Обитель снов - Андрей Гребенщиков

– Старый, ты че бакланишь, сука, рамсы, в натуре, попутал?! – пленник отчаянно извивался, тщетно пытаясь сбросить с себя старика.

– Эвон, какой неугомонный попался, – словно извиняясь за неучтивое поведение подопечного, дед сокрушенно покачал головой. В следующее мгновение он вывернул юному правонарушителю правую руку так, что в плече у того громко и отчетливо хрустнуло. Вор заверещал от нестерпимой боли.

– Невежливо перебивать старших. Запомнил? Или закрепим пройденный материал?

– Запомнил-запомнил-запоооомнил! Чтоб ты сдох, тварь фашистская!

Старик тяжело вздохнул, виновато посмотрел на Ника – тот никак не мог прийти в себя – и загнул сквернослову левую руку под совершенно неестественным углом. На этот раз что-то затрещало в локтевом суставе. От раздавшегося затем визга у остолбеневшего продавца заложило уши.

– Урок номер два. Нельзя хамить старшим. Понятно?

Вор больше не сопротивлялся, он позорно, совершенно по-бабски разревелся и, судя по резкому неприятному запаху, влага пошла у него не только глазами.

– Евгений Александрович, что происходит? – Ник, увлеченный происходящим, не заметил, когда в магазине появился дядя.

Евгений Александрович – Ник впервые услышал имя старика – поднялся навстречу дяде, правда, сначала удостоверившись, что пленник не собирается чудить, но тому уже было не до чудачеств.

– Шура, сердечно рад вас видеть! – старичок протянул руку, дядя с улыбкой ответил на приветствие.

– Взаимно, Евгений Александрович, взаимно.

– Извиняюсь за небольшой кавардак, дурачок при задержании неудачно упал, витрину головой сдвинул. Надеюсь, ничего не побилось.

– Евгений Саныч, уж столько лет в отставке, а все преступный элемент узлом вяжете! Откуда только силы берете? – в голосе дяди слышались и укоризна, и удивление, но и то, и другое было щедро приправлено восхищением.

– Вор должен сидеть в тюрьме, – серьезно произнес дед. – Отставка, конец света и старость, будь они все неладны, ничего не меняют.

Дядя кивнул, соглашаясь, и поинтересовался:

– Что он стащил? Подождите, не говорите. По традиции и прямой воле пострадавшего собственника, украденное может быть конфисковано в пользу того, кто изловил преступника. Я ведь правильно излагаю нормы нового Уголовного Кодекса? Предлагаю согласно закону и поступить. А теперь говорите, не жалейте мою расчетливую «жабу», она у меня ручная.

Старик при упоминании жабы расхохотался:

– Шура, Шура, вы никогда не отличались знанием юриспруденции! Давайте пожалеем ваше ручное животное. Не стоит лишний раз гневить всемогущее земноводное, мешающее спать по ночам.

Ник растерялся, он совершенно не понимал, о чем говорят эти двое. Какая жаба? Дядя никогда не держал домашних животных, тем более – таких мерзопакостных на вид… Надо обязательно вызнать, где скрытный дядюшка прячет монстра!

– Тать (ну, вот еще одно неизвестное слово!) покусился на зеркальный фотоаппарат. Без объектива. Глупость, что называется, в квадрате. Некомплектная аппаратура ведь ничего не стоит, так?

– Не совсем. Сам по себе некомплект стоит не дороже того места, что занимает на витрине. Но если у тебя есть объектив… Придурок, у тебя есть объектив? – дядя брезгливо пнул вора под ребра. Тот вновь захныкал и в отчаянии замотал головой. – Предмет в сборе стоит уже нешуточных денег. А раздобыв подходящие аксессуары, например, вспышку, штатив, сумку и так далее, можно весьма значительно обогатиться. Потому серьезные коллекционеры, к которым отношу себя и я, никогда не выставят на продажу некомплект, это объект для обмена, но не для торговли.

Пока старик обдумывал услышанное, дядя закончил:

– Евгений Саныч, давайте отпустим уродца. Предъявлять обвинение за кражу копеечного товара бесполезно. К тому же, мне совершенно не хочется остаток дня провести, давая показания в полиции. Вы и так славно проучили недоумка, сделайте одолжение, прошу вас.

По всему было видно, что старик не одобряет решения дяди, но спорить и настаивать он не стал:

– Хозяин-барин. Ваше право, – Евгений Александрович носком ботинка ткнул вора. – Вставай, убожество, повезло тебе, нарвался на сердобольного человека… Вали отсюда, быстро!

Последние слова прозвучали резко и четко, как приказ. Когда-то у старика был хорошо поставленный командирский голос. Вот тебе и божий одуванчик…

Незадачливый правонарушитель мешкать не стал, быстро поднялся на карачки и тут же получил по заднице такого пинка – дядя и Евгений Саныч синхронно, не сговариваясь, от души пробили по выпяченной пятой точке, – что кубарем выкатился из магазина.

