Яд замедленного действия. Детективные истории - Виктор Каев

В синий вечер у теплой печечки

Горьку водочку пью в тоске.

Эх, разнылось моё сердечечко,

Револьверчик мой сжат в руке.

Это сочинилось само собой лет шесть назад и помнилось…

В револьверчике шесть патрончиков

Притаилися силой злой:

Маслом смазаны, смертью связаны

С разболевшейся, ох, душой.

У Минакова не револьверчик был, пистолет Макарова.

Сизый дым висит в душной комнатке,

Только ходики – «тик» да «так».

Вы потом меня, точно, вспомните!

Вот, мол, жил и сдох, как дурак.

Докурил уже я последнюю

Сигареточку до конца,

Тихо взвёл курок, дулом ткнул в висок…

Эх, простите, бля, подлеца…!

Нет. Не замечал я у Минакова признаков такого душевного расстройства, чтобы вот так застрелиться. На собственном рабочем месте! Прямо в школе!

Я сел и уставился в угол. Конечно! Никакое это не самоубийство. Кто-то грохнул нашего Степаныча. Но за что же? Ведь должна быть какая-то причина, мотив? И ещё одно! Не знаю, как другие мои коллеги, а я чувствовал, что оскорблён этим убийством до глубины души. Знать бы, кто это сделал! Поди ж ты, какая сволочь! Ну, нет! Ему это не сойдёт. Бог, он, конечно, всё видит. Но и я тоже не считаю себя полным идиотом. Гадом буду, если его не вычислю! Таких вещей прощать нельзя.

Растерянность, раздражавшая меня весь день, куда-то улетучилась. Я почувствовал себя взвинченным. Водой в шлюзе поднималась и накатывала злость. Я вскочил и нервно зашагал из угла в угол. Уроков у меня завтра нет. Готовиться не надо. Делать совершенно нечего. Но торчать дома было невмоготу. Я выключил газ под всё еще не закипавшим чайником и, одевшись наскоро, отправился бродить по улицам, чтобы, хоть как-нибудь, убить время.

5

Так случилось, что утром я приехал в школу слишком рано, накануне всё-таки приготовив заявление об уходе. Входить в здание не хотелось. И я решил посидеть немного в беседке, стоявшей в глубине школьного двора. Погода сегодня была противная. Низкие тучи густой грязной паутиной свисали с небес. Казалось: вот-вот начнёт моросить дождь. Ветер стих, но стало холоднее, чем вчера. Беседка была достаточно неуютным местом. Лавочки, приколоченные когда-то вдоль перил, затоптаны множеством грязных ног. Заплёванный пол усыпан окурками и прочим мусором. Беседку давно не ремонтировали, и определить её цвет не представлялось возможным. В крыше не хватало нескольких досок. Пришлось сесть на перила и тоже поставить ноги на лавку. Курить я бросил ещё в Гудермесе. Пытался так экономить деньги. Денег не сэкономил, но курить больше не начал. От холода я засунул руки глубоко в карманы куртки и, втянув голову в плечи, стал ждать.

Через проломы в заборе во двор школы просачивались со всех сторон ученики, тянувшиеся на уроки. Большинство шествовали мелкими группками или парами, оживлённо что-то обсуждая, смеясь, иногда ссорясь. Жизнь шла своим чередом. Многие не утруждали себя тяжёлыми ношами книг и тетрадей, ограничиваясь тощими полупустыми, но фирменными пакетами. Вот же, блин, ученички, мать их…!

Из-за угла здания школы показался «товарищ папа», выглядевший заметно помятым. Он пересёк двор, вылез через дыру в заборе и скрылся из моего поля зрения. Я усмехнулся. Крепко же он вчера набрался. Только утром домой пошёл. Видно, спал прямо в своём тире в подвале школы.

Во дворе появились мои Коноплёва и Ситлецкий. Они явно никуда не торопились. Став за чахлым кустом, Ира взяла у Ситлецкого сигарету, и они вдвоём курили, что-то неспешно, но заинтересовано обсуждая.

Я бросил взгляд на часы. Уже без пяти восемь. Пора. Увидев меня выходящим из беседки, Ира и Сашка побросали сигареты и с невинным видом заспешили в школу. При этом они явно постарались уклониться от контакта со мной. Ничего, ребята! Не бойтесь. Скоро я для вас стану совершенно посторонним человеком.

В кабинете Веры Ильиничны я, кроме неё, обнаружил уже прибывшего Ванеева. Начальник Заречного районного управления образования, как с некоторых пор стали называть бывшего заведующего РОНО, был хмур и сосредоточен. Вера выглядела ужасно. Неаккуратно причесанная окрашенная в белый цвет стрижка усугубляла синюшность под её глазами и подчёркивала бледность лица. Она производила впечатление больной, старой, потрёпанной воробьихи.

Когда я вошёл, Вера Ильинична слегка оживилась.

– Здравствуйте, Сергей Аркадьевич. Вы что-то неважно выглядите.

Я удивлённо посмотрел на неё. Честно говоря, даже скобля себя бритвой рано утром, я так и не заметил в зеркале своего лица. Её заботливое замечание меня тронуло. Но отвечать что-то было надо.

– Здравствуйте, Вера Ильинична. Мой комплимент был бы Вам также приятен.

Ванеев грустно хмыкнул, встал и протянул мне руку. Я без всякого удовольствия пожал его вялые влажные пальцы.

Звонок на первый урок за дверью кабинета уже прозвенел. В школе наступила рабочая тишина. Ванеев, смешно поджал тонкие губы и, глядя на меня искоса, вновь уселся на шаткий стул для посетителя. Вера сидела на своём обычном месте за рабочим столом. Других стульев, чтобы я мог тоже сесть, в кабинете не обнаружилось. Ванеев заметил это, странно дёрнул плечами, но ничего по этому поводу не предпринял, а только вновь поджал губы.

– Сергей Аркадьевич! То, что вчера случилось, знаете, поставило Управление в трудную ситуацию. Мы к ней были совершенно не готовы.

Он замолчал. Его левая рука поднялась с колена, и он внимательно и озабоченно посмотрел на свои пальцы. Оставшись ими совершенно недовольным, он вновь скосил взгляд в мою сторону.

– Мы в Управлении, спорили, знаете, но, всё же, сошлись на Вас.

Он опять принялся рассматривать свои пальцы.

Я ошалело молчал. Они считают, что это я убил нашего директора?!

Его взгляд вновь закосил.

– Я, знаете, Вас попрошу не отказываться. Кроме Вас действительно некого.

Он произнёс это сокрушённо и понурил голову. Моему удивлению не было границ.

– Некого что?

– Некого назначать директором этой школы.

В наступившей тишине изумление Веры Ильиничны ощущалось физически. Её глаза полезли из орбит. Мне показалось, что я слышу напряжённое потрескивание глазных мышц, которые не давали им выпасть. Меня, между тем, прозвучавшее заявление настолько поразило, что я пробормотал, слегка заикаясь:

– Д-да! Ум-меете Вы, однако, подготовить ч-человека к неожиданности!

Конец ознакомительного фрагмента.