Рваный камень - Виктор Бычков

– Папа! Папенька! Не уходи, папочка, миленький, не-у-хо-ди-и-и-и, родной мой!

Светка кинулась к нему, прижалась худеньким тельцем, дрожала вся.

Если бы в это мгновение у Петьки отрывали бы руку, ногу, четвертовали бы его, по кусочку откусывая живую плоть, жгли бы на медленном огне – он бы стерпел. И звука бы не издал. Помимо того, что он добрый, он ещё и сильный. Но слёзы дочурки… этого Петя вынести не мог! По определению. От слова совсем.

– Что ты, что ты!

Он прижимал самого родного на свете человечка и с трудом сдерживал себя, чтобы не заплакать. И мучительно подбирал слова:

– Что ты, что ты! Это я в гараж… очистить шифоньер… вот. Лишнее накопилось.

– И парадный мундир с наградами? – шептала в ухо дочурка. – И кобуру, да? Не уходи, папа, миленький, родной мой, не уходи. А как же я? Я тебя люблю, люблю, люблю-у-у-у! И маму люблю-у-у-у! Я вас вместе люблю-у-у-у!

– Это… это… по ошибке, Светик, – оправдывался Петька. – Нечаянно положил. Сейчас вернём всё на место.

– Я помогу тебе, папочка. Ты только не бросай нас, не уходи. Ты ведь добрый. Я тебя люблю-прелюблю!

– Что ты, что ты, – твердил Петро дрожащим голосом. – Я терпеливый, я дождусь, – говорил загадочно, целуя мокрые глазки дочери. – Верь мне, верь, Светик. Тигр проплывёт, вот увидишь. Так оно и будет. Китайцы мудрые. Проплывёт, куда денется. Побесится, побесится, и приплывёт к нам. Выздоровеет.

Комолая и Нежданка

Сказка – быль

Сашку называли Нежданкой. Почему именно так, а не иначе? Да потому, что появился он в семье совершенно неожиданно. Уже было шестеро детей, куда больше?! Ан, нет! Сашка возьми и заяви о себе. Куда деваться отцу с матерью в таком случае? Вот и явился миру Нежданка.

Всё бы ничего, да заметили люди, что с самых малых годков мальчишка больше знается с птицей, животиной, иной Божьей тварью, а вот со сверстниками или с кем старше – вроде как сторонится их, не привечает. А то и не замечает. Странно это сельчанам: почему ни как все? Что только ни делали: и убеждали, и объясняли, и, чего греха таить, поколачивали иной раз, а принудить так и не смогли. Насупится, зубки стиснет, кулачки сожмет, затрясётся весь, побледнеет лицом, и хоть ты кол ему теши на голове, стоит на своем. Махнули рукой, отстали от парнишки. Мол, что с него взять можно? Нежданка, одним словом, вот и весь сказ.

Только Сашка не переживал: чего зря обижаться? Люди есть люди: всегда в душу друг дружке лезут без спросу. И чаще всего стараются нагадить там, напаскудить, испортить настроение. Их, людей этих, не переделать. Пусть живут, как умеют, лишь бы его не трогали. А сам глазёнками зырк по двору: нет ли рядом друзей настоящих, верных? Тех, с кем душе легко, сладостно. И уходил в дальний угол двора под навес, где отцовский верстак с инструментами. Родитель доверял Нежданке – не испортит.

Возьмёт, бывало, мальчишка веток боярышника с палец толщиной, обязательно хорошо высушенных, и давай зубья для граблей мастерить. А куры тут как тут: у ног снуют, копошатся. Вдруг и им что перепадёт? Иль их помощь потребуется? Да мало ли чего…

Кот рядышком пристроится, в стружке спать наладится: покойно ему с Нежданкой.

Петух на верстак вскочит, наблюдает да диву даётся: как это ловко из неказистой колючей деревяшки изящная и полезная вещица получается?!

– Нравится? – спрашивал мальчишка, лукаво щурясь.

– Ку-ка-ре-ку! – отвечал кочет, восхищаясь мастерством Нежданки, хлопал крыльями, аплодируя.

– Да ладно, – смущался Сашка. – Вот батя мастер так мастер. А я учусь только.

Воробьи по веткам скачут, наблюдают с высоты. Даже сорока усядется на коньке избы и ну стрекотать, разговаривать с мальчишкой.

– И ты туда же, – нехотя отмахивался от птицы парнишка. – Не до разговоров, извини, белобока.

Она и не обижается, напротив, слетит с крыши, сядет на плетень, чтоб рядом быть, чтоб лучше видеть.

Собачонка не отходит от Сашки, преданно в глаза заглядывает, оберегает от злых людей.

Услышал однажды Нежданка истошные птичьи крики. Это сорока попала в силок, запуталась, бьётся крыльями, кричит истошно. А тут и деревенская ребятня подоспела. Смотрят, как сорока в силке бьётся, криком исходит. Смеются.

