Там высоко, у райских врат... (СИ) - Юлия Рокко

– Ева, такие, как я... мы созданы слугами, могущественными, но лишенными права свободной воли. Повиноваться велениям Отца – суть нашего существования. Смертная любовь разрушает нас, мы начинаем испытывать греховные сомнения и противоестественные желания.

– Противоестественные желания?! – Возмутилась я. – Если то, о чем ты говоришь, правда, то зачем Он дал вам это... – Я пробежала пальцами вдоль рельефной гладкости его пресса и с наслаждением обхватила внушительный член. Не прошло и четверти часа, как любовное безумие, напитанное взаимным экстазом, сыто задремало в глубине наших тел, но хватило единственного прикосновения, чтобы накормленный зверь вновь пришел в движение и утробно зарычал, разгоняя по венам кровь и наполняя утомленную плоть жизнью. Он затвердел в моей руке, и я запылала в ответ.

– Есть цена и нашему величию.

Он повернул меня на живот, подсунул под бедра подушку и вошел сзади. Не таясь, я громко застонала. Первый выпад вверг мое тело в состояние экстатического шока, я подалась к нему навстречу и, сжав сократившимися мышцами, замерла.

– Пожалуйста, еще...

Архангел развел мои ноги еще шире и, обхватив руками за талию, силой потянул на себя, проникая так глубоко и так томительно неспешно, что я задрожала и неожиданно кончила. Тогда его движения стали частыми и один сокрушительный оргазм перетек в череду легких головокружительных вспышек, щедро даря нам полет в ослепительном вихре любовной Нирваны.

Я пришла в себя лежа на его груди. Он обнимал меня и, казалось, спал. Веки его были опущены, дыхание было ровным и глубоким.

В таких тайных встречах прошла неделя.

***

– Пора. – Сказал Люк, и я малодушно заплакала.

– Нет. Я не могу.

Я вцепилась в его руки и уже далеко не в первый раз за историю нашего с ним знакомства умоляюще посмотрела в темные глаза.

– Пора. Мы всегда знали, что этот момент наступит.

– Слишком больно. Мне хочется взять бритву и резать себя, сантиметр за сантиметром, может, тогда физическая боль изгонит душевную. Неужели нельзя ничего сделать?

– Нет, Ева. И умоляю, береги себя. Мне необходимо, чтобы ты жила, и чтобы у тебя все было хорошо.

– Но ведь я смертна, я рано или поздно умру. – Я поднесла к лицу его ладонь и благоговейно поцеловала. – Так какая разница?

Я чувствовала, как подкатывает истерика, и пыталась быть сильной, но это плохо у меня получалось.

– Ты сама не веришь в то, что говоришь.

Люцифер был прав. Пройдет время, и я вынырну из темных вод безысходности, вспомнив, что нужна своему ребенку, мужу, для которого мое охлаждение превратилось в настоящую трагедию, друзьям, которых я нажила, уже будучи зрелым человеком, и которые стали для меня истинной семьей, но пока я погибала, раздавленная скорой разлукой, которой не будет конца, и своим грядущим отступничеством.

– Пора. – Снова напомнил архангел.

– Как я должна сделать это?

– Встань на колени и, призвав имя Господа в свидетели, трижды отрекись от всего, что связывает нас.

– Это будет ложь.

– Просто сделай это.

– Поцелуй меня, как тогда, в первый раз, в святилище.

Он обнял меня за плечи и подрагивающими губами прижался к моим закрытым векам, лбу, губам. На мгновение руки его с силой сжали меня, выдавая идущую в глубине его мятущейся души борьбу.

 – Прошу тебя, скорей, еще немного, и будет поздно. – Мука наконец-то вырвалась из оков невозмутимости и окрасила его голос миллиардами оттенков сердечной агонии.

Я опустилась на колени.

 – Именем Господа я отрекаюсь от тебя, мой возлюбленный Люцифер, я отрекаюсь, отрекаюсь!

– Я всегда буду любить тебя... – Прозвучал его шепот в сумерках опустевшего коттеджа, нашего убежища, нашего осиротевшего дома.

***

Люк исчез, и я больше никогда не видела его. Даже сны отказывались дарить мне это утешение. Зато я часто видела ту белую бесконечность и всем сердцем ненавидела ее. Я сохранила свою семью, родила еще одного ребенка, дочку. Сделала неплохую карьеру, никогда не знала серьезных болезней и помогла многим людям. Мой дар, тот самый, что когда-то разговаривал со мной голосом несуществующей богини, для многих стал благом, и я была счастлива нести свет тем, кто утопал во тьме.

Я все еще писала стихи, правда, теперь они не имели той бросающей вызов самим небесам силы. Зато так я могла разговаривать с ним и верить, что он слышит меня и так же, как и я, находит в них утешение.

***

Ангел мой, пора прощаться, не забудь,

Как сильна моя любовь к тебе.

Нам иной на этом свете

Был отмерен путь,

Но не все доверено судьбе.

Ангел мой, потухнет небо,

Но горит костер,

Разгоняя темноту и ложь,

Ты уйдешь, но верить буду,

Что наступит день,

День, в котором ты меня найдешь.