Персефона - Иннокентий Сергеев

- Как я тебе сегодня? - Ты всегда восхитительна. Ты создана для успеха. И души идут к тебе по ночным лугам на свет твоего костра. И дело не только в том, что ты невозможно красивая. - Ко мне идут овцы, а к тебе? Овечки? - Надеюсь, ты не будешь меня ревновать? А то придётся мне стать одинокой сосной на голой вершине. Тогда одна у меня останется радость - что и сосной я буду всё же храмовым деревом. - Из тебя получилась бы неплохая сосна, стройная и высокая. - А из тебя? Сладкоароматная Мирра? - Между прочим, это ты подарил мне эти духи... И что ты сцепился с этим лектором? Разве он не правильно говорил? - Он демагог. "Сохранение мира - вот главная цель человечества". Можно подумать, что есть некая самая главная цель, которой можно достигнуть, не утруждая себя достижением целей менее значительных. Ну точно как тот ненормальный, что висит на верёвке над бездной, подрезает её лезвием и при этом говорит, что главное не упасть. То что он подрезает верёвку, это ничего, главное - не упасть! Слова не могут быть правильными или неправильными. Но какой смысл произносить слова, которые сам толком не разумеешь, и которые непонятны тем, кому ты говоришь. Слова - это же звуки. Звуки может издавать каждый, а петь - нет. - И всё-таки это не стоило того, чтобы остаться теперь без ночлега. - Так всегда получается. Я никого не хочу цеплять, но оказывается, что цепляют меня. Хорошо, что это не повредило тебе. - Ты о чём? - Ну, меня же одного выставили за дверь. - Неужели ты думаешь, что я буду спокойненько спать, в то время как ты бродишь по улицам точно тень отца Гамлета. - Насколько я заметил, тут всего одна улица. Можно будет представлять, что я капитан, разгуливающий по палубе. - Ты скорее будешь похож на Христа, ходящего по воде. - Да. Небеса решили одарить нас дождём, и щедрость их, похоже, не скоро иссякнет. - Всё-таки люди бывают ужасно злы и несправедливы. - Но они же не приглашали меня устраивать дискуссию. Она и не нужна была никому, я сам ввязался и разозлил их всех. - Но я тебя не оставлю, можешь на это и не рассчитывать. - А если вспыхнет огонь, чтобы душа моя рассталась с телом, ты бросишься в пламя? - Что-что? В какое пламя? - Аргосский царь Капаней однажды поплатился за неуважение к одному весьма почтенному авторитету, и его жена, не желая расстаться с ним, бросилась в его погребальный костёр. Дабы осветить ему дорогу к звёздам. - Когда это было? - Ещё во времена Эдипа. Но повторилось. - Века проходят, и ничего не меняется. - Меняться-то оно, может, и меняется, только повторяется всё время, а ведь, ходя кругами вокруг колодца, не доберёшься до воды. За шесть веков до Христа Будда сказал, что жизнь - это страдание. В третьем веке Мани назвал мир злом, и через полтора тысячелетия Шопенгауэр повторил эту мысль. Но это ещё не так печально, а войны? Каждая кончается лишь для того, чтобы дать возможность подготовить новую. - Так ты совсем потонешь в пессимизме. Хватит. Посмотри, разве это не чудесное кафе? И вообще, что плохого в дожде? - Ничто само по себе не грустно и не радостно. Мы сами делаем одно печальным, а другое весёлым. Хорошо смотреть на дождь через стекло, сидя в светлом и уютном кафе. - А давай не уйдём отсюда. Останемся на всю ночь и будем пить кофе. Посмотри, мы здесь совсем одни, разве это не здорово? - Нас, наверное, выгонят. - Ах ты бедняга, привык, что тебя везде и отовсюду гонят. Но ты ведь сам затеял всю эту историю. Люди пришли для того чтобы расслабиться, получить удовольствие, а вовсе не для того чтобы ломать голову над твоими доводами. - Тогда зачем вся эта комедия? - Боже мой, да ведь это всего лишь ритуал. Никто не заставляет относиться к этому всерьёз. Просто так принято, и всё. - Конечно, ты права. Но что мне делать, если я совершенно не умею сдерживать себя? Не умею и не хочу. Пытаться