– Прекрасный удар, Шура! – сдерживая смех, похвалил дед. – Вы увлекались футболом?

Дядиного ответа Ник не расслышал – в отличие от деда, он сдержать хохота не сумел.

Глава 2

Дядя, племянник и «армани»

Когда Евгений Александрович ушел, дядя мгновенно переменился в лице. Ник ожидал заслуженной выволочки за то, что оставил магазин без присмотра, но, вопреки опасениям, суровая кара его миновала. Похоже, дядюшке было не до мелких провинностей племянника.

– Что с тобой?

Мрачный, погрузившийся в раздумья, дядя ответил не сразу. Он некоторое время собирался с мыслями и, наконец, выдавил из себя:

– Я встретил мертвого человека.

– Что?!

– Случайно увидел в толпе того, кто умер давным-давно. И очень далеко отсюда, – дядя говорил медленно, словно через силу выталкивая слова из горла. – Я почувствовал чей-то пристальный взгляд, обернулся… Он был далеко, но я сразу узнал его. Не поверил глазам, пошел за ним, пытаясь догнать…

– И? – Ник не выдержал очередной затянувшейся паузы.

– Не догнал, тот словно растворился.

– Может, обознался? Или показалось?

– Нет и нет.

– Дядя, я не понимаю…

– Я, Никита, понимаю не больше твоего. И меня это беспокоит.

Ник наморщил лоб, почесал в затылке – ритуал не помог, никаких дельных мыслей в голове не родилось.

– Это какой-то плохой человек? Вы враждовали с ним… ну, раньше?

– Совсем нет, отличный был мужик. Можно сказать, героический, кучу народу спас от верной смерти. Только себя не сберег, и семью свою тоже. Убили его. Чуть ли не на моих глазах. Ни за что… несправедливо убили.

– Ты расскажешь?

Дядя поднял взгляд на племянника, нехороший взгляд – тяжелый. Несколько долгих секунд смотрел в упор, не отрываясь. Явно колебался, стоит ли посвящать единственного родственника в тайны прошлого, о котором Ник не знал ровным счетом ничего. Все расспросы о родителях, детстве, о том, как они оказались на этой станции, пресекались на корню. «Не помню», «не приставай», «нечего старье ворошить» – всегда «не», «не», «не»… Не получилось и на этот раз. Дядя с заметным усилием согнал с лица озабоченность, заставил себя улыбнуться:

– Пропустим по кружечке? Проставляюсь за опоздание, – и, не дожидаясь ответа, отправился к сейфу, где хранились две початых бутылки раритетного алкоголя – коньяк и виски. Баснословная ценность, которую собиратель старины мог себе изредка позволить.

С алкоголем дядя познакомил Ника в день его совершеннолетия, которое в новом мире наступало в шестнадцать лет. Коварный змей-искуситель угостил юношу настоящим коньяком, и хитрость подействовала – пока сверстники напивались дерьмовой сивухой, бормотухой и прочей самогонкой, Ник, вкусивший незабываемого, истинного вкуса, ничего другого (ну, почти) пить уже не мог. Потому считался на станции практически трезвенником – а ты попробуй найди в баре что-нибудь довоенное! А если и найдешь, то последние штаны отдашь за крошечную, наполненную лишь до половины рюмочку. И помоги тебе бог не нарваться на подделку…

Дядя надолго застрял у сейфа, выбирая, чем порадовать себя и юного родственничка. Его указательный палец перемещался от бутылки к бутылке, при этом ритмично, по-дирижерски, покачиваясь. ́ В такт неслышимой считалке – догадался Ник, знал он за дядюшкой такую странность. Палец, наконец, застыл у коньяка, но волевым, слегка мошенническим решением все же переметнулся к виски. «Когда фортуна совершает неверный выбор, можно ей слегка и помочь».

– У тебя, кажется, сегодня бл…ая пятница? – Дядя протянул бокал племяннику, они звонко чокнулись и пригубили по чуть-чуть, растягивая удовольствие. Каждый глоток в денежном эквиваленте значительно превышал недельную зарплату Ника. – Заждались, наверное, страшные подземные мадемуазели своего ненаглядного принца?

Юноша вспыхнул:

– Дя, ну сколько можно? У тебя почему-то «романтические субботы» и «прекрасные внеземные гурии», а у меня и пятницы шлюхины (Ник осмотрительно избегал употреблять ненормативную лексику при старшем родственнике – тот злоупотреблял ею сам, но племяннику не прощал), и мадемуазели страшные!

– Да ладно, Никитос, не кипятись. Наши с тобой гурии подозрительно похожи на гарпий – тела все больше куриные, а рожи – крокодилии, – дядя страдальчески вздохнул. – Тебе-то по фигу, ты других никогда и не видел, а меня тоска по настоящим довоенным красоткам ой как мучает!