Танец духов - Джон Кейз

Однако Бободжон не только в курортных облаках витал, потому что именно он подсказал Уилсону, что и на земле имеется некое подобие рая. Не то чтобы курорт, да и девственницы второй пробы, и все-таки рай — для богатых иностранцев.

Впрочем, прогуливаясь от сайта к сайту, Уилсон быстро установил, что Россия и Украина — не единственный рай, из которого женщины стремятся вырваться любой ценой. Есть еще Колумбия, Филиппины, Таиланд и десятки других стран, где женщин тоже можно выбирать, как блюда в хорошем ресторане, гоняя официанта на кухню хоть сто раз, если что-то на тарелке тебе не угодило. Щелкни по определенной кнопке — и электронный адрес избранницы автоматически в твоей копилке. Пиши, очаровывай, встречайся, трахайся, женись.

Но Уилсон вернулся к украинкам — как к самым красивым. Почти у всех были длинные золотистые волосы. И все улыбались блудливо-застенчиво.

К примеру, Людмила. Рост 168 сантиметров, вес 57 килограммов. Двадцать четыре года. Голубоглазая блондинка. По профессии «технолог». «Добродушная». В хорошей компании от стаканчика не откажется. Зато — не курит. Хобби? Сколько угодно. Шьет, вяжет, сооружает торты с надписями и фигурками. «Ищу респектабельного западного джентльмена с добрым сердцем».

«Ха, — подумал Уилсон, — тут мне ловить нечего. Полный банкрот по части респектабельности и доброго сердца».

Он откинулся на спинку кресла. Вдруг вспомнилось, что именно в четверг он как досрочно освобожденный обязан явиться на встречу с сотрудником надзора. Пару секунд он играл с мыслью — пойти. Просто из любопытства: озаботился ли Пентагон тем, что его выпустили из тюрьмы, или прошляпил момент?

Запретят ли ему определенные виды работы?

Скорее всего.

Разрешат ли ему в ближайшее время путешествовать по стране и выезжать за ее пределы?

Размечтался!

Но власти навалятся на него по полной программе лишь в том случае, если кто-то где-то проявил должное прилежание и кого нужно уведомил.

Однако насчет бдительности бдителей у Уилсона было свое мнение — они горазды ловить или подставлять невинных, а настоящих преступников зевают.

Впрочем, плевать ему на государственную программу «ресоциализации бывших заключенных». У него своя программа — в самом скором времени уничтожить все тюрьмы как таковые!

Это война, а на войне не бегают перед каждым чихом за разрешением к сотруднику службы полицейского надзора. Война, что длится и длится в Ираке, очень скоро покажется американским властям детской забавой. Потому что в ту минуту, когда Джек Уилсон вышел из тюрьмы Алленвуд, началась Настоящая Война.

Впрочем, если смотреть в корень, Война никогда и не заканчивалась. Она такая же древняя, как сам Пляшущий дух… может, даже древнее.

Нет ни малейшего смысла встречаться с властями для обсуждения «планов на будущее».

У Джека Уилсона великое будущее.

А у властей будущего нет вообще.

3

Полночи Уилсон проворочался без сна.

Все гадал, чего от него потребуют… в качестве разминки перед настоящим боем. Кто-то погибнет. Но где, когда и как?.. С другой стороны, имея грандиозные планы и уповая на миллионы жертв, стыдно задумываться о промежуточных трупах. Главное, не споткнуться в самом начале дороги на каком-нибудь пустяке…

На рассвете Уилсон наконец заснул. Когда он резко очнулся и посмотрел на часы, был полдень.

Он быстро принял душ, заказал завтрак в номер и оделся во все новенькое, купленное накануне. Служащий вкатил тележку с завтраком — под нарядной салфеткой на серебре и фарфоре яичница с беконом, ломтики жареной картошки, тосты, мармелад, апельсиновый сок и кофе.

Жди в номере. Никуда не отлучайся.

Уилсон нервничал. Поэтому яичница не пошла. Он только грызнул тост и отхлебнул сока. Зато мало-помалу осушил большой кофейник. Подливал кофе в крохотную чашку на блюдечке и расхаживал по комнате — чашка в одной руке, блюдечко в другой.

Жди в номере. Никуда не отлучайся.

Он ощущал себя снова в одиночной камере. Только более комфортной. Два первых, самых немилосердных года заключения он даже спортом занимался в одиночестве — по часу в день, в крохотном зальчике тюрьмы строжайшего режима. Была одна отрада — по пути в спортзал или обратно встретить другого заключенного и издалека обменяться молчаливым взглядом. По дороге туда он видел шизанутого англичанина, который попался в самолете с бомбами в ботинках. По дороге обратно — Теда Качинского, который специализировался на бомбах в бандеролях. С виртуозом Качинским Уилсон общнулся бы с охотой — перенять богатый опыт; к сожалению, когда его наконец перевели на менее строгий этаж, где заключенные имели возможность разговаривать друг с другом, Тед Качинский там ни разу не появился.

