Человек, которого я убил - Николай Зорин

– Все пройдет, как только вы поправитесь, – сказал врач под конец, – а поправитесь вы обязательно.

И он оказался прав. Голоса преследовали Полину еще несколько дней, а когда состояние окончательно стабилизировалось и ее перевели из реанимации в обычную палату, отстали.

Первое, чему она научилась в своей новой жизни, – это пользоваться телефоном. Как только смогла самостоятельно садиться в постели, сразу и приступила к освоению такого привычного раньше, но теперь чужого, холодного, совершено непослушного аппарата. Это было совсем не просто, сначала через раз попадала не туда, куда звонила, а о том, чтобы, например, послать SMS, вообще не шло речи. Но в конце концов она справилась.

Как справилась и со всем остальным: пить, не захлебываясь, аккуратно есть, одеваться, передвигаться в пространстве. Она твердо решила, что, когда ее выпишут из больницы, будет жить одна, в своей квартире, ни за что не станет той безвольной куклой, которой представила себя вначале. Родители изо всех сил сопротивлялись ее самостоятельности, Полина изо всех сил сопротивлялась их опеке. Из-за этого постоянно возникали конфликты. Мама пыталась кормить ее с ложечки, папа, стоило ей сделать попытку подняться с постели, подхватывал на руки. Для них она снова стала беспомощным младенцем. Временами Полине казалось: родители, как и тетя, рады, что жизнь ее снова в их руках, что теперь-то, по крайней мере, все зависит от них. Это ее просто выводило из себя, и сопротивление переходило в самую настоящую войну.

Но главное испытание ждало их всех впереди. Когда родители приехали забрать ее из больницы, Полина объявила, что возвращается к себе. Вот так сразу, без всякой подготовки и рубанула. Мама даже не сразу нашлась что сказать. Папа от неожиданности заговорил слишком резко.

– Ты не можешь так поступить с нами! – закричал он на Полину, будто это они стали беспомощными калеками, а она их бросала. – Это ни на что не похоже!

– Предательство – вот как это называется! – смогла наконец обрести дар речи и мама. – Мы уж точно не заслужили от тебя такого!

Родители категорически отказались везти ее домой, и тогда пришлось пойти на обман. Полина от них попросту сбежала. Из туалета вызвала такси, пробралась через черный ход на улицу и тут… тут-то и поняла, что преувеличила свои возможности. Разнообразие звуков, которое она раньше и не замечала, совершенно сбило ее с толку, Полина никак не могла выбрать верное направление, заблудилась в больничном дворе, налетела на дерево, сильно стукнулась головой и потеряла сознание. Санитарка из чужого отделения нашла ее лежащей на мокрой земле, подняла страшный шум и, не проявив никакого сочувствия и понимания, сдала с рук на руки родителям.

– Вот видишь, – подытожила ситуацию мама, как показалось Полине, торжествуя, – ты не можешь жить одна.

Родители увезли ее к себе, и только через месяц она предприняла новую попытку побега. Помог ей в этом Виктор. Он единственный из всех не считал Полину беспомощной и верил, что она вполне справится.

Полина справлялась. Научилась готовить еду, в основном из полуфабрикатов, которые покупал для нее тот же Виктор. Сама убирала в квартире, довольно легко заново овладела всей бытовой техникой: микроволновка, пылесос и стиральная машина оказались более покладистыми, чем телефон. Родители сдались, не донимали больше назойливой и в общем бесполезной опекой, да и визиты их стали реже. Все потихоньку налаживалось. Вот только непонятно было, что делать с огромным пространством свободного времени, свалившимся на нее. Чем его заполнять? И убивало вынужденное заточение, но улицы Полина боялась.

И опять на помощь пришел Виктор. Он первым заговорил с ней об этом. Был конец декабря, народ активно готовился к Новому году, толчея на улицах стояла невообразимая, но по ночам все стихало. Шел снег, приглушая тревожащие звуки. Даже машины звучали по-другому, словно шины были обернуты ватой. Однажды Виктор, засидевшись допоздна (специально, как потом поняла Полина), предложил:

– Пойдем погуляем?

И так естественно, так буднично у него это вышло, будто все последнее время они только и делали, что гуляли по ночам.

– Как ты это себе представляешь? – возмутилась и даже слегка обиделась Полина.

– А что такого? Просто выйдем на улицу. Погода прекрасная, снег, и совсем не холодно.

