Шанс (сборник) - Наталья Турчанинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я резко выпрямился, отступил назад, а потом… потом понял, что соскальзываю и не могу удержаться. Рано или поздно это могло случиться, но я не думал, что так быстро… Я сорвался.
Это было как во сне, когда останавливается сердце, воет ветер, тело становится каменным от нарастающей тяжести и никогда не долетаешь до дна…
В глубокой темноте были холод и боль, пока еще только подступающие издалека, но мне тут же захотелось обратно в глухое беспамятство. Я сорвался, как тот, кто был здесь до меня. Теперь можно не обманывать себя. Он тоже упал в какую-то из глубоких трещин, скрытых под снегом. Его сбросила с высоты буря, или лопнула веревка, или сломался карабин. И он лежал так же, как я, чувствуя свое разбитое тело и медленно холодея…
Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг кроме холода и боли появилось еще что-то. Громкое сопение, горячее дыхание, касающееся моего лица, и настойчивое прикосновение к плечу.
Я открыл глаза.
В бледно-голубоватом рассеянном свете, льющемся, казалось, сквозь толстый слой льда, надо мной склонялось человеческое лицо. Белое в этом ледяном свете, как будто застывшее, и только ярко-голубые глаза тревожно сверкали на нем.
– Это твоя… маска? – прошептал я, и тут же все поплыло в новой волне боли, а когда мой взгляд прояснился, я увидел тигриную морду. Жаркое дыхание белыми облачками вырывалось из раскрытой пасти. Шерсть усыпана смерзшимися кристалликами снега. Тигр внимательно обнюхал меня, потом осторожно взялся зубами за воротник куртки и потянул. Острая боль судорогой свела все тело, я крикнул, и он отпустил меня.
– Нет… не надо… слишком больно.
Он подышал мне в лицо, наверное выражая таким образом свое сочувствие, и снова схватил зубами за воротник.
Во время коротких прояснений сознания мне виделся человек, который полунес-полутащил меня из ледяной трещины. В зыбком тумане я различал его напряженное лицо, светлые волосы, сурово сжатые губы.
– Это ты… разбился здесь?
Он молчал, и я снова видел тигра.
Когда я вынырнул из очередного беспамятства, странное оцепенение смягчило боль. Зверь тащил меня по снегу не останавливаясь. И мне казалось, что я плыву, мягко покачиваясь, по теплому сну, где смешались сумрачный свет ледяного ущелья, снег, голубоглазый тигр-оборотень… Стало теплее. Я закрыл глаза всего лишь на мгновение, как вдруг хлесткий удар разбудил меня. И снова вернулась боль.
– Не спи!.. Не засыпай! Слышишь?!
Еще одна пощечина. Я с трудом заставил себя приподнять веки и снова увидел бледное лицо с пылающими глазами.
– Оставь меня… я устал.
Погибший альпинист схватил мой воротник и встряхнул, не сильно, но так, чтобы я почувствовал, что он не оставит меня в покое.
– Не смей засыпать! Не спи! – …Голос его доносился словно издалека. – Полл, не спи.
– Ты знаешь мое имя?
– Знаю, только не спи.
– Не могу, – прошептал я, проваливаясь в темноту…
– Полл! Полл, вы слышите меня?!
Не было холода, почти не было боли. Сквозь опущенные ресницы я видел голубую полосу неба в узкой щели натянутой парусины и Стива, встревоженного и лохматого сильнее, чем обычно.
– Стив, я…
– Вы живы. И очнулись наконец.
– Как… где вы нашли меня?
– Недалеко от лагеря. Ночью. Собаки подняли лай, я вышел, смотрю, а вы… Не представляю, как вам удалось добраться сюда.
– Я упал… сорвался, а он спас меня.
– Кто?
– Разбившийся альпинист… тигр.
Стив моргнул, потом осторожно прикоснулся к моему лбу.
– У вас несколько переломов. Сюда скоро приедут… Но вам надо в больницу.
Мне удалось приподняться, чтобы заглянуть в его лицо:
– Кто сюда приедет?
Он помолчал, а потом посмотрел на меня спокойно и холодно. Я не узнавал его взгляда. Этот человек не мог быть моим добрым приятелем. Откуда в нем столько равнодушной жестокости и холода? Этого проклятого холода…
– Кто сюда приедет, Стив?
– Охотники, собаки. Много собак и ружей. Облава.
Я медленно опустился на шкуры, глядя на него почти с ужасом.
– Нет. Вы не можете убить его. Он спас меня, вытащил из ледяной трещины. Он даже не тигр!
– Полл, вы упали. Ударились головой, долго пролежали без сознания…
– Стив, я видел его! Убивая тигра, вы убьете человека!
