Путешествия со смыслом. Россия - Сборник статей

«Ужасный город, бесчеловечный город! Природа и культура соединились здесь для того, чтобы подвергать неслыханным пыткам человеческие души и тела, выжимая под тяжким давлением прессов эссенцию духа» (В. М. Гаршин «Петербургские письма»).

«Да, этот болотный, немецкий, чухонский, бюрократический, крамольнический, чужой город, этот “лишний административный центр“… а по моему скромному мнению – единственный русский город, способный быть настоящею духовною родиной». «Петербург любить нельзя, а я чувствую, что не стал бы жить ни в каком другом городе России…» (А. И. Герцен «Москва и Петербург).

Спасибо Петру за этот город, за то, что заставил полюбить трудности, за то, что показал нам нашу же силу.

«Казалось, судьба хотела, чтобы спавший дотоле непробудным сном русский человек кровавым потом и отчаянною борьбою выработал свое будущее, ибо прочны только тяжким трудом одержанные победы, только страданиями и кровью стяжанные завоевания! Может быть, в более благоприятном климате, среди менее враждебной природы, при отсутствии неодолимых препятствий русский человек скоро возгордился бы своими легкими успехами, и его энергия снова заснула бы, не успев даже и проснуться вполне» (В. Г. Белинский «Петербург и Москва»).

«И на болоте цветут лилии…» (Горький «Письма»). Петербург можно любить или не любить, можно сомневаться в его целесообразности или не мыслить без него России, но оставаться равнодушным нельзя. Да и не получится. Он создан для того, чтобы удивлять, восхищать, очаровывать. Он неправилен, нереален, невозможен – он из другого мира. Из того, где царствует молодость, творчество, дух созидания. Он вечный урок для России, он зеркало, в котором каждый русский человек может увидеть себя подлинным.

«Да, господа, жить безвыездно в Москве и потом приехать в Петербург – это значит из одного мира перелететь в другой, совершенно на первый не похожий…» (В. Г. Белинский «Петербург и Москва»).

Храм Духа. Осколок вечности на берегу реки жизни

Марина Заболотская

Иногда мне кажется, что это самое сокровенное место на русской земле. Здесь никогда не бывает многолюдно и несказанно прекрасна природа. И кажется, в истории небольшого обветшавшего храма, затерявшегося среди смоленских лесов, как в зеркале, отразилась судьба России.

То было особенное время – уже надвигалась трагедия войны и революции и неразрешенные противоречия вели страну к тяжелым испытаниям, но рубеж XIX–XX веков был отмечен и духовными поисками, откровениями, спорами о судьбах русских людей.

Одной из тех, кто пытался воплотить чаяния русской интеллигенции о новой жизни, новом искусстве, новом человеке, была княгиня Мария Клавдиевна Тенишева. С заботой о воспитании крестьянства, с верой в пробуждение его лучших качеств, раскрытием богатейших талантов его души связывала она будущее России. В своем имении Талашкино, на хуторе Флёново Смоленской губернии, Мария Клавдиевна открыла школу для крестьянских детей. Великосветская образованная дама, прекрасная певица, талантливая художница, она обучала своих воспитанников правильно вести хозяйство и любить землю, стала для них матерью и наставницей. Школа, детский театр и оркестр, музей русских древностей, мастерские прикладного искусства, где вместе с детьми работали известные художники того времени: Репин, Врубель, Коровин, Малютин, – Талашкино собрало многих талантливых, неравнодушных людей. Не случайно современники назвали его «русской Флоренцией».

В 1903 году в эти места впервые приезжает Николай Константинович Рерих. Он видит в деяниях княгини «начало храма новой жизни». И это удивительно совпадает с мечтами самой Марии Клавдиевны: «Моя школа во Флёнове взяла столько моих сил, симпатий и преданности, что я уже смотрела на нее как на нечто стойкое, прочное, вполне установившееся, и мне захотелось увенчать свое создание храмом Божиим… чтобы десница Господня с вершины этой горы из века в век благословляла создание любви – народную школу». Мечта о храме на долгие годы соединила устремления обоих.

В поисках облика храма Тенишева обращается сначала к профессору Прахову, затем к архитектору Суслову, виднейшим специалистам того времени. Но ни один из предложенных проектов не удовлетворил ее: «В это время я тяжело страдала мучительной нервной болезнью и едва находила силы утром встать с постели, добрести до моей мастерской, чтобы там, в каком-то духовном самозабвении, умиротворенная, в смирении, целыми днями неустанно работать, живя единственным желанием выразить тот образ, который смутно жил в моей душе».

