Град обреченный - Аркадий и Борис Стругацкие
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дональд не ответил. Он мигал единственной уцелевшей фарой, обгоняя очередной грузовик. Через перекресток, перед самым радиатором, пронеслись, изогнув хвосты, несколько павианов, но Андрею было уже не до них.
– Откуда у вас оружие, Дон?
Дональд опять не ответил, только сделал странный жест рукой – попытался надвинуть на глаза несуществующую шляпу.
– Вот что, Дон, – сказал тогда Андрей решительно. – Мы сейчас же едем в мэрию, вы сдадите пистолет и объясните, как он к вам попал.
– Бросьте чепуху молоть, – отозвался Дональд, сморщившись. – Дайте лучше сигарету.
Андрей машинально достал пачку.
– Это не чепуха, – сказал он. – Я не хочу ничего знать. Вы молчали – ладно, это ваше личное дело. И вообще я вам доверяю… Но в городе только у бандитов есть оружие. Я ничего такого не хочу сказать, но в общем я вас не понимаю… в общем, оружие надо сдать и все объяснить. И нечего делать вид, будто все это чепуха. Я же вижу, какой вы последнее время. Лучше пойти и сразу все рассказать.
Дональд на секунду повернул голову и посмотрел Андрею в лицо. Непонятно, что у него было в глазах – то ли насмешка, то ли страдание, – но он показался Андрею очень старым в этот момент, совсем дряхлым и каким-то загнанным. Андрей ощутил смущение и растерянность, но тут же взял себя в руки и твердо повторил:
– Сдать и все рассказать. Все!
– Вы понимаете, что обезьяны идут на город? – спросил Дональд.
– Ну и что? – растерялся Андрей.
– Действительно – ну и что? – сказал Дональд и неприятно рассмеялся.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Обезьяны уже были в городе. Они носились по карнизам, гроздьями висели на фонарных столбах, жуткими косматыми толпами плясали на перекрестках, липли к окнам, швырялись булыжниками, вывороченными из мостовой, гонялись за обезумевшими людьми, которые в одном белье выскочили на улицу.
Несколько раз Дональд останавливал машину, чтобы взять в кузов беженцев. Баки давно выкинули вон. Одно время перед грузовиком мчалась галопом осатаневшая лошадь, запряженная в телегу, а в телеге этой уже никто не спал, укутавшись в брезент, – там приседал и раскачивался, размахивал длинными волосатыми ручищами и пронзительно вопил здоровенный серебристый павиан. Андрей видел, как телега с треском врезалась в фонарный столб, лошадь с оборванными постромками понеслась дальше, а павиан лихо перелетел на ближайшую водосточную трубу и исчез на крыше.
На площади перед мэрией кипела паника. Подъезжали и отъезжали автомобили, бегали полицейские, бродили потерянные люди в исподнем, у подъезда какого-то чиновника прижали к стене, требовательно кричали на него, а он отпихивался тростью и отмахивался портфелем.
– Бардак, – сказал Дональд и выпрыгнул из машины.
Они вбежали в здание и сразу же потеряли друг друга в непроворотной толпе людей в штатском, людей в полицейской форме и людей в нижнем белье. Стоял многоголосый гомон, от табачного дыма ело глаза.
– Поймите! Не могу же я вот так – в одних подштанниках!
– …Немедленно открыть арсенал и раздать оружие… Черт вас побери, ну хотя бы полицейским раздать оружие!..
– Где шеф полиции? Только что здесь крутился…
– У меня жена там осталась, вы можете это понять? И теща-старуха!
– Слушайте, да ничего страшного. Обезьяны – они и есть обезьяны…
– Представляешь, просыпаюсь я, а на подоконнике кто-то сидит…
– А шеф полиции где? Дрыхнет, толстая задница?
– Был у нас в переулке один фонарь. Повалили.
– Ковалевский! В двенадцатую комнату, быстро!
– Однако согласитесь, что в одних подштанниках…
– Кто умеет водить машину? Шофера! Все на площадь, к рекламной тумбе!
– Да где, черт побери, шеф полиции? Сбежал, что ли, сучара?
– Значит, так. Бери ребят – и в литейные мастерские. Там возьмешь эти… ну, штыри такие, для парковой ограды… Все бери, все! И сразу сюда…
– Как я гвоздану по этой волосатой морде, – даже руку отшиб, ей-богу… А он орет: «Господи! Что ты делаешь? Это же я – Фредди!..» Тьфу ты, пропасть…
– А духовые ружья годятся?
– В семьдесят второй квартал – три машины! В семьдесят третий квартал – пять машин…
– Извольте распорядиться, чтобы им выдали обмундирование второго срока. Только под расписку, чтобы потом вернули!
– Слушайте, у них хвосты есть? Или мне показалось?..
