Королевский тигр - Ирина Владимировна Смирнова

тени и одного из лакеев, несущего облегченную версию самого необходимого. Вместо двух набитых под завязку баулов вышел один, наполненный лишь на треть. На конюшне нас уже ждала оседланная пара. Молодой жеребец, судя по бурной радости при виде нефхардовца, приплывший вместе с ним и принадлежавший ему лично, и вроде бы спокойная с виду лошадка, тоже молоденькая. Рядом с ней стоял отец, старающийся выглядеть уверенно и бодро. Только всем, кто хорошо его знает, сразу было заметно, как сильно он переживает. Еще бы! Мало того что единственный ребенок отправляется в путешествие в неизвестность, так еще и на непривычном и неприличном транспорте. И наличие охранника рядом слишком быстро пригодилось… А предательница оказалась из семьи, несколько поколений преданно служившей нашей. – Ее ведь заставили? – с надеждой спросила я, сначала обняв и поцеловав отца, несмотря на присутствие посторонних.

Вряд ли кто-то осудит проявление нежности между нами, ведь мы не скоро теперь увидимся. – Ей заплатили, – с презрением процедил отец, отодвигая меня на расстояние вытянутой руки, чтобы было удобнее смотреть в глаза. – Заплатили за твою смерть! Мне были понятны звучавшие в его голосе злость и недоумение. Я никогда не скупилась, одаривая любимых фрейлин по случаю самых незначительных событий в их жизни, а порой и просто так. К тому же у них были стабильные ежемесячные выплаты.

Причем наряды на дипломатические встречи оплачивались отдельно, тоже за счет королевской казны. Я предпочитала, чтобы меня сопровождала верная и надежная девушка, а не та, у которой хватило денег на дорогое платье. И вот самая верная и надежная продалась…

– Она что, бедствовала?!

Я прокручивала у себя в голове все наши разговоры, все, что она упоминала о своей семье, об их финансовом благополучии… Нет, ни слова о том, что кто-то тяжело болен или увлекся азартными играми. Ни малейшего упоминания о младенцах или о стариках, которым постоянно что-то нужно. Даже намека не смогла вспомнить, не то что прямой просьбы о ссуде или просто небольшой денежной помощи. Я бы обязательно выяснила, в чем дело, и помогла.

Отец притянул меня обратно к себе, поцеловал в лоб и со вздохом отпустил. Потом помог усесться на лошадь, молча, не высказывая осуждения. Наоборот, его взгляды на нефхардовца стали гораздо теплее. Да и тот соизволил поклониться при встрече, как подобает при виде короля.

– Она предала свою принцессу и свою страну. Ей нет оправдания! – на прощание отец все же ответил на мой вопрос. Немного своеобразно, но я его поняла. – Забудь о ней, малышка. И будь счастлива!

Не сдержавшись, король все же повел себя как родитель, прощающийся с ребенком, а не как правитель, провожающий одну из своих подданных. Мне даже показалось, что в его глазах блеснули слезы.

Но нефхардовец, не дав мне насладиться отцовской слабостью, запрыгнув на своего коня, подхватил мою лошадку под уздцы, и мы поскакали прочь, сначала за ворота дворца, потом – за городские стены, все дальше и дальше от моей прошлой жизни.

Совсем не так я представляла свой отъезд. Мне казалось, это будет величественно, весь город выйдет на пристань, я буду стоять на верхней палубе корабля в своем самом нарядном походном платье, рядом со мной будет любимая фрейлина, почти подруга… И мы будем загадочно-мечтательно улыбаться, предвкушая приятное путешествие, новые впечатления, пышное празднование моей свадьбы… А не это вот все!

Нефхардовец ехал молча, лишь изредка поглядывая на меня, очевидно, чтобы убедиться, что я не упала с лошади.

Мне тоже не хотелось разговаривать. Сначала – чтобы не расплакаться и из-за трогательного прощания с отцом, и из-за расставания с прошлым, и из-за переживаний о будущем. Потом – из-за новых впечатлений.

Не то чтобы я никогда не гуляла по лесу, но организованы такие прогулки были немного иначе. На охоту меня не брали, женщинам полагалось ждать возвращения мужчин с добычей и потом украшать пир своим присутствием. Так что ездить верхом мне раньше не приходилось.

Правда, я быстро усвоила нехитрые правила безопасности, так что свалиться на землю мне не грозило. Но через пару часов мою спину пронзила дикая боль, ноги затекли, руки тоже. Спустя еще какое-то время – судя по моим ощущениям, вечность, а если верить солнцу, менее часа – я поняла, что просто готова упасть от усталости.

Мой спутник, притормозив, почти минуту глядел на меня с укором во взгляде, словно это я виновата, что мы выбрали такой странный способ путешествовать!

Процедив сквозь зубы что-то явно не слишком приличное, мужчина достал из седельной сумки свернутую в рулон карту. Поизучал ее с таким же хмурым видом, с каким только что разглядывал меня, и, наконец, уведомил:

– До приличного городка еще двадцать семь километров, это примерно два часа. Крепитесь, ваше высочество.

После этих слов он подъехал ко мне поближе, положил руки мне на плечи, расправляя их и вынуждая меня выпрямить спину.

– Не сжимайте так пальцы, расслабьтесь. Просто держите поводья, а не вцепляйтесь в них со всей силы. – И, покрутившись вокруг меня с недовольным видом, буркнул: – Научитесь со временем.

Со временем… Следующие два часа я продержалась исключительно из гордости. Когда, выехав из леса, мы, проскакав до небольшого городка, остановились у двухэтажного дома, двор которого был заставлен телегами, не упала и даже не сползла, а уверенно спрыгнула на землю. Хорошо, что мой спутник успел поддержать меня под локти. А потом, заметив, что я едва стою, стараясь не слишком кривиться от боли, подхватил на руки и внес в дом.

– Комнату с двумя кроватями и таз для мытья, – рявкнул он, даже не посмотрев на замершего у стойки полноватого молодого парня.

– Да, господин. Сию секунду, господин! Позвольте, я провожу вас, господин…

Мыться в тазу мне еще ни разу не приходилось. Тем более самой, без помощи фрейлин. Но я справилась! И даже сама нанесла оставленную для меня мазь на стертые почти в кровь ноги. Потом, укутавшись в огромное покрывало, дождалась возвращения моего охранника. Он принес простые штаны из тонкого мягкого льна и платье с широкой юбкой, гораздо более удобное для путешествия верхом, чем то, что было на мне утром.

– Мы будем скакать год?

Пообедав, я поняла, что очень хочу спать. Мысли о том, что вскоре придется снова садиться на лошадь, терпеть боль в ногах и спине, ехать неизвестно куда, навевали на меня тоску. Однако вопрос прозвучал скорее с ехидством, чем с грустью.

– Нет, примерно три дня, возможно четыре, если будем передвигаться так же медленно, как сейчас. Отдохните,