Тенишева отходит от канонов современной церковной архитектуры. Она пытается соединить образы русской старины, впечатления, вынесенные из своих путешествий по Русскому Северу, с силуэтами местной природы. «Даже далекие пути. Даже храмы Айанты и Лхасы» угадываются здесь, напишет потом Рерих. «На высокой красивой горе, покрытой соснами, елями и липами, с необозримым кругозором», был воздвигнут храм, напоминающий одновременно древнюю пирамиду, русский шатер и буддийскую пагоду.

Революционные волнения 1905 года на Смоленщине все восприняли как гром среди ясного неба. Мария Клавдиевна искренне любила своих учеников и долго не хотела верить, что это они устраивали поджоги в имении, распространяли красные прокламации…

Осенью закрывается школа во Флёнове, а тяжелобольная Тенишева уезжает из России.

В Талашкино она возвращается только через два с половиной года: «Затрещало, распалось созданное; жестокая, слепая сила уничтожила всю любовную деятельность… Натешилась, утихла буря, но замолкло все, кругом все умерло, не слыхать смеха и пения, оживления и стука. Там, где была школа, – тишина. А над ней, высоко на горе, стоит одиноко на вершине дело любви – храм. Во время заката уныло смотрю я с балкона на пламенеющий крест, горюю, страдаю и по-прежнему люблю».

В поездке из Москвы в Талашкино Марию Клавдиевну сопровождает Рерих, пытается отвлечь ее от горьких дум. В долгих разговорах они возвращаются к храму, и в душе Тенишевой с новой силой, как феникс, возрождается мечта о храме, о завершении отделочных работ. И самое главное – рождается высшая идея, которая будет осенять его.

«Я только забросила слово, а он откликнулся. Это слово – храм… Только с ним, если Господь приведет, доделаю его. Он человек, живущий духом, Господней искры избранник, через него скажется Божья правда. Храм достроится во имя Духа Святого – сила Божественной духовной радости, тайною мощью связующая и всеобъемлющая бытие…»

В своих духовных и творческих исканиях Рерих и Тенишева оказались очень близки. Николай Константинович обращается к теме, которая давно его волнует, – к Древней Индии, праматери великих культур и цивилизаций. О

Тенишевой он скажет: «В последнее время ее жизни в Талашкине увлекла ее мысль о синтезе всех иконографических представлений. Та совместная работа, которая связывала нас и раньше, еще более кристаллизовалась на общих помыслах об особом музее изображений, который мы решили назвать «Храмом Духа»».

Увидев на выставке в 1910 году эскизы Рериха к росписям храма, поэт Волошин записал: «Из всех вещей Рериха наиболее заинтересовал меня эскиз запрестольной стенописи для Талашкинской церкви под именем «Царица Небесная на берегу Реки Жизни». Пламенные, золотисто-алые, багряные, рдяные сонмы сил небесных, стены зданий, развертывающихся над облаками, посреди них Царица Небесная в белом платье, а внизу неяркий облачный день и студеные воды будничной реки жизни. Что странно поражает и, быть может, привлекает в этой композиции, это то, что, хотя все элементы в ней, по-видимому, византийские, она носит чисто буддийский, тибетский характер».

Руки Царицы Небесной сложены в традиционном индийском жесте, а ее одежду украшают те же фигуры и символы, что вырезаны на белом камне Дмитровского собора во Владимире. Образ Царицы Небесной, олицетворяющей Любовь-Милосердие-Мудрость, занимал важное место и в более позднем творчестве Рериха.

В 1910 году легли первые росписи на стены храма. Через год помочь отцу во Флёново приехали Юрий и Святослав. Сама Тенишева сделала для церкви эмалевый напрестольный крест, над которым долго трудилась в своей мастерской.

А над главным входом, «как осколок вечности», словно чудесное полотно, развернулась огромная мозаика «Спас Нерукотворный», выполненная по картонам Рериха лучшей частной мозаичной мастерской В. А. Фролова. Кажется, огромные глаза Спаса занимают все пространство, заставляя застыть перед входом в храм. А на закате мозаичный Спас ярко сияет в лучах заходящего солнца, и за несколько километров виднеется горящая свеча храма.

Постепенно в Талашкино вернулась жизнь, дух созидания и творчества. Тенишева все свое время отдает просвещению: педагогические курсы, музей «Русская старина», подаренный городу, поиск и поддержка молодых талантов…