Андрея толкали, тискали, прижимали к стенам коридора, оттоптали все ноги, и он сам толкался, протискивался, отпихивал. Сначала он искал Дональда, чтобы в качестве свидетеля защиты присутствовать при покаянии и сдаче оружия, потом до него дошло, что нашествие павианов – дело, видимо, очень серьезное, раз поднялась такая кутерьма, и он немедленно пожалел, что грузовики водить не умеет, где находятся литейные мастерские с таинственными штырями – не знает, обеспечить кого-нибудь обмундированием второго срока – не может, и получается, что он тут как бы никому и не нужен. Он попытался, по крайней мере, сообщить о том, что видел своими глазами – может быть, эти сведения окажутся полезными, – но одни его не слушали вовсе, а другие, стоило ему начать, перебивали и принимались рассказывать сами.
С горечью он убедился, что знакомых лиц в этом круговороте мундиров и подштанников не было, мелькнул только черный Сильва с головой, обмотанной кровавой тряпкой, да тут же и исчез, – а между тем что-то явно предпринималось, кто-то кого-то организовывал и куда-то посылал, голоса становились все громче, тон их становился все увереннее, подштанники стали понемногу исчезать, а мундиров стало, наоборот, заметно больше, на какое-то мгновение Андрею даже почудился мерный грохот сапог и строевая песня, но оказалось, что это просто уронили переносимый сейф, и он скатился, грохоча, по ступенькам и застрял в дверях продовольственного отдела…
Тут Андрей увидел знакомое лицо – чиновника, бывшего сослуживца по бухгалтерии Палаты Мер и Весов. Андрей, распихивая встречных, догнал его, прижал к стене и единым духом выложил, что вот он, Андрей Воронин, – помните, мы вместе работали? – ныне грузчик-ассенизатор, никого найти не могу, направьте меня куда-нибудь в дело, ведь наверняка же нужны люди… Чиновник некоторое время слушал, очумело моргая и делая слабые конвульсивные попытки вырваться, а потом вдруг оттолкнул Андрея, заорал: «Куда я вас направлю? Вы что, не видите – я бумаги несу на подпись!» и почти убежал по коридору.
Андрей сделал еще несколько попыток принять участие в организованных действиях, но все от него отказывались и отмахивались, все страшно спешили, не было буквально ни одного человека, который просто спокойно стоял бы на месте и, скажем, составлял бы списки добровольцев. Тогда Андрей ожесточился и принялся распахивать все двери подряд, надеясь найти хоть какое-нибудь ответственное лицо, которое не бегает, не кричит и не размахивает руками, – из самых общих соображений было ясно, что должен же где-то здесь быть некий штаб, откуда и направляется вся эта кипучая деятельность.
Первая комната оказалась пуста. Во второй – один человек в подштанниках громко кричал в телефонную трубку, а второй, чертыхаясь, натягивал на себя узкий канцелярский халат. Из-под халата выглядывали полицейские бриджи и чиненые-перечиненые полицейские же штиблеты без шнурков. Заглянув в третий кабинет, Андрей получил по глазам чем-то розовым с пуговицами и тотчас же отпрянул, успев заметить только весьма дородные и явно женские телеса. Зато в четвертой комнате оказался Наставник.
Он сидел на подоконнике с ногами, обхватив руками колени, и смотрел в черноту за стеклом, озаряемую летящим светом фар. Когда Андрей вошел, он повернул к нему доброе румяное лицо, как всегда немного вздернул брови и улыбнулся. И увидев эту улыбку, Андрей сразу успокоился. Злость его и ожесточение прошли, и стало ясно, что в конце концов все обязательно образуется, станет на свои места и вообще окончится благополучно.
– Вот, – сказал он, разводя руки и улыбаясь в ответ. – Оказался никому не нужен. Машину водить не умею, где находится гимназиум – не знаю… Суматоха, ничего не понять…
– Да, – сочувственно согласился Наставник. – Ужасная суматоха. – Он спустил ноги с подоконника, засунул под себя ладони и поболтал ногами, как ребенок. – Даже неприлично. Стыдно даже. Серьезные взрослые люди, в большинстве своем опытные… Значит, не хватает организованности! Правильно, Андрей? Значит, какие-то важные вопросы пущены на самотек. Неподготовленность… недостаток дисциплины… Ну и бюрократизм, конечно.
– Да! – сказал Андрей. – Конечно! Я, знаете, что решил? Не буду я больше никого искать, и не буду я ничего выяснять, а возьму какую-нибудь палку и пойду. Присоединюсь к какому-нибудь отряду. А если не примут – сам. Там ведь женщины остались… и дети…
На каждое его слово Наставник коротко кивал, он больше не улыбался, лицо у него теперь было серьезное и сочувственное.
