Бессмертная любовь (Нет голода неистовей) - Коул Кресли

Он прижал ее к стене, придавив своим телом, и по очереди приник губами к напрягшимся соскам. Глаза у него закрылись от наслаждения, и он тихо застонал, водя языком вокруг тугих бутонов. Когда он снова открыл глаза, то обнаружил, что Эмма крепко зажмурилась, упираясь сжатыми кулачками ему в плечи.

Лахлан снова поставил ее на ноги и продолжил свои интимные ласки. Эмма снова вся сжалась. Если бы он попытался войти в нее сейчас, он бы ее разорвал… Но его это не беспокоило. Ему пришлось пройти через такие муки – и в результате он нашел вампиршу! Нет, теперь его не остановить!

– Расслабься! – приказал он.

Результат получился обратным: она снова начала беспомощно трястись.

«Мучит меня так же, как ее родственники!» Лахлан взревел от ярости, и его руки стремительно ударили по обе стороны ее головы, кроша мраморную стену.

Глаза Эммы снова наполнились серой безнадежностью. Почему она не из его родни? Будь она одной с ним крови, она сейчас добивалась бы того, чтобы он ее наполнил, умоляла бы об этом! Она впустила бы его в свое лоно и облегченно вздохнула, почувствовав, как он начинает двигаться. Мысленно представив себе, как это будет, Лахлан застонал, оплакивая свою потерю. Ему хотелось бы, чтобы она отвечала. Но он возьмет то, что дала ему судьба.

– Я все равно буду в тебе этой ночью. Лучше расслабься. Эмма посмотрела на него, нахмурив брови, – и на лице ее ясно читалось отчаяние.

Глухо зарычав, Лахлан отпустил ее ногу и снова ударил по стене. Глаза Эммы расширилась, когда он схватил ее и резко повернул. Она уже готова была царапаться и кусаться – а он снова обнял ее, прижимая спиной к своей груди. Резко притянув ее руку к своей возбужденной плоти, он сказал:

– Погладь меня.

Обрадованная отсрочкой, Эмма робко принялась выполнять приказание.

Он хрипло похвалил ее:

– Вот так… Молодец…

Он мял ее грудь, прижимался губами к ее шее. Из его груди вырывались бессвязные возгласы. Она почувствовала, как напрягаются его мышцы. Рука, которой он прижимал ее к себе, сжалась так сильно, что ей трудно стало дышать. Другая его рука опустилась ниже и легла ей на интимное место.

Он прорычал:

– Сейчас! Сейчас…

А потом, с мучительным стоном, который заставил Эмму снова посмотреть на него, он изверг свое семя, которое тугой струей ударило в душевую кабинку.

– О Боже, да!

Он ласкал ее грудь, но Эмма почти этого не заметила: округлившимися глазами она смотрела, как его извержение все длится и длится.

Когда все, наконец, завершилось, она вдруг заметила, что ошеломленно продолжает его гладить. Он остановил ее руку и содрогнулся, так что по его телу пробежала волна.

Она сходит с ума! Ей следовало ужасаться – а она поняла, что ее тело ноет. Из-за него?

Он оттеснил ее к неповрежденной стене душа и, прижав Эмму к своей груди, положил подбородок ей на макушку.

– Ласкай меня, гладь…

– Г-где?

Неужели это ее голос звучит так глухо?

– Все равно.

Она начала поглаживать ему спину, а он тем временем поцеловал ее в макушку, рассеянно, словно не отдавая себя отчета в том, что ласков с ней.

Плечи у него были широкими и, как все его тело, состояли из твердых, налитых силой мышц. Казалось, руки Эммы обрели собственную волю: они заскользили по его телу более чувственно, чем ей бы хотелось. При каждом движении ее ноющие соски соприкасались с его торсом. Золотистые волосы на его груди щекотали ей губы – и она невольно вообразила себе, будто целует эту смуглую кожу. Низ ее живота продолжат томительно пульсировать ради вновь вставшего пениса, который прижимался к ней выше пупка. Она хотела его – несмотря на то, что видела, каким громадным он может стать.

Когда ей уже стало казаться, что он вот-вот заснет, он прошептал ей на ухо:

– Чувствую, ты все еще полна желания? Она судорожно вздохнула.

– В-вы говорите такие слова, просто чтобы меня шокировать!

– Расплети косы. Ты будешь ходить с распущенными волосами.

