Его звали Герасим - Владимир Угрюмов

От Оли я узнал, что ее мать погибла в авиакатастрофе, а папа безуспешно пытается пробиться в современной жизни. Папа классный автомеханик и вообще мастер на все руки, он открыл свою мастерскую по ремонту машин, но его все время теснят конкуренты. Сейчас у него большие неприятности с рэкетом. Оля просила его быть осторожнее, но ее папик — отставной офицер бронетанковых войск, а это значит, что он очень упрямый и настырный. Просто бизнес — не его стихия. Вернее, наш, русский бизнес, где все так и норовят сожрать друг друга. Если ее папа военный, и к тому же честный человек, то могу себе представить, как ему тяжело в этой жизни.

Разговаривали мы почти до шести утра.

В начале седьмого, немного прогулявшись по набережной Невы, Оля вдруг вспомнила:

— Герасим, тебе нужно срочно переодеться! Как же я об этом забыла!

Улицы и проспекты в этот час почти пустынны. Тачку не поймаешь.

— Ерунда, — успокаиваю я ее. — Вот отвезу тебя домой, а там что-нибудь придумаю…

— Подожди… Подожди… — хмурится Ольга. — А где ты сейчас живешь?

Пожимаю плечами и делаю неопределенный жест:

— Вот здесь… в этом чудесном и прекрасном Петербурге!

Показываю на Петропавловскую крепость, ее шпиль уже ярко блестит в солнечных лучах нового дня.

— В общем так, капитан! Слушать мою команду! Сейчас едем ко мне. Никакие возражения не принимаются! — говорит Ольга, делая строгое лицо.

— Есть, мой генерал! — отдаю честь, вытянувшись в струнку и щелкнув каблуками.

— Быстро сними куртку и дай ее сюда! — спохватывается Ольга и сама начинает стаскивать с меня уже засвеченную полицией одежду.

Приходиться расстаться с предметом личного гардероба. Прохлады я почти не чувствую. Оля решительно сворачивает куртку и заталкивает ее в свою сумочку. Да и куртка-то — одно название, бумажная, и в кулаке взрослого мужчины способна превратиться в маленький комок. Останавливаем отчаявшегося найти клиентов таксиста (так он сам признался) и едем в сторону Озерков. Удивляюсь еще больше, когда узнаю, что Ольга живет в собственном доме, из тех, которые еще сохранились в черте города.

Домик аккуратный, одноэтажный, с небольшим фруктовым садиком и дворовыми постройками. Низкий декоративный заборчик сделан, видно, ее отцом, — каждая штакетина по-особому выпилена, и все вместе они создают некий объемный рисунок. Рассчитавшись, отпускаю таксиста. Идем в дом,. где, как я успеваю заметить, не меньше четырех комнат.

— Попьем кофе? — спрашивает меня Оля тихо, чтобы н разбудить отца.

Киваю, мол, согласен на кофе. Кухонька небольшая, но очень уютная.

— Этот дом нам достался от бабушки с дедушкой, — говорит Оля, возясь с посудой. — Пока папа скитался с мамой и со мной по воинским частям, у нас никогда не было нормального жилья.

Я устроился на удобном стуле и наблюдаю, как девушка, которая нравится мне все больше и больше, занимается домашним хозяйством. Все, что она рассказывает о жизни военных в нашей стране, я и так отлично знаю. Да и кто теперь не в курсе, как очень хреново живут защитники отечества? Причем именно те, кто при полной неустроенности в быту и нищенской зарплате способны защитить, если потребуется, свободу и честь нашей Отчизны. Именно они, эти неустроенные, не задумываясь и отдадут свою жизнь за Родину. Именно они.

— Ой! — тихо вскрикивает Оля, взглянув на часы. — Папе уже пора просыпаться. Он обычно рано встает, а сегодня что-то припозднился. Пойду его подниму, заодно и позавтракает с нами.

Увидев на столе пепельницу, решаю, что можно и закурить. Ольга, я знаю, не курит, но к дыму относится легко. Она сама говорила, что ей все равно, кто рядом дымит. Оля возвращается какая-то странная.

— Что случилось? — спрашиваю осторожно.

Она пожимает плечами:

— Папы нет… Даже не знаю, где он. Может быть… — говорит она задумчиво, подходя к плите посмотреть за кофейником. — У него, насколько мне известно, нет женщины…

— Может, задержался на работе? Возможен ведь какой-то срочный заказ? — выдвигаю свою гипотезу.

Оля поворачивается ко мне, в ее глазах вспыхивает надежда.

— Как же я не догадалась! Нужно туда позвонить! — говорит она обрадованно и подбегает к телефону.

Пока она набирает номер, я присматриваю за кофе.

Переговорив с кем-то, она снова становится грустной.

— Сторож сказал, что никого еще нет. И что мой папа вчера уехал с работы как обычно. Только дождался, когда приедет Сергей Иванович, и уехал. Сергей Иванович — подполковник в отставке, друг папы. Он сейчас сторожит по ночам папину мастерскую, — поясняет Оля.