спрятаться, слиться с фоном это ведь всё тот же страх, страх-убийца. - Ты говоришь, что не желаешь ничего бояться. Но знаешь, чего ты боишься? Просто умираешь от страха. - Чего же, интересно? - Ты боишься бояться. Эх Лиза, Лиза, ты сама не знаешь, как много ты сказала сейчас. Но почему это звучит как насмешка? Наверное, Господь Саваоф устроил наш мир таким, чтобы подшутить над нами. Что ж, шутка вполне удалась. - Ну не дуйся. И не молчи. - Разве ты ещё не устала от моей болтовни? - Ничуть. - Лиза, я люблю тебя. - Я знаю. Значит, никуда не уходим и остаёмся здесь. - Это похоже на сидячую забастовку. Только бастуют обычно от злости, а мы - от любви. Но мне так хорошо, что я даже рад, что всё так получилось. - Можешь курить свои сигареты сколько хочешь. - Ты просто ангел, Лиза. - Сверкающий ангел, чьи нежно-розовые волосы спадают на лиловый плащ? - Ты это помнишь. Да, ты и есть мой ангел, спасший меня, когда я замерзал зимой в своём ночном восхождении на вершину. - Наверное, я безнадёжно испорчена, если совершаю адюльтер и не чувствую при этом угрызений совести. - Совесть - это приглушённый зов из могилы похороненного заживо счастья. Плач несчастного нарта, камень живой под камнем мёртвым. Тому кто счастлив, нечего бояться совести. Улыбается. Ласковый мой ангел, укрывшийся от дождя в ночном кафе. Мы дети света. "И свет во тьме светит". Передвижная кумранская община. Они изучали по ночам свои тексты вместо того чтобы изучать тайную книгу снов. "Кто я, бабочка или философ?" - спросил китайский мудрец. Разве может кто-то ответить? Бодхидхарма говорит: "Я не знаю..." И это наше убежище так эфемерно, так зыбко, но разве не оно хранит нас от дождя? И холода. Смеётся. Ну прямо мысли читает. Локрин и Эстрильда. Только у них всё было наоборот. - Наоборот - значит то же самое. - К чему это? - Да так, сам с собой разговариваю. Как шизик. - С тобой бывает. - Тебя это раздражает? - Ничуть. Мне это даже нравится. Почитай мне стихи. - "И вот мы вместе... О чём ещё мечтать?" - И всё? - Всё. - Кто это написал? - Один японец. Рёкан, кажется. Стильно? - Вполне... модерново. - Сказал Экклесиаст: "Нет ничего нового под солнцем". - Разве это так? - Нет, конечно. Он пошутил. Такого чуда как ты никогда не было и не будет больше. - Даже когда я умру? - Ты не умрёшь. Разве можешь ты умереть? Ты, жемчужина вечности в океане суеты. - И всё-таки ты молодец, что не промолчал тогда. Здорово ты отделал этого трепача. - И всё испортил. Может, не надо было мне приезжать? - Ну да, а я бы здесь с тоски подыхала после концерта. - И мне без тебя тошно. И зачем ты вышла за этого Карла? - Чтобы мы с тобой могли спокойно бывать вместе и не думали, как бы не замёрзнуть, когда в очередной раз устроимся спать на скамейке. - Увы, я завалил экзамен по лицемерию, бросил Университет Лжи и остался без работы. Без места у конвейера пыток. И в чужом доме у меня нет крыши, а в моём доме нет ночи, и светит солнце вечного дня. Бодхисатвам не положено думать о ночлеге. - Только не надо делать вид, что это тебя тревожит. Ты всегда так заботился, чтобы об этом не думать. Но кто-то из нас всё же должен думать об этом. - И, взяв на себя эту ношу, ты сошла с ней в страну Ад. - А что делать. Кажется, ты сам хотел видеть меня звездой. - Мне всегда было достаточно просто любить тебя. - Тебе - да. - А за меня ты вышла бы замуж? - Если бы браки заключались на небесах... - Тогда бы они не были нужны. - А раз нет, то нет. Муж - это стена, за которой можно укрыться. Ты не хочешь думать о деньгах и прочем. Вот пусть Карл и думает о них за нас обоих. - Бедняга, как ему это, наверное, трудно при его-то утончённом метафизикой мышлении! - Смеёшься? - Может, эти чудики были и правы, когда не спали по ночам. Ведь ночь это так долго. - Преувеличиваешь. Посмотри на часы. - А давай завтра махнём на остров? - Давай. Там и отоспимся.