Последний Муж Биомантики - Рэй Олдридж

Её лицо побледнело. «Нет».

«Лэнни, Лэнни. Мёртвые фермы дали тебе хорошую жизнь. Пришло время вернуть долг. Ты же не допустишь, чтобы это чудовище раскачало нашу лодку, не так ли? Если не сможешь... что ж, кто-то преданный должен будет присмотреть за ним. Столько, сколько потребуется».

Лэнилла подняла подбородок и в её глазах вновь загорелся огонёк. «Эта штуковина уже довольно крепко привязалась к нему. Ещё не достаточно, но скоро...»

«Лучше бы тебе найти способ, как их подогнать. Два дня и это только догадка. Всё может произойти раньше».

«Я лишь могу сделать всё, что от меня зависит».

«Да, думаю, это так. Хорошо, придерживайся графика связи, пока не умрёшь». Октофф услышал безжизненное хихиканье. «Это другой способ, которым ты можешь выполнить работу, Лэнни. Другие штуковины были примечательно переменчивы. Если ты разозлишь Биомантику настолько, что она убьёт тебя раньше, чем будет принят законопроект, это сработает. Всё, что нам нужно, это доказательство её опасности. Если ты пропустишь сеанс связи, мы запустим записыватели и увидим, что с тобой приключилось... а затем отдадим приказ сбросить зажигательную бомбу».

Лэнилла без единого слова отключила куб.

Говорящая посмотрела на него. «Ты понял, Октофф?»

Он встрепенулся. «Могу догадаться. Если ты продержишься ещё два дня, то, возможно, она не сможет навредить тебе - вот как это выглядит для меня». Он попытался улыбнуться, но это было трудно. Ещё два дня, подумал он, ещё два дня. Скоро мне придётся что-нибудь сделать.

«Я подумала, что ты должен увидеть это, Октофф. Она говорит со своими руководителями дважды в день, в полдень и в полночь».

«Я ценю это».

«Боюсь, она попытается причинить вред тебе, если не сможет навредить мне. Ты - мой очень хороший друг, не смотря на то, что она говорит».

Собака внимательно смотрела ему в лицо, словно искала какое-то подтверждение. Октофф попытался невозмутимо выдержать её пристальный взгляд.

Проходя через скопления Диковинок, Октофф снова почувствовал давление их внимания.

«Это ты», - спросил он - «смотришь из всех их глаз?»

«О, нет, нет. Что за ерунда. Я никогда не бываю такой грубой. Это просто от того, что здесь, внизу, им мало есть чем заняться, а ты - очень любопытный объект».

«Они обладают собственным разумом?»

«Да. У них в мозгах есть нейропреобразователь, кусочек моей собственной плоти, поэтому, я могу входить в них, когда пожелаю, и управлять ими, когда необходимо, но во всём остальном они живут своей собственной жизнью. Многие довольно умны; ты получил бы удовольствие от общения с ними. Вот почему я не могу сделать то, что приказала Новый Муж. У них есть право жить. Также, как и у всех других, хотя я и сделала их из животных».

Он может рассказать Лэнилле, где Красотка спрятала своих Диковинок; это может оказаться достаточным. От этой мысли ему стало плохо.

Октофф спал плохо. С первыми лучами он поднялся и сидел на скамье рядом с пузырьковой женщиной. Она мерцала в лучах рассвета, улыбаясь своей таинственной улыбкой.

Октофф боролся со своими мыслями. Лишь малое время питал он надежду прежде, чем решение само сформировалось перед ним. Его пристальный взгляд продолжал возвращаться к пузырьковой женщине. Каково это, увидеть Красотку так, как её видел её Муж?

Октофф поднялся и уставился на прозрачную поверхность её лица, заметив мельчайшие поры на её коже, почти невидимые линии морщинок в уголках её глаз, очаровательно изогнутые губы. Эти детали восхитили его. Она была почти живой, за исключением того, что, по-видимому, не дышала. Но внезапно ему показалось, что кристаллический пульс прошёл по её горлу. Не подумав, он дотронулся до неё в этом месте.

Через секунду она взорвалась, крошечные обрывки пузырьков расплывались в стороны искрящимися оболочками. Октофф почувствовал, как его обдал высвобожденный газ, прохладный и пряный.

Он глубоко вдыхал этот аромат в свои легкие, наполняя их снова и снова. Улыбаясь, он закрыл глаза. Наркотик промчался по телу. Мгновение ощущения переполняли его и он содрогнулся, почувствовав внезапную слабость в коленях. Он сел, руки стиснули голову.

Он открыл глаза и увидел другой мир.

Простые белые стены комнаты переливались тысячью нежных цветов, а мягкий утренний свет искрился на краях каждой формы. Он посидел несколько минут, довольный, любовался окружающим совершенством. Он почувствовал нахлынувшее восхищение к Красотке и её творениям.

