Пиастры для юных пиратов - Валерий Гусев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На старую зимнюю шапку похоже. – Зевнул и добавил: – Пошли, Дим, спать.
А я подумал: хорошо, что он валенки в иллюминатор не швырнул…
В общем, зимняя шапка, превратившись в тряпку, полетела за борт, рассерженный стармех запустил двигатели, и «Афалина» вновь начала свой плавный бег по морским волнам.
Надо будет, подумал я, и рукавицы поскорее за борт отправить. Вместе с валенками…
Глава III
«БУГЕНВИЛЬ» – 9140 МЕТРОВ
Папа долго не приходил, наверное, обсуждал с капитаном корабля первое происшествие на борту. Мы сначала немного побаивались, что он мог узнать Алешкину шапку, но она была уже в таком виде, что ее даже родная мама не узнала бы. Наша родная мама, не шапкина, конечно.
В общем, мы не стали дожидаться папу и забрались в свои морские койки. Потому что очень устали от всяких впечатлений этого длинного дня. Особенно от перелета через всю большую страну. Ну и «взрывная» шапка нам добавила эмоций.
«Афалина» шла ровно, без всякой качки, чуть слышно работая своими двигателями. Мы погасили свет, оставили только маленький синий плафон под потолком, и смотрели в иллюминатор на бескрайнее море, бесконечное небо и бесчисленные звезды.
– Хочу, Дим, – сказал Алешка, – какнибудь акулу поймать. Ни разу их не ловил.
– Тебе это надо? – испугался я.
– А как же! Нужно же посмотреть, что она там в своем брюхе таскает. Там же, Дим, такие интересные вещи попадаются!
Можно себе представить!
– Всякие бутылки, Дим, со всякими письмами. – Размечтался! – И зубы ей надо пересчитать – сколько их там сотен.
– Как бы она сама нам все зубы не пересчитала. Своим хвостом.
– Ты не романтик, Дим.
Ага, согласен. Ничего романтического не вижу в том, чтобы копаться в брюхе какойнибудь акулы. Представляю, какая у нее там свалка.
– В одной акуле, Дим, – не унимался Алешка, – часы капитанские нашлись, хронометр называется. И они, Дим, шли – тикали. Здорово?
Здорово. Счастливая акула. Всегда знала, который час, режим дня соблюдала: когда спать, когда вставать, когда за пловцами охотиться. В обеденное время.
С акул Алешка перескочил на свой остров, набитый сокровищами. Стал рассказывать мне, в каком именно месте они запрятаны и что он станет делать, когда их разыщет.
– Прежде всего, Дим, сразу же школу брошу. Зачем богатому человеку учиться, да?
– Богатый дурак, конечно, умнее бедного ученого, – рассердился я.
– Я пошутил, Дим. – И Лешка мгновенно вырубился – здорово устал, и от событий, и от планов.
А папа все не шел. Потом он рассказал нам, уже утром, что засиделся на совещании с учеными.
– И чего вы там насовещали? – с интересом спросил Алешка. Он всегда старался быть в курсе всех дел и событий. Особенно тех, которые его никак не касались.
– Умойся сначала, – сказал папа.
– Потом, – пообещал Алешка. – Свежим морским ветром.
Быстро он освоился на корабле в океане.
– Ладно, – сдался папа, – вам это тоже не мешает знать.
И он подробно рассказал нам о задачах и целях экспедиции.
Никогда бы не подумал, что мирная научная работа может стать опасной для тех, кто ее делает…
Совещание в каюткомпании проводил начальник экспедиции Штокман.
– Наша экспедиция, – сказал он, – комплексная. Мы будем изучать многие параметры разных районов Тихого океана. Но главная наша цель – обследовать глубоководную впадину под названием «Бугенвиль».
– И чего вы там потеряли? – удивился наш папабизнесмен.
– Сейчас объясню, – Штокман поправил очки и погладил бородку. Он всегда, когда волновался или сердился, поправлял очки и гладил бородку. Наверное, поэтому она и завивалась у него черной запятой. – Весь мир сейчас озабочен очень важной, трудноразрешимой проблемой. Она связана с захоронением радиоактивных отходов. И вот ученые одной из западных стран предложили использовать для этого глубоководные океанские впадины. Казалось бы, неплохое решение: запаять ядовитые вещества в контейнеры и сбросить их на глубину, положим, десять тысяч метров. И даже если контейнеры с течением времени разрушатся, ничего страшного не произойдет…
– Как это не произойдет? – возмутился ихтиолог Рыбкин. – Они расползутся по всем океанам и морям и погубят в них все живое. А заодно – и все человечество, всю планету. Ведь Мировой океан – основа всей жизни на Земле!
Штокман опять поправил очки.