Он поднялся, пристально посмотрел сверху вниз. И вышел из палатки…
Все утро меня преследовал собачий лай. Сначала я не обращал на него внимания, занятый рыбой, только что выловленной в озере. Я слишком долго ждал, когда она подплывет ближе к берегу, чтобы бросить, даже не попробовав. Но резкие, отрывистые звуки приближались и начинали раздаваться все громче и назойливее. Тогда я немного прошел вдоль озера и направился вверх, к горам. Собачьи голоса продолжали перекрикивать друг друга с визгливой резкостью: «Догоняй!.. К сосне быстрее… быстрее!» С некоторых пор собачий лай доводил меня до бешенства.
Я негромко зарычал на них и побежал. Где псы, там и люди. Я помчался по снегу длинными прыжками, и бежал так быстро, что обогнал собственный запах и резкие голоса. Снова стало тихо. Запрыгнув на поваленное дерево, я прислушался. В ветвях шумел ветер, изредка слышались глухие хлопки падающих комьев снега и трескотня сорок. Больше ничего. Меня вдруг потянуло в сон, поэтому я послушал еще немного, потом спрыгнул на землю и после недолгих поисков обнаружил среди кустов хорошее место для отдыха. Пока эти блохастые, высунув языки, носятся по моим старым следам, я успею выспаться.
Смутный сон плавал вокруг, словно недавняя большая рыба из озера, мягко покачиваясь в темной глубине, когда невдалеке опять послышалось прежнее: «Догоняй!.. Догоняй!» Я почувствовал, как шерсть на загривке поднялась дыбом, и с глухим рычанием проснулся. С сожалением поднялся со своего хорошего места и, скользя вдоль кустарника, пошел параллельно собачьему лаю. Подбадривая друг друга, захлебываясь от злобы, псы приближались. Я мог бы водить их за собой до вечера. Только снег в лесу слишком глубок для меня.
Сделав большой круг, я снова побежал, и теперь собачьи крики слышались впереди. Этих обмануть было просто. Но где их хозяева? Я бесшумно крался в густом подлеске, время от времени останавливаясь и прислушиваясь…
Люди шли впереди на расстоянии одного прыжка и переговаривались негромко. Несколько человек с ружьями.
– А сколько может стоить его шкура?
– Тысячи полторы…
– Стив говорил, он хитрый, почти как человек…
– Этот будет десятым и, надеюсь, не последним…
– Ты ружье держи крепче!..
Легкая добыча. Шумят и пахнут железом на весь лес. Может быть, мне тоже поохотиться?
Позволив им уйти вперед по моим уже остывшим следам, я пошел глубже в лес, надеясь оторваться.
Глубокий снег замедлял бег собак, так же как и мой, и уставали они не меньше. Но только не Лохматый! Я узнал его голос. Он как бешеный мчался по следу, распутывая все мои «петли». Он мне надоел!
Я остановился на поляне и стал ждать…
Какое мягкое сегодня солнце! Совсем весеннее. Я переступил с лапы на лапу и кроме едкого раздражения почему-то почувствовал в себе глубокую печаль, и снова холодок поднял шерсть на загривке…
Они выскочили прямо на меня. Несколько собак, захлебывающиеся от злобного лая. Одна из них не успела остановиться. Ударом лапы с выпущенными когтями я отшвырнул ее в сторону и бросился на остальных. Те рассыпались с визгом. А мне так хотелось приглушить их мерзкие голоса. Но косматые твари не подбегали ближе, уже зная длину моих когтей.
Первая собака так и лежала, снег вокруг нее стал красным. Во мне не осталось ни следа прежней печали, раздражение превратилось в глухую ярость. И вдруг из-за деревьев прогремел гром. Бок обожгло, но в своем бешенстве я не почувствовал боли, повернулся и прыгнул. Человек вскрикнул, выронил ружье, которое хрустнуло под моими лапами, и упал. Придавив его к земле, я полоснул когтями. Он снова закричал. И столько ужаса было в этом крике, таким неприятно мягким оказалось его тело, что с отвращением отскочив, я побежал прочь.
Бок болел, по шерсти текла струйка крови и падала в снег крупными каплями. За мной тянулась яркая алая дорожка из этих капель, и в воздухе пахло кровью. Я бежал все медленнее, задыхаясь от бега и боли. В голове шумело. Маленький кусочек железа делал меня хромым и беспомощным. Хотелось забраться под эти камни… лечь… и уснуть. Уснуть…
Если я остановлюсь, они догонят меня и убьют. Поэтому я заставлял себя бежать.
Горло горело, язык стал сухим и горячим. Я замирал на несколько мгновений, чтобы зализать рану, и мчался дальше. Воздух звенел собачьим лаем и человеческими криками. Когда я останавливался, под лапу натекала целая красная лужица. Я смотрел на нее с некоторым любопытством, зная, что это утекают мои силы…