Дайте нам крылья! - Клэр Корбетт

Итак, Чешир настоящий богач. По опыту я знал, что у него, как у любого богача, несколько веских причин не обращаться в полицию, а прибегнуть к услугам частного сыщика — даже в такой серьезной истории. Во-первых, богачи всегда хотят командовать сами. Полиция им не подходит, потому что полицейские, чего доброго, начнут решать, насколько важно их дело, расследовать ли его в первую очередь или погодить; начнут спорить насчет того, как правильно использовать публичные источники.

Во-вторых, возможны и иные причины, похуже. Чем прежде всего интересуется полиция? Ближайшим окружением жертвы. Зачастую именно там и отыскивается виновный. Чешир уже сообщил мне, что они с женой подозревают в похищении Хьюго его няню, Пери Альмонд. Что ж, время покажет.

Наконец, всегда надо помнить, что богачи терпеть не могут огласку и готовы на все, лишь бы ее избежать. Если стряслось такое несчастье и ребенка похитили, огласка грозит новыми неприятностями, одно влечет за собой другое. Министр, у которого похитили дочерей в ночном клубе «Харон», убедился в этом на собственном опыте. Я участвовал в расследовании этого дела, самого громкого из всех в моей практике, и, подозреваю, отчасти поэтому Чешир и решил меня нанять. Там ведь тоже было похищение.

Тадж плавно катил по направлению к морю. Мимо проплывали богатые районы, все более роскошные — Алмазный ручей, парк Аальто, Бойд-пляж.

— Только глянь, какие домищи понастроили, — сказал Тадж.

Дома с каждым кварталом делались все огромнее, они утопали в зелени и цветах — бугенвиллии и гибискус струились по стенам.

— Что это еще за штуки? — спросил Тадж.

— Модная новинка, искусственно выращенные настенные растения-шпалеры. Богачи такое обожают. — ответил я. — Вон там вечнозеленый жасмин, цветет круглый год, а вот это — знаменитые неоновые гардении, они флюоресцируют. Лили такие обожает. Редкий случай, когда ей изменил вкус, но цветы такие дорогие, что все понятно — ум за разум зашел от роскоши.

Ах ты черт, Лили! Я глянул на часы. Почти половина второго. Да, дороги здесь превосходные и вокруг красота, но, чует мое сердце, застряну я тут надолго. И так уже слишком много времени ушло попусту. Ведь на самом деле я сбежал из дома из-за Лили. Мою бывшую супругу бесило, что я упорно не отвечаю на звонки, и я опасался, как бы она не нагрянула с визитом лично. Опять устроит сцену, как в прошлый раз. Хорошо хоть, обойдется без крика — Лили не из тех, кто поднимает шум. Она приучила себя, когда сердится, говорить тихо, и вообще-то это еще хуже, чем если бы она на меня орала. Несколько дней назад Лили внезапно возникла на пороге — в сером костюме, аккуратной униформе юристов, — в нем она всегда выступает в суде. Я предложил ей воды — отказалась. Даже присесть и то не пожелала.

— Надо поговорить насчет Тома, — заявила она.

Господи боже мой, да мы ни о чем другом и не разговариваем! Томас жил у них с Ричардом, но, как правило, половину недели проводил у меня.

— Поскольку Том сейчас пошел в садик, он очень устает к концу дня. Ему будет куда лучше, если он спокойно поживет у меня. Он ведь еще такой кроха, Зак.

Пришлось согласиться — сын и правда совсем маленький.

— Пойми, я ведь не для себя стараюсь, — продолжала Лили. — Согласись, после садика ему утомительно мотаться из дома в дом.

Как у нее все ловко получалось, не придерешься. Впрочем, Лили всегда умела добиться своего. За это ей и платили, и платили немалые деньги.

— Конечно, я буду иногда отпускать его к тебе в будни по вечерам. И по выходным. … иногда. — Лили настойчиво гнула свою линию. — Все-таки и нам с Ричардом надо пообщаться с ребенком в спокойной обстановке! — она негромко хохотнула. — А то что же это такое, в садик его водим мы, все сложности нам, а тебе — только отдых с ним и все самое приятное.

Какая хитрая! Повернула дело так, будто полная опека над сыном — это какое-то жертвоприношение. Ловко, ловко. Лили отлично умеет выигрывать, выдавая свои сильные стороны за слабые. Тем более, юрист и мать в одном лице — страшная сила. А Лили хорошая мать, и попробуйте только усомниться.

В последнее время ею завладела новая идея: непременно сделать из сына летателя, поэтому Лили требовала от меня согласия на все необходимые процедуры. Когда первая атака не удалась, она сменила тактику — мол, если я откажусь, она притянет меня к суду. Лишаю Томаса крыльев — следовательно, пренебрегаю ребенком. Из ее уст это прозвучало отнюдь не пустой угрозой, так что и дальше избегать решительного разговора просто глупо. Лили умела загнать в угол: даже экстремисты из «Корней», взявшие на себя ответственность за громкое похищение в клубе «Харон» — и те не смогли затравить меня до такой степени, как бывшая жена.

