймают его или нет.

Бруно меж тем откупорил виски и с широкой улыбкой повернулся к Гаю.

— А хотите со мной в Санта-Фе на пару дней? Развеетесь!

— Спасибо, я не могу.

— Насчет денег даже не волнуйтесь, я за все заплачу. — Он пролил виски на стол.

— Спасибо, — сдержанно ответил Гай.

Очевидно, Бруно судит о его достатке по одежде. В эту поездку Гай надел свои любимые брюки, серые фланелевые. Он собирался ходить в них в Меткалфе и, пожалуй, в Палм-Бич, если не будет слишком жарко. Он выпрямился и сунул руки в карманы, нащупав в правом дыру.

— Почему нет-то? — Бруно протягивал ему бокал. — Вы мне нравитесь.

— Чем же?

— Вы хороший парень. Порядочный. Я по жизни встречаю много людей, но таких, как вы, — редко. Я вами восхищаюсь!

Выпалив это, Бруно припал к виски.

— Вы мне тоже нравитесь.

— Так поехали! До маминого прибытия дня два-три, делать мне совершенно нечего. Можем повеселиться!

— Позовите кого-нибудь другого.

— Ну вы даете, Гай! По-вашему, я пристаю ко всем подряд, ища себе компанию? Вы мне просто понравились, вот я вас и приглашаю. Хоть на денечек. Рванем туда прямо из Меткалфа. Я даже не поеду в Эль-Пасо, хотя вообще собирался посмотреть Каньон.

— Спасибо, но меня ждет работа, как только я закончу дела в Меткалфе.

— О… — На губах Бруно снова заиграла грустная, восхищенная улыбка. — Что-то строить будете?

— Да, загородный клуб. — Гай сам еще не привык к этой мысли, два месяца назад он и помыслить не мог, что ему доведется проектировать что-то подобное. — Новый клуб «Пальмира».

— Неужели?

Конечно, Бруно слыхал о клубе «Пальмира», самом большом в Палм-Бич. Знал он и о том, что владельцы собираются строить новый, а в старом даже лично бывал несколько раз.

— Так это вы его придумали? — Бруно смотрел на Гая почти с мальчишеским благоговением. — А можете нарисовать?

Гай набросал схему нового клуба на обороте его записной книжки и, вняв мольбам, оставил под рисунком автограф. Объяснил, как будет опускаться одна из стен, чтобы превратить весь нижний этаж в единую бальную залу с выходом на террасу, как слуховые окна обеспечат естественную вентиляцию, чтобы обойтись без кондиционеров… Он говорил, не повышая голоса, но чем больше рассказывал, тем сильнее становился его душевный подъем — даже слезы на глазах выступили. Он сам удивлялся тому, что доверяет Бруно самое дорогое — как будто Бруно может в этом хоть что-то понять.

— Звучит потрясно, — заметил Бруно. — То есть именно вы решаете, как все будет выглядеть?

— Нет, решаю не я. Я придумываю, а потом стараюсь умаслить всех, от кого это зависит. — Гай вдруг расхохотался, запрокинув голову.

— Небось скоро станете знаменитым, а? Или вы уже знамениты?

Да, наверняка его фотография попадет в газеты, может, он даже мелькнет в теленовостях… Гай напомнил себе, что проект еще не принят, но он был уверен: примут. Не сомневался в этом и коллега Майерс, с которым они делили офис в Нью-Йорке, и Анна, и мистер Брилхарт. Настолько масштабной работы ему еще выполнять не доводилось.