Одна ночь в Дубае - Хани Накшабанди

Она покатила тележку. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри росла злоба на глупую память. С тех пор как она потеряла свое имя, как она стала никем, она мечтала встретить кого-то, кто скажет ей: «Эй….! Как дела?».

Еще не было семи, когда она остановилась перед домом. Выйдя из машины, с прежним изумлением взглянула на зеленого стеклянного великана. В слепящем освещении на верхушке и у основания здания рабочие не прекращали работу. Она взяла сумки и поднялась в квартиру.

Она не подозревала, какой сюрприз там ее ждет.

То восстанавливаясь, то отвлекаясь за покупками и наблюдениями ее память уже не старалась вспомнить забытое имя. Однако, войдя в квартиру, она с новой силой стала о нем думать. Уже прошло столько часов, а она не вспомнила. Это было уже серьезнее, чем временный сбой памяти.

Она сложила все покупки на столик в углу маленькой кухни, за которым едва расселись бы двое, сняла с себя одежду и вернулась к списку имен: Лейла, Афра, Суад, Амаль… Она пришла в такую ярость, что от ее рубашки незамеченной отлетела одна из пуговиц. Она встала перед зеркалом и посмотрела на себя. Мозг судорожно вспоминал. Хотя бы одну букву из имени!

Она сняла с себя все и осталась так стоять без движения, как будто задумавшись о чем-то, прошла в ванну и под прохладной водой, которую так любила, вернулась к игре в имена. Однако вскоре почувствовала, что сил нет совсем, и упала на кровать, завернутая в полотенце, избегая смотреть в сторону окна. Она заняла себя мыслями о том, что приготовить на ужин, стала искать сигареты, но обнаружила, что забыла купить их, а также салфетки, а сегодня вечером или завтра встреча.

Время. Время. Давний враг… В голове вертелись мысли о женщине, о том, что у нее только два возраста — зрелость и отчаяние. И несмотря на одиночество, которое она испытывала по выходным, она считала себя удачливее других. Другие ничего не знали о жизни. Не любили, не испытывали страсти, ничего не пробовали. Она подумала, как страшно девушке около тридцати быть еще девственницей. А как пугает сорок лет, если она одинока!

Когда она размышляла об этом, то обычно думала обо всех женщинах, о том, что ими управляют числа. У беременности — определенный срок, у цикла тоже, брачный возраст тоже выражается в цифрах, и даже у отчаяния есть свое число.

Однако и мужчинами цифры управляют тоже, но только в том, что касается денег. Другие же цифры не значат для них ничего. Поэтому перед лицом денег женщина для мужчины ценится недорого.

Она распласталась на спине, повернулась в сторону окна. Что-то ее тянуло туда. От зеленого здания шел странный свет. Она, было, подумала, что это строительная подсветка или наконец на крыше установили прожекторы. Однако огоньки, которые она увидела, казались другого рода. Они шли изнутри здания, а не снаружи. Она тихо подошла к окну, отодвинула край шторы, посмотрела, застыла на мгновение и пробормотала, качая головой: «Не может быть! Не может быть!».

Нижние этажи здания, которое появилось за одну ночь и продолжало расти, начали заполняться новоселами. Даже повесили шторы, и за ними зажглись лампочки. Где-то то ли мужчина, то ли женщина, она не смогла определить, ходил туда-сюда, как будто что-то готовил на кухне.

Здание все еще продолжали строить. Оно поднималось ввысь, а нижние этажи заселялись. Что нам готовит утро?!

Ей стало не по себе. Что-то заставило ее надеть спортивный костюм и покинуть квартиру.

Она свернула на улицу Джумейра, но прежде чем доехать до нее, остановилась отдышаться. В зеркале салона она увидела свои глаза. Черные круги никуда не делись. Она проговорила что-то невнятное, пытаясь расслабиться, и глубоко дыша. Но ей помешал гудок автобуса, на остановке которого она встала. Раздосадованная, продолжила свой путь к небольшому торговому центру, куда наведывалась время от времени. У главного входа на нижнем этаже ее все еще трясло.

Она не случайно выбрала это место, как могло показаться. Была надежда встретить там за чашкой кофе или на прогулке с семьей подругу или коллегу. Случись так, она вспомнит свое имя, как только его произнесут. Она посмотрела направо-налево, как человек, действительно ищущий товарища, с которым условился встретиться, и вошла через главный вход. Обошла несколько магазинов на нижнем этаже, потом на верхнем, но больше смотрела на толпившихся посетителей, чем на выставленные товары. Прежде чем спуститься вниз, сделала быстрый круг по ресторанному дворику, обращая внимание на каждый столик. Люди так увлеченно поглощали свою пищу, как будто, смешно сказать, это была их последняя трапеза.

