Кузнечик дорогой. Эволюционно-экологические очерки - Игорь Стебаев

Если триперстов обнаружить в нашей природе непросто, то их более крупных родственников ПРЫГУНЧИКОВ (Tetrigidae) легко заметить, побродив весною по лужайкам близ водоемов. Здесь просто бросаются в глаза пулей носящиеся у земли на своих голубоватых крылышках самцы тетрикса узкого (Tetrix sabulata L.), описанного еще в 1761 году все тем же — как мы видим по инициалу L. — Карлом Линнеем. Другие тетриксы встречаются и в лесной подстилке.

Все они питаются во многом, скажем так, по-тараканьи — разлагающимися листьями. Из зелени же притрагиваются лишь к пленочным почвенным водорослям, лишайникам или мхам.

Заметим, что поедание опавших растительных остатков, уже значительно переработанных бактериями, или САПРОФАГИЯ (по-гречески sapros — гниющий) — эволюционно исходный тип питания многих групп насекомых. Физиологически он ближе к питанию животной пищей (тоже в этом случае часто разлагающейся), чем ФИТОФАГИЯ, то есть питание живыми растениями.

Некоторые из тетриксов способны даже плавать. Их отличает удлиненная переднеспинка как щит прикрывающая сверху и брюшко, и крылья. И вообще они похожи на маленькие бронированные десантные кораблики или танкетки-амфибии. Между тем, усики у них короткие, глаза довольно большие, ноги толстобедрые — прыгательные. Да и яйцеклад не такой, как у кузнечиков и сверчков, не сабле- или шпагообразный, а в виде верхней и нижней пар пильчатых ножей: почти как у настоящих саранчовых, но длиннее.

Особенно много тетриксов, конечно, в тропиках. В доледниковые времена они заселили и наши леса и долы, потом часть из них как свидетели былого остались на севере. Они сохранили естественную тропическую привычку зимовать во взрослом состоянии, в то время как большинство насекомых наших широт зимуют в фазе покоящегося яйца.

Вот теперь мы можем перейти к настоящим саранчовым, совершенно сухопутным и полностью травоядным насекомым.

В дебри трав. Копытные и «микрокопытные»

САРАНЧОВЫЕ (Acrididae), портреты которых показаны на странице 37, начали широко распространяться из лесов вместе с травами, подобно травоядным копытным млекопитающим, всего каких-нибудь 35 — 40 миллионов лет назад, в середине третичного периода, непосредственно предшествовавшего нашему — четвертичному. Скажем здесь несколько слов о самих травах, появившихся в эти времена из-за начавшихся несчастий деревьев, но давших своим разрастанием всей биосфере Земли новое дыхание, причем животворное. Несчастья же состояли в том, что сезонные изменения климата в ту пору становились все резче и резче, и деревья уже не успевали каждый год отплодоносить. Из-за долгого роста они также не могли ужиться в местах, подверженных смывам почв, которые участились в связи с образованием новых горных склонов — в это время начинали вздыматься горы так называемого альпийского поколения.

Чудо преображения деревьев в травы похоже на чудо дезэмбрионизации личинок насекомых с полным превращением, о котором мы уже упоминали раньше. Здесь тоже происходит перенос жизненно ответственных функций на «молодежь», или ЮВЕНИЛИЗАЦИЯ. В данном случае всю зеленую массу (а главное — цветы и семена) начинают быстро производить проростки деревьев, еще не сформировавшие плотного ствола. Жизнь растений становится короче, но, как мы видим по цветущим лугам, куда ярче и разнообразнее. Травы успевают отложить до холодов потомство, которое покоится в виде семян в почве, и густо и быстро оплести прогалины леса. Удается им и соткать новые, насквозь пронизанные солнцем растительные покровы лесных полян, лугов, степей и отчасти пустынь. Интересно, что к родоначальникам трав можно отнести магнолиевые субтропические деревья с огромными, но еще примитивными по строению цветками. Возможно, что именно они дали начало всем известным, травянистым лютиковым растениям.

