Приобщение (СИ) - Шарапановский Владимир

Если бы стенка заговорила, то и то было бы меньше удивления на лицах врачей, тут они уже встали единым фронтом, позабыв мелочные разногласия в своей среде. Больной заговорил, да ещё и встревает в ход консилиума. Такую наглость они стерпеть не могли, и быстро покончили со своими выяснениями отношений. Теперь наконец-то займутся своим делом.

— Костик, тебе надо лежать и не тратить силы попусту, а что нужно предпринять для лечения мы с профессором решим, — первой откликнулась Марина Павловна.

Ну вот, и спасай после всего этих медикусов от начальственного разноса. Ладно, тогда и мы ответим.

— Лежать при воспалении легких вредно. Больному рекомендуется полусидячее положение в постели, чтобы не было застоя в лёгких. Я попросил бабулю подложить несколько подушек, чтобы получилась нужная высота. Она меня обтёрла камфарным спиртом и укутала теплее, банки я не решился делать при температуре. А уж что применять из антибиотиков вам решать, я высказал своё мнение.

— И какой медицинский институт вы заканчивали, коллега? — решила съязвить Елизавета Николаевна, — Что беретесь высказывать своё мнение на консилиуме?

— Никакого, но здоровье-то моё и меня весьма интересует, а книжек я множество прочёл — в том числе медицинских. Да я виноват, и не уследил, но до сих пор ни разу с самого рождения не болел серьезно. Вот и расслабился, чем доставил массу треволнений всем. Однако антибиотики давно открыты и хорошо изучены, а Марина Павловна не зря считается лучшим педиатром. Я абсолютно спокоен, оставаясь под её присмотром.

Ладно, мне не жалко сказать пару лестных слов в адрес их профессии, и лично лечащего врача, а она действительно очень внимательная и знающая врач. Главного я добился, перевел разговор в сферу реальных решений, из области поучений и замечаний маститого врача менее опытному коллеге. Так-то они купились на возраст, а то не затеяли бы выяснение отношений при пациенте. Это всё-таки нарушение медицинской этики — высказываться о методах лечащего врача при пациенте. Врач, в любом случае, должен выглядеть Асклепием[9] в глазах больного.

— Хорошо, мы примем во внимание ваше мнение коллега, — ещё раз уколола Елизавета Николаевна, — И какова на данный момент температура?

— Высокая — 38,2 градуса, но пока сбивать сильно я не стал, организм борется с инфекцией и это нормально, конечно ощущения не самые приятные, но добиваться нормальной или субфебрильной температуры рано, опять же это только начальный этап и возможно дальнейшее повышение температуры. Тут могут понадобиться и жаропонижающие препараты, это стоит отслеживать и своевременно назначать.

— Ещё советы профессору медицины будут? Но коль пациент так бодро пререкается с лечащими врачами, то это значит, что для этого у него есть силы. И это положительный момент, — а затем, повернувшись к лечащему врачу, стала давать распоряжения той, — Марина, с назначением антибиотиков я согласна, но подыщи более мягкий и подходящий грудным младенцам. Если его сложно достать, то сообщи мне сейчас, тогда я отдам распоряжение подчинённым найти. Здесь нет телефонной связи, и вызов неотложной помощи затруднён. Я думаю, тебе стоит остаться и наблюдать за больным несколько первых дней. Всё, что может понадобиться на первое время, я вышлю, и это завезут через пару часов. Если бы был препарат от разговорчивости, я бы прописала его в обязательном порядке, но такой пока не изобрели. Я на тебя надеюсь, и уверена ты замечательно справишься, как это всегда и бывало. Я обязательно буду заезжать каждый день, а если что-то срочно понадобится, то сообщи через охрану, у них есть связь и они до меня дозвонятся.

— Я поняла Елизавета Николаевна. Надо будет доставить полный набор бригады скорой помощи, и я набросаю список дополнительных препаратов. Сейчас пойду в другую комнату, чтобы всё записать ничего не пропустив, и потом представлю вам полный список.

— Хорошо, иди и займись этим, а мы тут побеседуем.

Марина Павловна испарилась буквально моментально, и я не преминул это отметить.