– Эти ученые высказывают такие утверждения. Вопервых, на таких страшных глубинах нет никаких живых существ изза колоссального давления воды и полного отсутствия света. А вовторых, во впадинах нет никаких течений – ни горизонтальных, ни вертикальных. Многокилометровые слои воды совершенно неподвижны и не перемешиваются. И вся сброшенная на дно ядовитая гадость останется на том же месте.
– А если это не так? – Рыбкин вскочил со своего места. Сейчас этот «пушистый» человечек был похож не на одуванчик, а на рассерженного ежика. У которого яблоко отобрали. – А если там есть живые существа, если там имеются течения? Вы представляете, какой глобальной опасности подвергнется океан?
– Вот это и надо нам проверить. И сообщить свои результаты мировой науке. А то ведь, оказывается, на Западе уже существует фирма, которая взялась за это дело. Эта фирма уже закупила контейнеры для отходов и корабли для доставки их и сброса на дно океана. И рассчитывает зарабатывать на этом бизнесе громадные деньги.
Все слушали начальника экспедиции с большим вниманием, даже глухой боцман не хлюпал носом, а включил свой слуховой аппарат, похожий на обычный простенький плеер, он висел у него на животе.
– Да, – задумчиво почесал за ухом капитан своей трубкой. – Если надежды этой фирмы не оправдаются, у нее возникнут огромные финансовые проблемы.
– И претензии к нам, – с усмешкой добавил ихтиолог Рыбкин.
Тут и наш папа сказал свое слово.
– Я не последний человек в бизнесе, – скромно заявил он. – И я знаю, какие там действуют волчьи и пиратские законы. А об этой фирме я коечто слышал в своих кругах. Кажется, она называется «Оазис». Жулики. Если этот «Оазис» не оправдает своих расходов, его люди пойдут на самые крайние меры. Нам нужно быть к этому готовыми.
– Что вы имеете в виду, Сергей Александрович? – тревожно спросил папу капитан. – Надеюсь, не…
– Не надейтесь, – отрезал папа. – Если результаты исследований их не удовлетворят, возможны прямые столкновения.
– С какой целью? – удивился наивный Штокман.
– С целью уничтожить всю полученную вами информацию. И всех нас заодно. Вместе с «Афалиной».
– Это не так просто, – сказал капитан. – В крайнем случае удрать мы всегда успеем.
– Не уверен, – возразил папа.
Нам с Алешкой он объяснил, что нарочно немного сгустил краски. Чтобы никто не расслаблялся и чтобы все были бдительными.
Но ближайшее будущее показало, что эти самые краски оказались еще гуще и чернее.
Да, знать бы заранее, в какой форме эта фирма «Оазис» предъявит нам свои претензии! Да я бы лучше комаров на даче кормил…
Я часто потом, вспоминая наше плавание, думал – каким бы оно было прекрасным и удивительным, если бы нам не мешали жадные и злобные враги.
Вот представьте себе, если сможете… Большойпребольшой Тихий океан, по которому уже не одно столетие плавали отважные мореходы. Кругом безбрежная синь. На горизонте море сливается с небом. Бежит волна за волной. С тихим плеском, похожим на шорох, режет их острый нос «Афалины». Она идет быстро, но кажется, будто застыла на месте, только неугомонные волны стремительно обегают ее с бортов.
– Какая красивая глазурь, – с поэтическим восторгом говорит Алешка.
– Лазурь, – поправляю я.
– Какая разница! И так и так красиво.
Почти все время мы торчим на палубе. Вглядываемся в океанскую «глазурь». Иногда над нами парит громадный альбатрос, чтото высматривает. Штокман сказал, что размах крыльев у него (у альбатроса, а не у Штокмана) больше трех метров. Симпатичная птичка. И клювик у нее приличный.
Время от времени мы собираем с палубы летучих рыбок и небольших кальмаров. Они, эти кальмары, тоже, оказывается, могут летать. С помощью своего «реактивного» двигателя, как говорит пушистый Рыбкин.
Алешка относит нашу добычу в камбуз, и кок Сковорода радостно укладывает ее в холодильник.
Очень часто рядом с «Афалиной» – бок о борт – скользит громадная акулья тень. А впереди нее шустрят полосатые рыбкилоцманы. Наводчики, как говорит пушистый Рыбкин.
Когда нам надоедает торчать на палубе, мы идем в рулевую рубку. Алешка становится за штурвал. Он уже так освоился с «Афалиной», что капитан полностью ему доверяет. Только немного морщится, когда Алешка фамильярно называет ее Фалькой.
Кстати, штурвала, как такового, на нашем судне не было. Был сложный пульт с кнопками и тумблерами, с голубым экраном, на котором светилась яркая звездочка, обозначающая положение «Афалины» на поверхности океана. Звездочка медленно двигалась на юг.