«А что, если Бободжон работает на одну из спецслужб? И все это опять большая подстава? Ведь сам бегу в петлю…» — мрачно думал Уилсон.

Мысль, конечно, абсурдная. Но если подождать без дела еще несколько часов — и не такое в голову придет.

Тут в дверь постучали.

Уилсон нахмурился. Холл внизу и лифты он уже давно держал под наблюдением. Бободжона он не видел. Так кто же это?

За дверью оказался рассыльный-латиноамериканец в алой форме и с тележкой, на которой лежали два чемодана. Большие. Новенькие. Одинаковые. Оба упакованы в целлофан. Оба на колесиках и с выдвижной ручкой.

— Просили вам доставить, — сказал парнишка.

— Да-да, конечно, заходите, — отозвался Уилсон, не показывая удивления.

— Я поставлю тут, в свободном углу. Хорошо?

— Да куда угодно.

Уилсон сунул рассыльному десять долларов, и тот расцвел счастливой улыбкой:

— Спасибо, сэр. Если вам что нужно — зовите Роберто. Я тут самый быстрый и надежный!

Когда парнишка ушел, Уилсон задумчиво уставился на чемоданы. Судя по тому, с каким усилием рассыльный их поднимал, каждый весил не меньше двадцати фунтов.

Итак, похоже, начинается. Последняя возможность передумать. В этих чемоданах — его судьба. Когда закрутится, обратной дороги уже не будет.

Уилсон бросился к компьютеру и открыл папку черновиков.

Хороший разговор с друзьями. Если мы с тобой проявим себя молодцами — с нами готовы иметь дело. Поэтому — смело вперед!

Итак, сними целлофан.

НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не выдвигай ручки.

Отнеси в аэропорт Даллеса.

Выдвини ручки.

И линяй.

У тебя десять минут.

Жду тебя на почасовой парковке. Сектор шесть. 18.30.

Ищи джип в пятнадцатом ряду.

Не подвалишь вовремя — ждать не стану. И тогда у тебя зверская проблема. Так что не опаздывай!

В первом предложении, как и уславливались, было четыре слова. И стиль Бободжона. Так что это не фальшивка. Уилсон и Бободжон договорились общаться хоть и обиняками, но открытым текстом. Черновик неотправленного электронного письма — последнее место, куда могут заглянуть спецслужбы. Поэтому и с шифровкой возиться бессмысленно. Достаточно договоренности, что в первом предложении любого послания должно быть всегда четыре слова. Схема общения простенькая и весьма надежная.

Уилсон встал из-за компьютера и упал на кровать. Глядя в потолок, он сердито ворочал в голове: «Для испытания моей решимости было бы достаточно одного трупа. Приказали бы шлепнуть какого-нибудь чиновника не очень высокого полета или мелкого преступника. Мелкий преступник вообще идеальный вариант — шума почти никакого, а меня на вшивость проверили. Взрывать бомбы в аэропорту — глупая затея. Ненужная бойня. И полицию поставит на уши…»

По мере размышления о предстоящем он мрачнел все больше и больше. Из аэропорта удрать относительно несложно. Но ведь ФБР будет землю рыть! Вместо того чтобы делом заниматься, придется бегать от них… Может, это операция для самоубийцы?

У тебя десять минут.

Правда ли, что у него будет десять минут?

А ну как рванет немедленно?

Да и насчет Бободжона нет никакой уверенности.

Ищи джип в пятнадцатом ряду.

А если никакого джипа в пятнадцатом ряду не окажется?

В комнате было неприятно жарко. По вискам тек пот, сердце в груди молотило.

«Соберись».

Выбора нет. Или выполнить поручение, или навсегда забыть о своей мечте преобразовать планету.

Уилсон вскочил с кровати, сел к компьютеру и быстро напечатал лаконичный ответ:

Смотри сам не опоздай!

Сердце сразу забилось ровнее. Итак, что ему нужно? Перчатки. Шляпа.

Он задумался, проиграл в воображении предстоящее.

Понадобится еще и перевязь для руки.

4

«Подумаешь! Очередная трагическая история в копилку Истории! — успокаивал себя Уилсон в такси на пути в аэропорт. Это было его первое убийство, и начинать приходилось сразу по-крупному. — Через некоторое время трагедия утрачивает свою остроту — всем надо жить дальше. Лица жертв стираются из памяти. Остается голый прискорбный факт. Мол, тогда-то и тогда-то случилось то-то и то-то… Как, например… как, например…»