Укорачивая свою жизнь, травы не только преодолели трудности, душившие их древовидных предков, но и ускорили ежегодное поступление в почву мягкой и легко разлагающейся массы листьев и стеблей. Почвы начали обогащаться органикой (ведь в лесу они подзолисты, бедны и перегноем и многими химическими элементами, вынесенными из них водою, и, подобно золе, богаты в основном лишь кремнием). Они становились общим резервом питательных веществ для всех растений одного луга — в то время как каждое отдельное дерево имело подобный резерв лишь в собственном стволе. Не случайно именно луга и степи, особенно на черноземах, послужили родиной животноводства и земледелия, без которых не могла бы сложиться и поддерживаться вся современная, в том числе и техническая, цивилизация.

Новые возможности были оценены травоядными копытными задолго до людей — да кое в чем и разумнее. Они постоянно меняли пастбища, чтобы дать возможность вновь отрасти травам, а не выбивали их под корень и не превращали луга и степи в так называемое тырло, которое можно видеть на присельских поскотинах, да и на многих овечьих пастбищах.

Подобными же «микрокопытными» оказались и саранчовые, недаром называемые в народе кобылками и коньками, с той лишь разницей, что им не нужны водопои. Они жадно усваивают воду из трав и, испаряя ее с поверхности своего тела, хорошо охлаждают его, то есть не боятся жары и идут навстречу солнцу по Земле, по ее тысячеверстным травянистым пространствам, украшая их своими нарядами и наполняя песнями.

Как саранчовые получают обед и как за него платят

Своей погоней за листостеблевой водой саранчовые снискали себе славу обжор. Между тем их жадность в поедании означает всего лишь скромность в потреблении, так как помимо воды они всасывают в себя из захваченной растительной пищи лишь самые легкоусваиваемые растворимые вещества (сахар, крахмал и др.). Переработка пищеварительными соками у них слаба, зато механическая переработка листвы оказалась очень сильной. Об этом можно судить по вооруженности их верхних челюстей: одна такая челюсть несет предназначенные для скусывания плоские резцы, похожие на лошадиные, и мощные уплощенные части, соответствующие коренным зубам и используемые для растирания откусанных кусочков листьев.

В результате пищевая масса в их желудках не только не обедняется, но даже обогащается — за счет тех питательных веществ, которые в растении запрятаны под его целлюлозными клеточными оболочками и потому малодоступны для микроорганизмов. Теперь идет, выражаясь по-научному, НИТРОЛИБЕРАЦИЯ — процесс освобождения азотистых веществ, выходящих на свободу из растительных тканей, раздробленных зубами. Это благодать для бактерий-нитрификаторов, которые в считанные часы заканчивают разложение листьев на химические элементы, необходимые, кстати, для корневого питания трав. Вот почему выбрасываемые саранчовыми из кишечника на землю волокнистые веретенца экскрементов оказываются той золотой монетой, которой они расплачиваются с травами, идущими им на угощение. Веретенца эти с помощью бактерий-сожителей саранчовых обогащаются еще и витаминами «В», стимулирующими рост и прорастание трав. Вот и выходит, что прямокрылые коньки да кобылки оказываются не уничтожителями, а возделывателями трав.

Читатель может воскликнуть: а как же знаменитый вред, наносимый саранчовыми полям? Оказывается, что жить на них постоянно многие из саранчовых избегают, а мостятся в местах, где побольше сорняков, которые они заметно «пропалывают». На целине, окружающей поле, они настойчиво выбирают для питания немногие виды диких растений. Только тогда, когда их становится слишком мало, например в случае выбоя пастбища скотом, и когда поиски этих трав отнимают слишком много сил и времени, саранчовые могут вдруг пересмотреть свою диету. Тогда в поисках заменителей природной пищи они отправляются на посевы, где этих заменителей искать уже не надо, так как они посажены там человеком как нарочно для маленьких искателей — на каждом шагу.

Так что саранчовые, эти дети Солнца, оказываются и его помощниками в обогащении биосферы. Поэтому стоит присмотреться к их поведению.

Воистину они, как молвил М. В. Ломоносов, везде в своем дому, не просят ни о чем, не должны никому. Они сторицею возвращают природе взятое у нее. Да и взятое столь аккуратно — не вытаптывая травы и вызывая усиление их роста. Так же как, скажем, на покосах, но даже еще целесообразнее, ибо срезание зеленой массы у них идет не сплошь, а по отдельной травинке и у каждого вида — по своей.