Внизу в холле, сквозь крик играющих и бегающих взад-вперед детей она попросила кофе.

Но стоило ей присесть, как произошло нечто необычное. Ожила и заработала с бешеной скоростью память, добираясь до имени, которое ей казалось знакомым. Имя маячило вдалеке, как мираж, но не проявлялось. Какие-то мгновения ей казалось, что она сейчас вспомнит его. Однако оно не замедлило исчезнуть. То близко, то далеко вырисовывались образы старых знакомых и давно забытые имена, атаковавшие память. Она почувствовала, что второе потрясение, когда она увидела жильцов новостройки, стало причиной этого удивительного бунта памяти, и решила прибегнуть к уловке: начала целенаправленно восстанавливать имена и события, с ними связанные. Внезапно всплыло то, о чем ей говорили родители, два брата и ее единственная сестра, которая живет в Канаде.

И вдруг она вспомнила его… Она не хотела, но так получилось. Она вспомнила — не свое имя, а его… Салим. Мужчина, который ее бросил или которого бросила она. И через четыре года после их последней встречи она не знала, кто из них стал причиной расставания. В памяти вновь возникло его имя, его образ, запах его духов. Она возненавидела свою память за то, что та вернула его. Она бы лучше отдала свое имя и воспоминания всей своей жизни, только чтобы не помнить Салима — красавца, которого она любила два года. Когда она встретила его первый раз, почувствовала, что ждала именно его. После поняла, что ошиблась. Потом он оставил ее, или она его. Она устала от размышлений и самокопания.

Две вещи заставляли ее избегать воспоминаний о Салиме: ее отец и он сам. Отец своей жесткостью, тем, что совершенно ею не интересовался. Ему недоставало отеческой нежности, его никогда не тянуло просто погладить ее по голове. Своей жесткостью он выстроил между ними глухую стену, которую она не могла сломать, даже если хотела с ним поговорить или поздравить с наступающим праздником. Пропасть между ними все росла, пока тоненькая ниточка не оборвалась, когда он заставил ее выйти замуж за человека, с которым она прожила два месяца и вернулась домой, полная разочарований. Хотя она легко попадала под мужское очарование, внешность ее мужа оказалась для нее не убедительной, несмотря на то, что он был добр с ней и терпел ее капризы. Она не была строптивой, хотя и прославилась своим детским упрямством, которое впоследствии переросло в стремление к совершенству и серьезность. Ей пришлось обострить в себе эти качества, когда она стала женой человека, которого не любила и который внешне был ей неприятен. Она худенькая, он круглый. Ей нравились высокие, а он был ниже ее на несколько сантиметров. После, когда секс для нее стал искусством, она поняла, что с ним его не было, с ним было просто недоразумение. Настоящий секс — это не только соприкосновение тел, а то, что ему предшествует и наступает после, поскольку это акт любви, а не физический акт. Именно этого и не учитывал ее муж, как и многие, которых она узнала после него. Все эти причины толкнули ее при первом же конфликте осознанно собрать вещи и вернуться к родным.

Кнутом, и пряником они пробовали заставить ее изменить свое мнение. Но решение уже было принято. Тогда мать спросила ее: «Что же теперь будет?».

Этот вопрос вызвал в ней бурю протеста, поскольку и после неудачного опыта замужества она не считала, что женщина является заложницей мужчины и дальше жизни нет.

После того как его надежды и ожидания не оправдались, муж не нашел ничего другого, как отпустить ее жить своей жизнью. Если и было, за что его уважать, так только за этот жест. Через четыре месяца после развода она познакомилась с Салимом, который был старше ее на четырнадцать лет. Он соответствовал ее представлениям об идеальном мужчине — высокий, смуглый, красивый, волосы, подернутые благородной сединой на висках. Эта седина очаровала ее и внушила, что Салим не только любимый мужчина, но и отец, которого ей так не хватало, который, сидя рядом с ней, был безразличен, хорошо ли она себя чувствует или ей нездоровится. Однако, даже не спросив ее, отец отверг Салима из-за его национальности. Вопреки запрету отца она позволила своей любви к Салиму крепнуть, надеясь, что однажды все изменится. У нее была фатальная убежденность в том, что не обращать внимание на проблему — лучший способ ее разрешить. Однако фатуму противостоял дух отца. Он мешал их чувству. А Салим, однажды получив отказ, так и не осмелился прийти во второй раз. Вторая катастрофа случилась, когда Салим поссорился со своей матерью, не давшей согласия на свадьбу такого красивого богатого холостяка с разведенной женщиной. Тогда он заявил, что ему нет дела до своей и ее родни, пока они любят друг друга.