— А вы строги с бывшими студентами. А мне интересно, как вас студенты величали в своём кругу, но вы мне вряд ли это скажете. Преподаватели всегда это знают. У меня-то есть предположение, но вот интересно совпадёт ли оно?

— А вы что-то больно разошлись больной. Обрадовались, что препарат пока не изобретён. Так есть и более простые методы.

— Ага — знаю, знаю. По версии доктора Медуницы снаружи мёдом, и внутрь мёда. Очень правильный рецепт, А вот профессор Пилюлькин и вовсе предлагал снаружи йодом, а внутрь касторки[10]. А лучшее средство от насморка — это пурген. Принявший, даже боится чихнуть. Ещё есть, прочищающая мыслительную деятельность, ведёрная клизма, и масса других медицинских извращений. Знаю я этот медицинский юмор.

— Ага, больной шутит, значит всё не так плохо? Дело идёт на поправку.

— К сожалению, не всё так замечательно. Бодрюсь, но самочувствие не очень, однако раскисать категорически не намерен. Это последнее, что надлежит делать пациенту. Надо бороться, и в этом я уверен на все сто. Так что бороться буду, и не переживайте зубами вцеплюсь и не позволю болезни себя побороть. Уж в этом, будьте уверены.

— Что же весьма правильный подход, лечит природа и внутренние силы организма пациента. Мы лишь помогаем в этой борьбе. Настрой на преодоление болезни, самое верное в случае заболевания. Рекомендую сохранять его и далее. Это мой совет, а то некто очень любит раздавать советы другим и поучать, даже в дисциплинах в коих является не более чем дилетантом. Читала я последние заметки, сразу чувствуется, что писал не медик. Так что извините, но не знаю источника таких сведений и не стану о том выспрашивать. Хотели бы, сами всё мне рассказали, а то сторонитесь как чёрт ладана. Полагаете, что все остальные глупцы и не понимают этого? Так спешу разочаровать, сразу это поняла с самой первой встречи. Правда, непонятно за что такая нелюбовь, но нам врачам не привыкать к такому отношению со стороны пациентов. Мы в этом, как священники — обязаны оказать помощь, даже если больной нас не любит.

— Глупости всё это — про нелюбовь. Просто вы больны наукой, и она для вас цель жизни. А от таких учёных я стараюсь держаться подальше, сам такой. Повсюду изыскиваю знания по крупицам и накапливаю их во многих областях науки. Знаю, на что сам способен для поиска истины, и предпочитаю, чтобы такие люди изучали действительно важные проблемы, могущие иметь куда более глобальные последствия. Марина Павловна отличный врач и я для неё всего лишь пациент, которого любым образом надо вылечить. А для вас, я ещё и объект исследования феномена. А мне неприятно — быть объектом.

— Понятно, избегаете изучения. Что же, это ваше право. Хотя для пользы науки, изучение внесло бы значительный вклад в понимание подобных, крайне редких случаев.

— Вот именно об этом я и говорю, я читал книгу о кунсткамере[11] с иллюстрациями. Очень, знаете ли, не хочется выглядеть подобным объектом. Или как в прежние века подобное показывали в цирках уродцев, и обычные люди ходили полюбоваться на отличных от них. Я отличен от обычных детишек, и это тоже можно было бы использовать подобным образом. Вот тут мне предоставили информацию о подобных случаях. И немецкий мальчик вундеркинд Хайнеке прожил менее пяти лет, так как его постоянно демонстрировали то августейшим особам, то медикусам. В результате чего у него начались непрекращающиеся боли во всём теле и прочие связанные недомогания. Спасибо, увольте от такой участи. При случае спросите у Виктора Петровича эти материалы. Не желаю идти данным путем и быть постоянно досматриваемым.

— А оттуда известно, что мы с ним знакомы? Об этом мало кому известно, больно давно познакомились.

— А он мне сам рассказал и нахваливал, какой вы замечательный врач, и как его лечили еще после войны от последствий ранений. Я ему верю, и нисколько в этом не сомневаюсь, но он не подвержен одной нашей болезни — чрезмерной любознательности. Так что Марина Павловна меня устраивает идеально. Я для неё — мальчик и пациент, и она не станет меня изучать, а только лечить и давать рекомендации по поддержанию и укреплению здоровья.