Кросс - Джеймс Паттерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну и что мы тут делаем? — спросил он. — Мы уже должны быть в Нью-Йорке.
Мясник пожал плечами:
— Я ищу дом одного копа.
Джимми даже глаза зажмурил:
— О Господи! Только не копа! Зачем тебе коп? — Потом он надвинул шляпу на самые глаза. — Делать тебе нечего…
Мясник снова пожал плечами.
— Просто доверься мне, — сказал он. — Разве я хоть когда-нибудь тебя подводил? Разве я хоть когда-нибудь перегибал палку?
Тут они оба расхохотались. Действительно, разве Майкл Салливан хоть когда-нибудь перегибал палку? Он же всегда ее перегибал, да еще как!
Им понадобилось минут двадцать, чтобы найти нужный дом. Он был двухэтажный, с остроконечной крышей. И выглядел так, словно его недавно покрасили. На подоконниках стояли цветы в горшках.
— Тут живет коп? Вообще-то неплохой домик. И отделан здорово.
— Ага. Но я хочу ввалиться туда и устроить небольшой погром. Может, и пилу свою задействовать. Ты пощелкай потом.
Шляпа скривился:
— Не самая лучшая идея, по-моему. Не, я серьезно!
Мясник опять пожал плечами:
— Понятно, что серьезно. За милю видно. У тебя из башки прямо-таки жаром пышет, так ты свои бедные мозги перетрудил.
— А как этого копа зовут? — спросил Шляпа. — Это, правда, не имеет никакого значения.
— Точно, никакого значения это не имеет. А зовут копа Алекс Кросс.
Глава 13
Мясник поставил машину в квартале от дома. Коп жил в квартире на первом этаже. Получить нужный адрес для Салливана никогда не составляло труда. У мафии были связи с ФБР. Он обошел дом сбоку, стараясь, чтобы его не увидели, но и не очень беспокоясь о том, если даже и заметят. Люди в подобных районах не любят говорить о том, что видели.
Это дело надо сделать быстро. Войти и выйти, и все за несколько секунд. А потом назад в Бруклин, чтобы отпраздновать свой последний налет и получить за него плату.
Он протиснулся сквозь густые заросли, прикрывавшие заднюю веранду, потом поднялся на крыльцо. Прошел сквозь кухонную дверь, которая заскрипела, как раненое животное.
Пока никаких проблем. Он довольно легко попал в дом. И он решил, что и остальное произойдет так же быстро.
В кухне никого.
Может, дома никого нет?
Потом он услышал плач ребенка и достал «беретту». И нащупал скальпель в левом кармане.
Начало было многообещающее. Присутствие в доме ребенка обычно расслабляет людей. Он уже убивал таких парней: и в Бруклине, и в Куинсе. Одного стукача он порезал на мелкие кусочки прямо у него на кухне, а потом набил этими кусками семейный холодильник — чтобы всем было понятно.
Он миновал короткий коридор, двигаясь, как тень. Беззвучно.
Потом заглянул в маленькую гостиную.
То, что он увидел, явилось для него некоторой неожиданностью. Высокий, симпатичный мужчина менял памперсы двум маленьким детям. Судя по всему, он неплохо с этим справлялся. Салливан понял это сразу, потому что много лет назад он и сам приглядывал за тремя сопливыми братишками, дома, в Бруклине. И сменил тогда немало вонючих памперсов.
— Вы тут что, за хозяйку? — спросил он.
Мужчина оглянулся — детектив Алекс Кросс. И он совсем не испуган. Он даже, кажется, не удивился, что Мясник проник в его дом. Значит, у этого копа кишка не тонка. Он не вооружен, меняет детям памперсы, но при этом держит себя в руках. Вот это характер!
— Кто вы? — спросил Кросс. Спросил спокойно, словно полностью контролировал ситуацию.
Мясник держал пистолет так, чтобы его не видели дети. Черт побери, он же любит детей! Это со взрослыми у него вечные проблемы. Начиная с собственного папаши.
— А вы не знаете, зачем я здесь? Не догадываетесь?
— Может, и знаю. Полагаю, вы вчерашний киллер. Только здесь-то вам что нужно? В моем доме? Тут что-то не так.
Салливан пожал плечами:
— Так или не так, кто знает? Меня считают немного чокнутым. Во всяком случае, так мне говорили. Может быть, и так. Понимаете? Меня зовут Мясник.
Кросс кивнул:
— Я слышал. Не трогай детей. Больше никого здесь нет, один я. Их мать на работе.
— Да зачем мне это — трогать твоих детей? Или тебя на глазах у детей? Это не мой стиль. Я уже ухожу. Я же сказал, я чокнутый. Тебе повезло. Пока, детишки!
Тут киллер снова поклонился, как тогда, на крыше.