Они оделись и вышли. Виктор взял ее под руку – ничего особенного, все так гуляют. Первые несколько метров Полина прошла очень осторожно, но чем дальше они уходили от дома, тем легче ей становилось, словно дом сдерживал ее движения, нашептывал: ничего не получится. А Виктор делал вид, что не замечает ее скованности. Бережно, но совсем ненавязчиво поддерживал и как бы между прочим пояснял маршрут.

– Ого! – восклицал он вдруг. – «Букинист», видать, совсем разорился, половину помещения сдал под всякую дребедень. – И Полина понимала, что они проходят мимо букинистического магазина – два квартала направо от дома.

– Пора бы постричься, – озабоченно говорил он, – зарос. Не знаешь, в «Светлане» нормальные мастера?

– Да, неплохие, – будто бы проникаясь его заботой о стрижке, отвечала Полина, соображая, что вот, значит, они повернули к парикмахерской.

Она запоминала маршрут по каким-то другим, непонятным зрячему ощущениям. Телом, слухом, запахом и чем-то еще, каким-то пробужденным в последние месяцы чувством.

Ночные прогулки стали теперь ритуалом. Каждую ночь они выходили из дому и бродили по притихшему городу. Постепенно маршруты разнообразились и удлинились. Походка Полины сделалась уверенной – она больше не боялась упасть или налететь на невидимое препятствие, лишь изредка опиралась на руку Виктора, предпочитая идти рядом, самостоятельно. Не каждый бы и понял, что она слепая.

Однажды вечером Виктор позвонил и сказал, что заболел и прийти не сможет. Полина обрадовалась: она давно хотела прогуляться одна, но не знала, как сказать об этом Виктору, чтобы не обидеть. Положив трубку, поспешно начала одеваться, будто боялась, что кто-то ее остановит, не пустит или она сама, испугавшись в последний момент, передумает. Ведь было действительно страшновато: а вдруг собьется с пути, не найдет дорогу домой, попадет под машину, да мало ли что! От волнения и какой-то судорожной торопливости не сразу смогла справиться с молнией на куртке, шнурки на ботинках запутались, ключ никак не вставлялся в замочную скважину… Но она справилась, почти бегом, лишь слегка касаясь перил, спустилась по лестнице – и вот в полном одиночестве оказалась наконец на улице. Снег захрустел под ногами, слежавшийся, февральский снег, совсем не так, как хрустел вчера и позавчера, когда они гуляли с Виктором. И запахи изменились. И все ощущения приобрели новую окраску.

Постояла немного во дворе, привыкая к свободе и независимости, и двинулась вперед. Она рассчитывала, что первая прогулка будет короткой, пробной. Пройдется для начала по самому легкому маршруту – «Букинист», парикмахерская, ночной магазин – и вернется домой. Но свобода шампанским ударила в голову, Полина все шла и шла по накопленным ориентирам и никак не могла остановиться. Мебельная фабрика – две троллейбусные остановки от дома, скверик наискосок от фабрики – отважно перешла дорогу, довольно оживленную днем, музыкальная школа, филармония… Ей казалось, что она видит все эти здания. Ну или сможет увидеть, как только откроет глаза. И совсем, совсем не было страшно. Пробежала мимо собака. Громко откашлялся запоздалый прохожий. Проехала машина. Но пора было все же поворачивать назад. Сориентировавшись, Полина уверенно пошла обратным маршрутом. Ей вдруг представилось, что она похожа на старую слепую лошадь, которая непонятно как всегда безошибочно находит дорогу домой, и Полина почувствовала невероятную нежность ко всем слепым лошадям. Вспомнила, как, увидев однажды слепую женщину на улице, прониклась какой-то безысходной жалостью, и поняла, что была не права: слепота не безысходна, можно жить и быть счастливой и в слепоте. Себя-то Полина уж точно сейчас не жалела. А чего жалеть? Ведь она доказала, что преспокойно сможет существовать самостоятельно, без опеки.

Снова где-то неподалеку откашлялся прохожий. По голосу кашель был точно такой же, как в первый раз. Полина подумала, что это тот же самый человек, но мысль эта не вызвала ни подозрений, ни тревоги – просто маршруты их прогулок совпали. Ей, конечно, и в голову не могло прийти, что все это время она была под присмотром.

Виктор, поговорив с Полиной по телефону, забеспокоился. Она явно что-то задумала, это было понятно по ее тону. Совсем не расстроилась, когда узнала, что он не сможет прийти, небрежно выразила сочувствие и постаралась поскорее закончить разговор. Словно куда-то спешила. Куда? Неужели решила выйти на улицу одна?

Выскочив из постели, Виктор стал быстро одеваться, радуясь, что не завел машину в гараж, а оставил у дома.