Розалина снимает сливки - Алексис Холл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О боги. Им конец.
– Что насчет воздушного шара?
– Я с собой не брал. А ты?
– Нет, но у меня есть вот это. – Она покопалась в сумке. – Дорожная жестянка с мятными конфетами? Не помню, чтобы я ее покупала.
– А-а, тогда мы спасены. Из нее можно сделать… сделать…
– Самодельную лодку и сплавиться по реке? Или поменяться транспортом с проезжающим мимо цирком. Соорудить сигнальную ракету с помощью бутылки диетической колы.
– У тебя есть диетическая кола? – спросил он.
– Черт. Оставила на воздушном шаре.
– Не волнуйся. – Он убрал телефон. – Уверен, что продюсерская компания может послать кого-нибудь за нами. Конечно, тогда мы станем теми, кто причинил им неудобства за день до начала съемок, и, вероятно, они на нас не обидятся. Но я не очень склонен рисковать.
Если Розалина и понимала что-то в жизни, так это то, что стоит избегать делать то, из-за чего влиятельные люди могут затаить на тебя обиду, а потом обратить ее против тебя. По ее опыту они обычно так и поступали.
– Да. – Она постаралась унять дрожь в голосе. – Если мы можем попасть туда своим ходом, то, наверное, стоит попробовать.
– По крайней мере это будет приключение. – Он улыбнулся, будто говоря: «Давай сбежим из этой деревни». – Так что скажешь, Розалина-эм-Палмер? Хочешь отправиться со мной в приключение?
В общем, сказала себе Розалина, все могло выйти гораздо хуже. День переходил в мягкий английский вечер, с пастельным небом и мягким солнечным светом. Это была приятная прогулка, если не обращать внимания на запах силоса и тот факт, что она опаздывает на реалити-шоу, в котором поставила на кон свое будущее. Или не все свое будущее. И, если уж на то пошло, по крайней мере у нее был спутник – такой, которого, честно говоря, она ценила бы в любом случае, даже если бы ее не бросили на захолустной станции приватизированной железнодорожной компании.
– Очень надеюсь, – сказал Ален, когда они пошли по проселочной дорожке, которая, с вероятностью около тридцати процентов, вела прямо в никуда, – что ты впечатлилась моей смелой и мужественной решительностью. И не думаешь про себя: «О нет, он – типичный мужлан, который не спрашивает дорогу».
Розалина рассмеялась, что, как она надеялась, означало скорее «это довольно смешно», а не «я очень стараюсь понравиться».
– И кого бы ты спросил? Вон то дерево? Овцу?
– Боюсь, что я брал уроки овечьего только ради аттестата об окончании средней школы, а единственная фраза по-овечьи, которую могу вспомнить, это «Где находится туалет?».
– Ладно, – она должна была спросить, – и как же будет «Где находится туалет?» по-овечьи?
Он даже сделал взгляд как у ягненочка.
– Кажется, «Где находится туабе-е-ет?».
– Тебе повезло, что мое гилти плеже – бородатые анекдоты.
Возникла многозначительная пауза.
– Привет, Мое – Тайное – Удовольствие – Бородатые Анекдоты. Я – Ален.
– Ясно, – сказала ему Розалина, – наверно, я сделала слишком большой акцент на «люблю» и маленький на «тайное удовольствие».
– Не волнуйся. Если серьезно, я пока не готов отращивать бороду. Слишком молод для нее и отцовства, кстати, тоже.
На этот раз смех Розалины был чуть более естественным. Она привыкла к тому, что большинство людей ее возраста и немного старше говорят о родительстве так, будто это часть невообразимого будущего, к которому приходишь после того, как определишься с карьерой, отношениями и собственными мечтами. Поэтому было неловко отвечать: «Вообще-то я родитель уже почти десять лет».
Проселочная дорога провела их через перегон для скота на другую проселочную дорогу, которая вела еще на одну. И именно через поле от проселочной дороги номер три они наконец заметили признаки человеческого жилья. Ну, не считая всего того, что, по сути, было признаками человеческого жилья, но настолько деревенскими, что почти не считались. Например, живые изгороди, приступки через шаткие заборы и гектары травы.
Ален прикрыл ладонью глаза от блеска заходящего солнца.
– Это фермерский дом? Скажи мне, что это фермерский дом.
– Или секретная военная база, и в любом случае там будет кто-то, у кого мы можем спросить дорогу.
– Если это секретная база, не расстреляют ли нас на месте?
Она пожала плечами.
– Если это ферма, возможно.
– Вообще-то я живу в сельской местности, и фермеры стреляют в меня гораздо реже, чем ты можешь себе представить. Пойдем поздороваемся?
– Хорошо, но если во мне будет полно дробины, то вытаскивать ее будешь ты.
– А если во мне будет полно дробины?
– Тогда я использую тебя как отвлекающий маневр и побегу к дороге.
Он посмотрел на нее с укором.
– А ты бездушная женщина, Розалина-эм-Палмер.
– Не настолько бездушная, какой была бы, если бы меня застрелил разъяренный землевладелец.
Поскольку альтернативой было бесцельное блуждание или признание себя обузой перед людьми, которые будут принимать важные решения об их будущем, они решили рискнуть и подойти к фермерскому-дому-тире-военной-базе. Как оказалось, это заняло больше времени, чем они предполагали, потому что поля были похожи на ТАРДИС: больше, чем выглядят.
– Знаешь, – заметил Ален, – я очень рад, что ты здесь. В одиночку мне было бы невероятно скучно.
– Ты хочешь сказать, что я лучше, чем буквально никто?
Он скривил губы.
– Если тебе это поможет, могу вспомнить людей, которые были бы худшей компанией, чем «буквально никто». В прошлом году я был на свадьбе университетского друга, и, честно говоря, удивился бы, если бы узнал, что семья невесты прочитала хотя бы одну книгу на всех. Я влип в разговор с одним из многочисленных дальних родственников, и, клянусь, этот человек считал, что грамматика – это что-то связанное с музыкальными пластинками.
Розалина от неожиданности рассмеялась – тем заговорщицким, слегка виноватым смешком над человеком, но при этом над таким, который не нравился. И кому, что самое главное, ты не нравилась тоже.
– Хуже свадеб нет ничего. Если женятся не двое твоих друзей, то половина гостей в комнате – это те, с кем ты никогда не захочешь общаться. А другая половина – родственники тех, с кем ты общаешься.
– В защиту брака скажу, что я был на нескольких прекрасных свадьбах. Думаю, проблема именно этой свадьбы была не в церемонии, а в компании. – Он тяжело вздохнул. – Не успел я избавиться от этого кретина, как отец невесты схватил меня за руку и десять минут пытался вовлечь в разговор о том, кому из официанток он или я хотели бы,