Мясник покинул дом тем же путем, каким вошел. Пускай теперь этот ретивый детектив поломает себе голову. Потому что в безумном, на первый взгляд, поведении Салливана был свой смысл, свой метод — как был он в любом действии, которое он совершал. Он знал, что делает, почему и зачем.
Глава 14
Эта встреча с Мясником потрясла меня больше, чем все, случавшееся со мной прежде на службе в полиции. Киллер проник ко мне в дом. Пришел прямо в гостиную, где я сидел с детьми.
И что мне следовало об этом думать? Что он меня предупредил? Что мне повезло, коли я остался в живых? Ох как мне повезло! Киллер пощадил мою семью. Но зачем он вообще явился ко мне — вот что главное.
Следующий день был просто скверным. Пока патрульная машина охраняла мой дом, меня таскали с совещания на совещание, требуя объяснений по поводу вчерашнего провала с прикрытием Джана Анло. Речь даже зашла о проверке работы всего отдела — первый случай в моей практике.
Из-за всех этих незапланированных совещаний, да еще из-за дополнительной писанины и обычной текучки я в тот вечер опоздал заехать за Марией. Мне было стыдно, что она торчит там, когда уже совсем темно. А Мария снова беременна.
Было уже больше четверти восьмого, когда я наконец добрался до комплекса. Но Мария не ждала меня у выхода, как бывало обычно.
Я поставил машину на стоянку и вылез на тротуар. И пошел по направлению к ее офису, который располагался возле служебных помещений, на первом этаже. А потом даже побежал.
Мария появилась из дверей парадного входа, и все сразу встало на свои места. Ее сумка была так набита деловыми бумагами, что не закрывалась. В руках она держала еще несколько папок, которые не влезли в сумку. И все же она умудрилась помахать мне рукой и улыбнулась, когда увидела, что я направляюсь к ней. Она почти никогда не сердилась на меня, если я опаздывал, понимая сложность моей работы.
Я так обрадовался, увидев ее! И так было всегда. Я уже давно сменил свои жизненные приоритеты: главным для меня была Мария и наша семья, а уже потом работа. И мне от этого было хорошо, и это казалось мне правильным.
А еще меня радовало и возбуждало, когда она звала меня по имени.
— Алекс! Алекс! — кричала она, пока я подбегал к ней. Местные охранники, облокотившись на решетку забора, повернулись в нашу сторону и засмеялись.
— Эй, красавица! — позвал я. — Извини, что запоздал.
— Не беда. Я тоже была занята. Эй, Рубин! Ты, никак, ревнуешь? — крикнула она охраннику.
Тот засмеялся:
— Вот ты и попалась, Мария! Ты же хочешь, чтобы на его месте оказался я!
— Ага, мечтай-мечтай!
Мы поцеловались. Охранники наблюдали за нами. Потом я забрал у нее папки и мы пошли к машине.
— Тащишь мои бумаги, — подтрунивала Мария. — Вот здорово!
— Я и тебя могу тащить, если захочешь.
— Я по тебе весь день скучала. Даже больше, чем обычно, — сказала она и снова улыбнулась. Потом уткнулась лицом мне в плечо. — Я тебя так люблю!
Она обмякла в моих объятиях, и только потом я услышал звук выстрелов. Два отдаленных хлопка. Стрелявшего я так и не увидел. Я даже не мог понять, с какой стороны донеслись выстрелы.
— Ох, Алекс… — прошептала Мария и замолчала. И больше не пошевелилась. Я даже не чувствовал, дышит ли она.
Прежде чем до меня дошло, что произошло, она сползла на тротуар. Я видел, что она ранена в грудь или в верхнюю часть живота. Было слишком темно, и в голове у меня все смешалось, и я не понимал, где рана.
Я попытался прикрыть ее, но увидел кровь, много крови — она била из раны, и я поднял Марию на руки и побежал.
Я и сам теперь был весь в крови. Кажется, я что-то кричал, но не уверен, что могу припомнить все, что произошло после того, как я понял, что в Марию кто-то стрелял и что ранение, кажется, очень серьезное.
Ко мне уже бежали охранники. Один из них был Рубин. Может, они хотели помочь. Но что ей теперь могло помочь? Я очень боялся, что не донесу ее. Она умирала у меня на руках.
Глава 15
До больницы Святого Антония было недалеко, и я бежал, торопясь изо всех сил, держа на руках беспомощную Марию. Сердце бешено колотилось, в ушах шумело, меня словно захватило гигантской океанской волной, готовой перемолоть нас обоих и утопить посреди городских улиц.
Я боялся оступиться и упасть, ноги ослабли и подгибались. Но я знал, что падать мне нельзя и останавливаться нельзя, пока не доберусь до больницы.
Мария — после того, как назвала меня по имени — не издала больше ни звука. Мне было страшно — может, от шока. И еще от того, что я плохо видел. Все вокруг было размыто, смазано и поэтому казалось совершенно нереальным.