Не в плен, а в партизаны - Илья Старинов

Подкрепившись, Кретова и Бунцев опять молча сидели и слушали.

Несмотря на бессонную ночь, капитан и радистка не могли уснуть.

— Скорее бы ночь — и на сборный пункт в лес, — сказала Кретова, взглядывая на часы.

— А ты поменьше смотри на часы, да усни и ночь скорее наступит, — ласково ответил ей Бунцев.

Ему показалось, что только теперь впервые он увидел так близко своего радиста. Ее открытое усталое лицо с синевой под глазами показалось ему красивее, чем когда они были на своей земле.

Ольга, заметив долгий внимательный взгляд капитана, опустила голову, сняла пилотку и стала поправлять волосы.

Впервые капитан Бунцев познакомился с Кретовой в начале июня 1943 года, когда он остался на дневку на партизанском аэродроме в 500 км от линии фронта. Кретова вместе со своим командиром отряда прибыла на аэродром для получения боеприпасов.

Ночи были короткими, и самолеты не успевали в одну ночь доставить груз партизанам, взять раненых и возвратиться обратно.

Имея свободное время, Кретова стала помогать маскировать самолет Бунцева. Так они и познакомились.

Весной 1944 года партизанский отряд, в котором находилась Кретова, соединился с войсками Красной Армии. Все попытки Кретовой попасть опять в тыл врага в составе партизанского отряда или организаторской группы не увенчались успехом. Партизан, желающих продолжать борьбу в тылу врага, было много, а отправляли в тыл врага немногих, главным образом опытных минеров с большим личным счетом, именитых радистов, а Кретова была минером без личного счета, радисткой с небольшим стажем.

Когда началась война, Ольге было всего семнадцать. Она толков что окончила десятилетку в Барнауле и готовилась поступить в Политехнический институт. Война была и далеко, и близко. Не было светомаскировки, но поезда с мобилизованными отправляли на фронт. Кретова обращалась в военкомат, райком комсомола, но никто ее не отправлял в Красную Армию.

Из сводок Совинформбюро Оля узнавала о боевых действиях партизан в тылу врага, и ее потянуло в партизаны. Сказалось окружение. Ее отец Василий Кретов, многие друзья отца вели партизанскую борьбу в тылу белогвардейцев в 1918–1920 годах. Дочь часто слушала их рассказы. Осенью 1941 года Ольга простилась с родителями и попутными эшелонами добралась до Москвы. Добилась приема в школу. Выучилась на минера, но спрос на минеров у партизан уменьшился — много хороших подрывников было практически подготовлено и в тылу врага. Кретова стала обучаться на радистку.

Бунцев вспоминал пройденный путь, вспоминал как он доставлял грузы партизанам, вывозил в наш тыл раненых, детей, дневал на партизанских «аэродромах» в тылу врага, садился на необследованные площадки, когда одинаковые огни манили его в ловушку, вспоминал рассказы партизан, сожалея, что не обращал внимание на их тактические приемы. Он не исключал, что может быть сбит в тылу противника, но не задумывался, что тогда он будет там делать: как, куда выходить. Теперь ему казалось непростительным упущением быть у партизан, вместе с партизанами и не знать всех премудростей партизанской тактики.

Раньше боевая деятельность партизан ему казалась настолько простой, что, если понадобится, каждый военный может стать сразу хорошим партизаном, а тут оказалось, что даже его одежда, такая удобная в самолете, оказалась непригодна для действий на земле в тылу врага: унты намокли, отяжелели, а сушить негде. Набухла от мелкого осеннего дождя и меховая куртка. Хорошо, что взяли с собой купола парашютов, а то целый день мокни на промокшей земле. Но что делать, когда будут съедены остатки скромного неприкосновенного запаса, что делать, когда они не застанут на сборном пункте Добрякова и Темкина?

«Хорошо было партизанам на своей родной земле, — подумал капитан. — Там все свое: и люди и земля. А здесь совсем не то, все по-иному. Здесь не оденешься под дядьку, не спросишь дорогу, не попросишь даже пищи, чтобы не быть обнаруженным. Вот и попробуй здесь ходить, пробираться к своим».

Он вспомнил рассказы двух партизанок, которые вырвались из фашистской неволи, прошли несколько сот километров по Германии, почти тысячу километров по Польше и все же дошли к своим.

«Ну, а моя радистка — бывалый партизан, а потому нам и бог велел сквозь все преграды выйти к своим», — подумал капитан.

Кретова не спала и переживала свою беспомощность, она чувствовала себя виноватой, что не додумалась на всякий случай обзавестись портативной радиостанцией, чтобы иметь возможность связаться с земли.