Растолкал толпу Сашка, освободил птицу. А она обессилила, крылья повредила, лететь не может. И снова ребятня смеётся, палками да снежками давай бросать в раненую сороку.

«Забьют ведь», – подумал Нежданка.

Подбежал к птице, руки расставил, закрыл собой:

– Не смейте! – кричит. – Это тварь Божья! Она боль чувствует! Она жить хочет!

А ребятишки не унимаются. Напротив, поступок Сашки ещё больше раззадорил их. С новой силой бросать палки да снежки стали. И всяк норовит в птицу попасть. А некоторые и в Нежданку целили специально. Не единожды комья снега да палки ему попадали. Больно! Однако ж сороку спасал, не уходил.

Но и ребятня в раж вошла. Обходить Нежданку стала, со всех сторон нападать на него да птицу начала.

Видит Сашка, что числом они больше, силы неравны. Схватил он сороку, сунул за пазуху да бегом к дому сорвался. А детишки бегут следом, улюлюкают, по спине его руками да палками бьют.

– Отдай птицу! – кричат. – Это наша добыча!

Не отдал! Во двор к себе забежал, в сарае закрылся. Потом с неделю ухаживал за птицей, кормил. И только когда убедился, что она полностью выздоровела, выпустил на волю. А сорока улетать со двора не хочет. Покружит-покружит над деревней, да опять к Нежданке во двор прилетит. Сядет на плетень иль на ветку дерева, а может и на конёк избы взлететь, перебирает лапками, бегает, крылья расставит, кланяется, и стрекочет, стрекочет, словно благодарит мальчонку.

А он улыбается, счастливый, машет ей варежкой:

– Улетай, улетай к себе, белобока! Да смотри, не попадай впредь в силки. Надеюсь, научена.

Собачонка Булька на цепи сидела, двор да избу сторожила. Хозяйка корм ей в чашку собачью плеснула, сама на работу убежала.

А куры тут как тут! На еду позарились. Так и норовят отобрать у Бульки. Та рычит, зубы скалит, отгоняет непрошеных гостей. А они, знай, лезут да лезут. Схватила собачка зубами одну из нахалок, прижала для острастки, да и выпустила. А та раскудахталась, разоралась! Мол, разные собаки не имеют права хватать хозяйских кур!

Нежданка хохочет:

– Так тебе и надо, воровка!

Сашкин старший брат видел это, скоренько доложил родителю, что, мол, собака кур рвать пытается.

Отец, долго не думая, пошёл прут искать, чтобы, значит, Бульку проучить.

А Сашка первым выскочил во двор, освободил от цепи собачку:

– Беги! Батя успокоится, потом придёшь. А то под горячую руку… а так он добрый. Беги!

Повис на руках родителя Сашка, рассказал правду, отошёл отец сердцем, не стал наказывать Бульку.

Но особые отношения сложились у Нежданки с коровой Мартой.

Комолая, она была на удивление добродушной и спокойной животиной. Чем не преминули воспользоваться её рогатые бодливые соплеменницы. Ещё не было дня, чтобы какая из них не испробовала свои рога на беззащитной Марте.

Она, бедная, ревмя ревела, убегала, но её снова и снова норовили боднуть, изгнать из стада. Вот тогда на помощь приходил Сашка, отгонял воинствующих коров, оставался рядом с Мартой, оберегал. В знак благодарности она тепло дышала в лицо мальчишке, а то и пыталась лизнуть в щёку шершавым языком.

Однажды по весне погнал Сашка комолую на водопой к реке Туба, которая протекает сразу за околицей. А река к тому времени вскрылась, и несла на себе последние льдины к могучему Енисею. Одна из них прибилась к берегу, остановилась, мягко покачиваясь на водной глади, манила своей надёжностью и доступностью. И ещё чем-то загадочным, неизведанным, но таким притягательным и манящим.

Нежданка, не раздумывая, вскочил на неё, оттолкнулся палкой от берега, поплыл, наслаждаясь ни с чем несравнимым чувством путешественника и первооткрывателя неизведанных и таинственных стран.

А льдинка всё плыла и плыла, разыскивая выход на большую воду. Здесь, в тихой заводи, ей было неуютно.

Вдруг мальчишка почувствовал, что палка не достаёт дна. Однако Сашка не растерялся, а, встав на колени, принялся грести ею к берегу, даже пытался помочь ладошкой. Но палка – не весло, да и детская ладошка не тот инструмент, чтобы управлять большой льдиной. А течение у реки быстрое, стремительное. Спешит она скорее слиться с огромным Енисеем. Это только у берега, у тихой заводи течение обманчиво тихое. Вот и уносило льдину всё дальше и дальше от берега.

Восторг от путешествия сменился растерянностью. Нежданка заметался, запаниковал. Как назло, в округе никого нет. Лишь комолая корова Марта. Да сорока прилетела следом, а сейчас металась над рекой, почти касаясь головы мальчишки, кричала неистово.

Марта бежала берегом, не спуская глаз с реки, и тревожно мычала.