Ларец Самозванца - Денис Субботин

Сейчас они ехали бок о бок во главе колонны и негромко разговаривали, обсуждая последние новости из Москвы.

— Проклятый город! — пробурчал пан Роман, которому до недавнего времени в Москве даже нравилось. — Давно надо было набрать побольше наших, да навести там порядок… железной рукой, на слёзы внимания не обращая!

— Ну, пан Роман! — с явно прозвучавшим укором, протянул пан Анджей. — Как ты можешь… Ведь они единоверцы твои! Так, если подумать, можно сказать, что ты считаешь православных способными на предательство!

— Вовсе нет! — сохраняя некое подобие достоинства, возразил пан Роман. — Просто за год они убили уже второго своего царя. Многовато, как бы то ни было!

— Многовато… — кисло усмехнувшись, подтвердил пан Анджей. — А всё этот… пан Василий! Помяни моё слово, ЭТОТ протянет долго! Слишком подл. Нет в нём нашей, ляшской гордости! Иначе никогда бы не решился дважды предавать… Двух крулей подряд! Нет, всё же надо было казнить его ещё тогда, год назад… Ведь и Сейм был согласен!

Пан Роман молча покачал головой. Может, его приятель и был слишком кровожаден, но — прав. Князь Василий Шуйский из рода нижегородских великих князей, прямой потомок Святого Благоверного князя Александра, прозванного также Невским, был помешан на власти. Слишком многого хотел от жизни, слишком мало готов был отдать. Вот и получилось в результате, что два царя, ему доверявших, куда как моложе в летах, уже в могиле, а он, старый хрен, жив и здравствует! Ещё и царский венец себе примеряет… В том, что виновником всех бед был именно Василий Шуйских, оба пана не сомневались ни на йоту. Правда, хватало и других претендентов на престол: Богдан Бельский, князь Милославский, ещё несколько Рюриковичей… Нет, всё же Шуйский — главный враг царя!

Горько было ехать вот так — с поражением. Именно поражением, несмотря на то, что их служба у царя Дмитрия закончилась ещё при жизни его, считали ТАКОЕ своё возвращение оба пана. Вот если б они задержались на пару дней, да помогли царю выжить… Вот тогда всё было бы по-иному. Хочешь, не хочешь, такие мысли возвращали их к последней встрече с царём. В Оружейной палате, пять дней назад…

2

Государем Дмитрий был недавно и никто его к этому не готовил. Царевич большую часть жизни провёл в северных монастырях, лишь в двадцать лет узнав правду и начав свой долгий путь по Руси. Был грамотен — да. Бегло говорил по-польски и по-немецки. Умел драться на саблях, прекрасно ездил на коне — опять же, да. Но вот что касается правления огромной, раскинувшейся на тысячи вёрст в любую сторону страной… Для этого надо не только родиться, но и воспитываться царевичем. Увы, этого его лишили. Лишившие умерли… он помог. Дмитрий не был злобен и многие гонители рода Нагих, как и его противники, были теперь вновь в фаворе… или, по крайней мере, живы. Он — государь Всея Руси и не может лишать эту Русь её лучших людей. Так он считал. И не слушал никого, кто пытался образумить царя. Последнее его деяние вывело из равновесия самых верных его сторонников. Видишь ли, литвины и ляхи слишком раздражают москвичей! Так разве это повод расставаться с ними?! Меж тем, с ранней весны отряды литвинов, украинских казаков и ляхов-наёмников потянулись домой. Щедро награждённые, немного обиженные… Части, притом немалой, даже не довелось погулять на свадьбе царя! Другое дело, ляхов и впрямь развелось слишком много. Многие, в том числе и пан Анджей — вели себя вызывающе, как завоеватели. В церквах даже на взгляд привыкшего к непотребствам католиков пана Романа, дерзили и нарушали обряды. Задирали стрельцов и детей боярских. Ну, и сам пан Роман приложил руку к формированию возмущённого мнения, что ляхи бесчестили и совращали московлянок. Вот царь и решил распустить войско, приведшее его к трону. К свадьбе, если не считать двадцать сотен, вновь прибывших с невестой, в городе почти не осталось совершенно надёжных войск. Несколько рот наёмников во главе с авантюристами вроде капитана Маржерета, да стрельцы Стремянного полка, это конечно хорошо. Но гораздо лучше было бы, в свете нехороших признаков, чтобы солдат было как можно больше! А царь опять, — в который уже раз! — игнорируя мнение своего главного советника, воеводы Петра Басманова, отсылает прочь верных литвинов… Сегодня, например, уходил отряд пана Романа Смородинского. И хотя отряд был невелик — вместе с примкнувшими к нему ляхами пана Медведковского всего лишь сорок сабель, это были преданные царю сабли. Более того, большая часть отряда — православные литвины и украинцы с Волыни, как раз не вызвали бы никакого возмущения народа…

Царь был весел и дружелюбен. В сенях ждали польские послы, готовые потребовать, наконец, исполнения данных когда-то обещаний; в Москве после свадебных торжеств начались какие-то непонятные нестроения, но ничто из этого не могло испортить Дмитрию настроения. Он добился своего! Марина, красавица и гордячка, стала-таки его! Пусть даже для этого ему пришлось огнём и мечом пройти через всю Русь… Занять престол предков, славный и нежеланный.

— Государь! — пан Роман без колебаний опустился перед ним на колени. Рядом тяжело бухнулся пан Анджей, которому, впрочем, не восхотелось величать царя своим Государем.

— Пан Роман! Пан Андрей! — подняв обоих, ласково сказал государь. — Полно, что вы! Какие церемонии между друзьями… ведь мы же друзья, не так ли?

Ему не возразили, но — увы. У государя не может быть дружбы с подданными. Понять бы это Дмитрию — хороший вышел бы из него царь! Увы, увы, увы… Не может быть у государя и любви. Дмитрий не понял, не захотел этого понять. В результате — его жена, Марина, горделивая полячка, вызвала в Москве взрыв народной ненависти. И даже не попыталась обратить её в любовь…

— Государь… — склонив голову, повторил пан Роман. А что ещё он мог сказать? С ним прощались. С ним, пролившим за царя кровь, положившим половину своего отряда, прощались, как прощались и с остальными. Вспомнить — кто остался из ветеранов? Да никого! Ушёл Рожинский, ушли запорожцы, не осталось украинских казаков, которых привёл Ратомский… Он — один из последних. Наверное, царь долго помнил тот страшный бой под Добрыничами, когда в миг разгрома именно отряд Романа закрыл дорогу коннице Мстиславского. До боя у него в отряде было сотня воинов! После — осталось двадцать…

— Я отпускаю тебя, пан Роман Смородинский! — мягко сказал царь. — И тебя, пан Анджей Медведковский, тоже отпускаю! Вы верно служили мне все эти годы, я же не забываю верных людей. Пан Ян, подойди!