«А у партизан у меня был «Северок» — вот бы пригодился, я сдала его на склад, и он, возможно, лежит там без надобности», — думала она.

День тянулся бесконечно. После полудня, когда Ольга осталась в охранении, Бунцев уснул. Во сне он видел себя на самолете, идущим на посадку на родной аэродром, но был разбужен Ольгой. Вблизи раздавались одиночные выстрелы и выкрики на чужом языке.

— Уж не нас ли это ищут? — спросил командир, и они приготовились к бою.

Выстрелы раздавались так близко, что они слышали свист пролетавших пуль. Одна из пуль пролетела над головой Кретовой, и впереди упал перебитый пулей стебель кукурузы. Пилоты напряженно вслушивались и молчали.

— Непонятно, почему они так много и бестолково стреляют по кукурузе? Уж не думают ли, что здесь целый взвод засел, — шепнула Ольга, крепче сжав автомат в руках.

Бунцев молчал. Он чувствовал себя на земле явно не по себе. Было ясно, что ни отразить вражеской атаки, ни уйти в случае обнаружения они не смогут. А стрельба то прекращалась, то вновь начиналась. Опять слышался разговор, крики. Наконец стрельба кончилась, загудел мотор машины и скоро наступила тишина и только вдали на узле были слышны гудки паровозов.

— Непонятно. Неужели поиски кончились, — шепнул Бунцев.

— Возможно. Попугали. Думали, кто выбежит или вылетит.

Пилоты не знали, что восемь вражеских офицеров одного из сгоревшего эшелона кутили по случаю избавления от гибели, ожидая восстановления движения, практиковались в стрельбе и не подозревали, что они развлекаются по соседству с теми, кто разгромил железнодорожный узел. Они приехали на автомашинах, поставили их всего в двухстах метрах от места, где укрывались Бунцев и Кретова. Солидно выпив на радости, постреляли и поехали по направлению к городу.

Угроза миновала.

— Где теперь Темкин и Добряков, — спросила Кретова.

— Может быть, ждут нас на сборном пункте, — ответил Бунцев.

Оправившись от переживаний, связанных с появлением любителей пострелять, они подкрепились из своих скудных запасов и стали обсуждать план дальнейших действий. Было принято решение: прежде чем идти в лес на сборный пункт, надо добыть продовольствие, чтобы на сборном пункте можно было ожидать, не появляясь никому на глаза. Долго обсуждали детали добычи продовольствия. Основная трудность заключалась в том, что одежда демаскировала их, и денег у них не было. Наконец Бунцев принял решение. Как только стемнело, они вышли из укрытия и направились к хутору. Шли медленно, останавливались, прислушивались и опять осторожно продвигались дальше. Хутор оказался небольшим. Через занавески в окнах пробивался слабый свет. На улице нередко были слышны шаги и непонятные голоса. Пришлось обождать, когда погасли огни во всех домах, кроме одного, самого большого. Решили в него и зайти.

Как было договорено, Бунцев снял свой головной убор и накинул плащ Кретовой. Постучали в окно, выходящее на улицу. Хозяин сразу откликнулся и что-то спросил на непонятном языке.

— Хир золдатен, — ответил капитан. — Хозяин сказал что-то еще, но дверь открывать не стал.

— Да я тебе говорил, что это тебе не ридна Украина. Не знаешь, что он говорит, не можешь ответить и, конечно, ни один чудак не откроет дверь незнакомым.

— Ничего, сейчас откроет. Хуторок небольшой, немецких солдат нет, а где их нет, там и в тылу мы можем быть хозяевами, — прошептала Ольга.

И Бунцев поверил этой хрупкой девушке, которая держала на изготовку автомат. Но прежде чем он заставил хозяина открыть дверь, они услышали в доме сердитый лай здоровенной собаки.

— Вот эта тварь нам может испортить все дело, придется отойти.

Они пошли прочь от дома. Но не успели отойти и полсотни шагов, как услышали лай собаки, выбежавшей на улицу. Еще быстрее стали уходить от злосчастного дома. Но хозяин оказался не из трусливых, и вслед за собакой вышел с ружьем на крыльцо. Получив подкрепление, овчарка стала решительнее преследовать нарушителей спокойствия.

— Пристрелить бы ее, проклятую, да не стоит привлекать к себе внимание, шепнул Бунцев.

А собака, точно почувствовав опасность, стала понемногу отставать и, наконец, ворча, возвратилась назад.

Бунцев и Кретова остановились. Ольга посмотрела на часы — по местному времени было только 20.35.