О честолюбивая моя Лили, которая жаждет поднять нашего сына до уровня летателей, как бы ты поразилась, узнай ты, кто мой новый клиент! Знаменитый архитектор, летатель, сам Питер Чешир — о встрече с такой важной персоной Лили и мечтать не могла.

Мы с Таджем миновали парк, где молодые мамы гуляли с детьми под густой сенью дождевых деревьев, брунфельзий с лилово-белыми цветами. Мимо лобового стекла мелькнул толстый голубь, зеленый, будто трава на мокрой лужайке.

Дом Чешира был выстроен где-то на мысу, особняком, в стороне от прочих построек. Тадж плавно подкатил к подножию скалы, я увидел гараж, но не увидел никакого дома.

— Ты не ошибся местом? — спросил я.

— Нет, приятель, — отозвался Тадж, отстегивая ремни безопасности и распахивая дверцу. — Адрес точный, это здесь.

— Ладно, Тадж. Не скучай, не тускней, дуди веселей.

Я заглянул за гараж — к счастью, ливень уже прекратился, — и обнаружил тропинку, которая вела через поросль чайных деревьев и далее забирала круто вверх. У подножия скалы бились волны, взметая в воздух соленую водяную пыль. Я начал карабкаться по тропинке, подумал — какое счастье, что ветер с моря, и вдруг поймал себя на том, что с нетерпением жду встречи с Чеширом. Никогда раньше не сталкивался с настоящим летателем лицом к лицу. Конечно, я видел их в новостях и иногда издалека в фешенебельных районах Города, но познакомиться — такого не было. Одолевая подъем, я с тревогой вспомнил о недавнем звонке Санила. Он ведь хотел, чтобы я занялся какой-то важной шишкой, кем-то из престижного храма, куда пускали только летателей, — Церкви Святых Серафимов. Ну конечно, этот самый храм только что мелькал у меня в поисковике, потому что проектировал его Чешир. Логично: знаменитый архитектор-летатель, кому как не ему и браться за эту затею. Теперь, когда Чешир нанял меня, подопечный Санила будет уже вторым по счету летателем на моем пути. Занятно получается: меня втягивают в новый неведомый мир с трех сторон сразу. Что ж, жизнь быстро меняется. По крайней мере, буду в кои-то веки хоть в чем-то разбираться лучше Лили.

Споткнувшись о камень, я выругался. Еще не хватало потерять равновесие и ухнуть вниз головой со скалы в море! Терпеть не могу высоту, а тут я уже посередине головокружительного склона, море осталось далеко внизу, и подъем делается все опаснее. Высоко над головой маячил вход в дом, а сам дом я толком смог разглядеть только теперь. Больше всего он напоминал многогранный кристалл, венчающий верхушку скалы — все стены гладкие, так и сверкают на солнце.

Я присмотрелся. Новое дело! Да ведь на эту верхотуру не добраться иначе, чем подъемником. Впрочем, подъемник — это еще громко сказано: просто-напросто корзина, которая болтается над морем на лебедке между небом и морем. Трос ржавый и скрипит.

Звучный шорох пронесся у меня над головой и темная тень заслонила солнце.

На край скалы опустился человек. Он качнулся над бездной и распростер крылья, удерживая равновесие. Это и был Питер Чешир. Двухметровый рост, белые шорты и майка, а обувь — нечто голубое, блестящее, я такой раньше не видывал.

Но взгляд мой прежде всего приковали его крылья — они отливали лазурью, аквамарином, кобальтом, тончайшими оттенками синевы, для которых я и слов-то не знал. Крылья колебались, дышали, трепетали, словно водяные струи. Боже правый! Я впервые в жизни видел перед собой летателя. И у меня захватило дух.

Так я и стоял, онемев, завороженный мощью и величием его крыл, этим небывалым чудом — человеческим телом, сращенным с птичьими перьями и мышцами. Он ошеломлял и подавлял, потому что был огромен и со своими распростертыми крыльями, казалось, заполонял весь мир. Его было слишко много, хотелось попятиться.

Да, необычные испытываешь чувства, когда видишь перед собой крылатого человека, но в то же время картина и знакомая. Я ведь закончил католическую школу и в свое время предостаточно насмотрелся на изображения крылатых людей, и мужчин, и женщин, и детей. Тысячи лет мы готовились к этому мигу, — точно так же, как придумывали и изобретали летательные аппараты задолго до того, как смогли их построить. Идеал всегда был перед глазами: ангел. И вот теперь он возник передо мной во плоти и крови, шумя крыльями.