Снимаю кофе с плиты. Оля достает из буфета и расставляет на столе чашки, вазочку с печеньем. Я разливаю кофе по чашкам.

— Ну, не волнуйся, — успокаиваю ее. — Все будет хорошо. Может, все-таки у него есть знакомая…

Оля отрицательно мотает головой.

— Я точно знаю, что нет… Он бы сказал об этом, — говорит она, присаживаясь к столу, и, закусив губу, смотрит в одну точку. На улице слышно, как подъезжает к дому машина и тормозит у ворот. Оля подскакивает, словно ужаленная, и спешит в коридор.

— Это папа! — бросает она весело на ходу. Буквально через полсекунды она врывается на кухню, и ее вид заставляет меня подняться и приготовиться к самому худшему.

— Там… — Оля показывает рукой назад, глядя на меня в испуге, — там милиция!! — говорит она почему-то шепотом. — Прячься, Герасим!

Я не двигаюсь с места.

— Не стоит, Оля. Если будет нужно, я сумею от них уйти.

Девушка идет открывать ментам. Я продолжаю сидеть за столом, спокойно пью кофе.

Входит Оля, за ней маячат две милицейские фуражки. У одного на мятых погонах звездочки старлея, у другого капитанские. Капитан более опрятен и выглядит подтянуто. В руках у него папочка. У старлея на боку болтается планшетка. Поднимаюсь им навстречу. Сразу видно, что приехали они не на задержание. Чтобы брать меня, прислали бы машины две ОМОНа, так как уже знакомы с моими возможностями и способностями… Может быть, даже и СОБР прикатил бы. Я бы с удовольствием, кстати, потягался с серьезными ребятами…

— Доброе утро… — как-то не очень уверенно для такого пожелания говорит лейтенант. — Я ваш участковый…

— Здрасте… — поддерживает его капитан. — Старший оперуполномоченный капитан Синицкий… — представляется он.

— Проходите, пожалуйста, — приглашаю их к столу. — Вам сделать кофе? — спрашиваю старшего по званию.

Поколебавшись, он кивает. Оля, предчувствуя беду, встала у плиты, умоляюще глядя на милиционеров.

— Тут вот какое дело… — мнется старлей. — Вы Ольга Владимировна?

— Вы уже спрашивали… Что с папой?!

— Тут вот какое дело… — повторяется старлей, глядя куда-то мимо Ольги. — Вашего отца вчера сильно избили…

Ольга закрывает лицо руками, услышав это страшное известие. Я ставлю кофейник на плиту и подхожу к ней, обнимаю ее напрягшиеся плечи.

— Понимаете, — вступает в разговор капитан, видя, что старлей стушевался, — к нам уже поступали сигналы о том, что вашего отца пытаются запугать. Но информация исходила от людей, у него работающих. Все они — бывшие военные и поэтому, собственно, пытались помочь Владимиру Андреевичу. Но сам-то он до сих пор заявление написать не удосужился. Поэтому мы ничего и не могли предпринять заранее…

— Что с папой?! — всхлипывает Ольга, не отнимая рук от лица, и ее плечи начинают мелко дрожать.

— Он сейчас в больнице, — говорит капитан. — Успокойтесь, пожалуйста. Все будет хорошо. Мы только что оттуда. Состояние вашего отца удовлетворительное. Мы с ним разговаривали. Все у него будет в порядке, так сказал врач, — заверяет Олю капитан.

Она утыкается мне в грудь и плачет, уже не стесняясь милиционеров. Они смущенно переминаются. Отвожу девушку в комнату и оставляю ее пока одну. Возвращаюсь к полицейским.

— Мы собираемся пожениться, — говорю им, входя в кухню, — но ни Оля, ни Владимир Андреевич ничего мне не говорили о своих проблемах. Прошу вас, объясните, в чем дело? Что происходит?

Я говорю четко и уверенно. Милиционеры оживают.

— Беда в том, что отец этой девушки не желает писать заявление, — говорит капитан. — А без этой бумажки, черт бы ее побрал, мы не можем ничего предпринять. Он и сейчас отказался с нами говорить на эту тему. А избили его основательно…

— Но косвенно вы же можете знать, кто это организовал? — спрашиваю его.

— Трудно сказать… — не решается откровенничать капитан.

— Да это Бенгала банда! Тут к бабке не ходи! — встревает в разговор старлей, снимает фуражку и вытирает вспотевший от волнения лоб. — Их это работа!.. Точно говорю!

Капитан молча кивает.

Я достаю чистые чашки, наливаю ментам кофе.

— Спасибо… — принимает чашку капитан. Приглашаю старлея к столу.

— Вы слышали о Бенгале? — спрашивает меня доверительно старлей, прихлебывая горячий кофе.

— Берите печенье, — предлагаю им. — Вроде и слышал что-то похожее, но я живу на Васильевском и здешних бандитов не знаю.