Говорящая возникла у его локтя. Октофф посмотрел в ясные глаза собаки, увидел обожание, которое залило её лицо, и почувствовал, как сердце словно тает в его груди.

Когда она заговорила, голос её был как мёд, как воздух, как самая жизнь.

«Иди с Говорящей. Мы увидем то, что увидем».

Мысли его текли медленно, и он протянул руку, чтобы его вязли за неё, раньше, чем вспомнил, что у Говорящей нет рук. Краткое сожаление пробежало по нему, но ушло раньше, чем он по-настоящему его почувствовал. Он уронил руку на тёплый жёсткий мех плеча Говорящей. Соединённые друг с другом, они отправились в сады.

Он увидел те же самые чудеса, что видел прежде, но теперь они было почти слишком восхитительными, чтобы вынести. Залы дома были великолепны, пропорции радовали глаз, но он опечалился, что Диковинки были вынуждены скрываться. Он увидел, что дом был построен для них - обширная жилая огранка для этих живых драгоценных камней.

Он почувствовал удушающую любовь к организму, который построил эту огранку, который отшлифовал эти драгоценные камни.

Когда они добрались до садов, он остановился. Густые ароматы окутали его, а бриз донёс тихий шёпот из садов, более сладкозвучный, чем любые из произнесённых слов любви. Его охватило очарование, неотвратимое, дикое, впечатляюще чрезмерное.

Часами позже Лэнилла нашла его среди липкогубых деревьев, лежащим лицом вниз в ложе из опавших листьев. Наркотик отпустил его, и он был полон приятной усталости. Когда удушающий обод сжался, его глаза, выпучившись, открылись, и он стал царапать землю, пытаясь вдохнуть. Взглянув вверх, он увидел её, держащую болевой прут.

«Что это, Октофф?» Она казалась больше удивлённой, чем рассерженной. «Что ты делаешь?»

Он поднялся на колени, качая головой и не в состоянии говорить.

«Пожалуйста, не делай ему больно, Новый Муж», - сказала собака, виляя хвостом.

«Что с ним не так?» Лэнилла казалось не особенно заинтересованной в ответе.

«Легкий наркотик, Новый Муж, безвредный...» Говорящая бросила озабоченный взгляд на Октоффа.

Лицо Лэниллы окаменело. «Что за наркотик?» Когда Говорящая сразу же не ответила, она хлестнула собаку своим болевым прутом. Говорящая издала ужасный звук, животный визг, который казался пугающе неестественным, исходя из человеческого рта.

Для Октоффа, находившегося ещё под чарами наркотика, её боль оказалась невыносимой. Не осознавая, что делает, он кинулся на Лэниллу и врезал ей своим предплечьем - удар, который должен был сломать ей шею.

Его рука отскочила от её шеи как от камня, и Октофф осознал, что она усилена и что она, возможно, физически даже равна ему без ошейника. Он удивился, как он не заметил этого раньше. Она одарила его взглядом, полным жестокого наслаждения. «Я хорошо сконструированная девочка. А что ты ожидал, когда я затерялась здесь, в центре этого нигде, с таким убийцей, как Октофф Малхейро? Думал, я дура? Что мне следует рассчитывать только на эту безделушку?»

Удушающий обод сдавил его горло так сильно, что он подумал, что сейчас умрёт. Из-за наркотика это казалось почти абстрактным, и ему стало немного любопытно: каково это будет? Его зрение стало тускнеть. Он увидел, как Говорящая порысила к Лэнилле, пока он медленно опрокидывался лицом вниз. Говорящая клацнула зубами на Лэниллу, зарычала, словно контроль Красотки на секунду снизился, но затем собака отскочила в сторону, зажав хвост между ног.

Лэнилла загнала собаку в угол садовой стены и начала её бить болевым прутом. Последнее, что видел Октофф, была Говорящая, корчащаяся на земле. Лэнилла, лицо переполнено мерзким удовольствием, бьёт снова и снова.

Крики Говорящей тускнеют. Мир тускнеет.

Октофф очнулся в покоях Лэниллы, мышцы свело, шея пульсировала. Он застонал.

Лэнилла склонилась над ним, полная злобного веселья. «Опять такой прямолинейный». Она похлопала его по плечу. «Вставай».

Он свесил ноги с разделочного стола и сел. В голове неистово колотилось, во рту чувствовался вкус запёкшейся крови.

Лэнилла осторожно опустилась в кресло по-близости, и он увидел, что она одела повстанческую броню, сочленённый слой полупрозрачного коричневого хитина. На её плече был логотип СабСтрэйт - обезглавленная человеческая фигура в жёлтом на малиновом треугольнике. «Давай-ка я расскажу тебе», - сказала она - «что с тобой случилось. Твоя дорогая дала тебе наркотик».