– Я не хочу…

Когда он поднял руки, явно собираясь сделать это сам, Эмма поспешно расплела косы, стараясь прикрывать волосами свои заостренные уши.

Лахлан резко выдохнул, почти вскрикнув от неожиданности.

– Дай-ка я на них посмотрю.

Эмма ничего не ответила – и он отвел ее волосы назад.

– Они у тебя как у фейри. – Он провел костяшками пальцев по острому кончику уха – и по телу Эммы невольно пробежала дрожь. – Это черта женщин-вампиров?

Она никогда в жизни не видела чистокровного вампира – ни мужчины, ни женщины, так что в ответ на его вопрос могла только молча пожать плечами.

– Интересно.

Он вымыл ей волосы, рассматривая ее лицо с выражением, которое Эмма не могла понять, а закончив, приказал выключить воду и вывел ее из душевой кабинки.

Она поспешно бросилась к комоду, полному белья. В следующее мгновение Лахлан уже был позади нее и заглядывал ей через плечо. Эмма ощутила, что он снова наливается желанием. Он выбрал весьма открытую ночную сорочку из красного кружева, зацепив пальцем за бретельки.

– Красную. Чтобы я не забыл, что ты такое. Красный был ее любимым цветом. Ей тоже необходимо было напоминание.

– Подними руки.

– Я могу одеться сама! – отчеканила Эмма.

Лахлан стремительно повернул ее лицом к себе, и в его голосе зазвучала смертельная угроза.

– Не зли меня. Ты даже не представляешь себе, сколько лет копилась во мне ярость и теперь рвется наружу!

Надев на нее сорочку, он нахально погладил ее соски, которые оставались набухшими, словно искали его прикосновений. Отступив на шаг, Лахлан осмотрел ее от ступней до высоко заканчивавшегося разреза сбоку, а потом остановился взглядом на кружевном лифе.

– Тебе идут шелка.

Его голос басовито рокотал, а взгляд был таким же осязаемым, как прикосновение, – и несмотря на все, что уже произошло, Эмма на него отозвалась.

Он одарил ее жестокой ухмылкой.

Эмма покраснела и отвернулась.

– А теперь ложись в постель.

Он наконец заснул, и его дыхание стало ровным и медленным. Эмма собрала все свои скудные запасы смелости и постепенно высвободилась из его объятий.

Выбравшись из кровати, она посмотрела на Лахлана – и снова поразилась его мужской красоте. Ей стало грустно, что он вынужден так себя вести. Грустно, что у нее не получится лучше узнать себя – и даже его.

Стоило ей повернуться, как его сильные руки стремительно сомкнулись на ее талии. Он снова швырнул ее на постель – и лег рядом.

– Тебе от меня не сбежать! – Он притиснул ее к матрасу, а сам приподнялся над ней. – Ты только будишь мой гнев.

– Я не хочу вас злить, – дрожащим голосом ответила Эмма. – Я просто хочу…

– Знаешь, сколько вампиров я убил? – тихо проговорил он, не обратив внимания на ее слова – или не услышав их.

– Нет, – прошептала она.

– Тысячи. Я охотился на них, чтобы развлечься, выслеживал их убежища. Одним ударом когтей я отрывал им голову, а они даже не успевали проснуться. Убить тебя мне не труднее, чем вздохнуть.

Его голос тихо рокотал, словно голос влюбленного, ласкающего свою возлюбленную, и совершенно не сочетался с его жестокими словами и поступками.

– И вы м-меня убьете?

Он нежно убрал волосы с ее лица.

– Еще не решил. До тебя я ни секунды не колебался. – Он дрожал от напряжения, с которым удерживался над ней. – Когда я избавлюсь от этого марева, когда это безумие пройдет, если я по-прежнему буду считать, что ты – та, кто ты есть… Кто знает?

– Кто я?

Он притянул ее руку к своей твердой плоти.

– Почувствуй, какой я. И знай, что единственная причина, по которой я сейчас не внутри тебя, – это то, что я слаб. А не потому, что я забочусь о тебе.

На секунду закрыв глаза от чувства острой неловкости, Эмма попыталась отнять свою руку – и в конце концов, Лахлан ее отпустил.

– Вы готовы сделать со мной такое?

– Не задумываясь. – Его губы презрительно искривились. Казалось, он продолжал пристально смотреть на нее, но его взгляд был пустым. – И это – только первое из того, что я с тобой сделаю, вампир.