Антипобеда - Нестеренко Юрий Леонидович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И подобными методами война велась до самого конца. По официальным советским данным, за 1945 год на германском фронте Красная армия потеряла убитыми и умершими на этапах санитарной эвакуации даже больше, чем за весь 1941 (справедливости ради отметим, что в тот же период резко возросли и германские потери, но там-то все понятно — дойчи проигрывали войну и дрались с отчаянием обреченных, а вот для советской армии никакой военной необходимости бросать в пекло все новые сотни тысяч, не считаясь с потерями, уже не было). И это называется победой, более того — великой победой? Великая она разве что по числу жертв и масштабам лжи, нагроможденной вокруг нее советской и теперь уже российской пропагандой. И вновь вернемся к вопросу — кто же победил во Второй мировой войне? Если судить не по тому, кто чью столицу занял, а по результатам для страны, то получается, что наряду со сталинским СССР, заполучившим пол-Европы, победителем можно признать и Германию, хотя и по прямо противоположным причинам: понеся тяжелые людские, тяжелейшие материальные и территориальные потери, она (точнее, бòльшая ее часть, не доставшаяся коммунистам) в результате обрела свободу, избавившись от нацизма. Хотя, конечно, можно ли считать победителем того, кто всячески своей победе противился и в итоге получил ее насильно — вопрос спорный.
А что же получили советские «воины-победители»? Снова слово Виктору Астафьеву:
«А чего плакать-то, чего скулить?! Сами добывали себе эту жизнь. Сами! Почему, зачем, для чего два отчаянных патриота по доброй воле подались на фронт? Измудохать Гитлера? Защитить свободу и независимость нашей Родины? Вот она тебе — свобода и независимость, вот она — Родина, превращенная в могильник. Вот она — обещанная речистыми комиссарами благодать. Так пусть в ней и живут счастливо комиссары и защищают ее, любят и берегут. А я, как снег сойдет, отыщу тот распадок, ту ключом вымытую ямину…»[в которой можно по-тихому покончить с собой — Ю.Н.]
Сквозь килотонны официальной пафосной лжи — вот она, истинная правда о той войне и ее итогах. Даже в книгах Ремарка, описывающих Германию после поражения в Первой мировой, нет такого отчаяния. И это называется победой?! И это предлагается праздновать?!
Итак, подведем итоги. Во-первых, никакой «великой победы» не было. Великая беда — была. Великая ложь — процветает и сейчас. Во-вторых, итоги не только так называемой «великой отечественной», но и Второй мировой в целом нуждаются в пересмотре и переоценке. Это была не победа Добра над Злом, не защита свободы России, не освобождение Европы. Это была обеспеченная ценой совершенно несообразных жертв победа одного тиранического режима над другим, ничуть не худшим (а в чем-то даже и лучшим), осуществленная при помощи и попустительстве западных демократий. Для России эта война была позорной и по ходу, и по результатам. Но ни одной из сторон, участвовавших в конфликте, гордиться решительно нечем — все они, и нацисты, и коммунисты, и западные союзники, виновны в военных преступлениях, терроре против мирного населения. В то же время, было бы глубоко неверно отрицать любые достоинства участвовавших в войне солдат. Реальные, а не придуманные пропагандистами, героизм и воинская доблесть действительно имели место, причем во всех воевавших армиях; другое дело, что доблесть далеко не обязательно служит благому делу, да и героизм на поле боя легко может сочетаться с насилием и мародерством после того, как бой закончен (Солженицын, кстати, в эпизоде, фраза из которого приводилась выше, пишет как раз о таких героях, причем, что характерно, даже он пишет о них с сочувствием: мол, не повезло ребятам, вместо беззащитных девок нарвались на любовницу важного армейского чина — вот из таких невезучих и получались те немногие, что действительно ответили перед судом за преступления на оккупированной территории). Несомненно и то, что среди солдат было и немало людей порядочных, но следует четко различать отношение к конкретному человеку с его конкретными личными качествами и отношение к режиму, которому он служил; и уж если воздавать почести героям, то всех участвовавших сторон — либо никому, и не записывать автоматически в герои по цвету флага (тем паче что, как уже отмечалось, в этой войне ни один флаг не остался незапятнаным). И если охотиться за военными преступниками (что вообще-то имеет смысл даже тогда, когда их уже нет в живых, ибо оценка их деяниям должна быть дана), то тоже за всеми, а не только за сражавшимися на стороне побежденных. И если бороться с фашистской символикой и идеологией, то столь же непримиримо бороться и с коммунистической, а не поощрять проявления сталинизма под тем предлогом, что «это приятно ветеранам».
В общем, вместо того, чтобы раздувать очередную пропагандистскую истерию и требовать от изнасилованных благодарности за доставленное удовольствие, надо покончить с практикой многолетней лицемерной лжи и двойных стандартов, прекратить чествования служителей преступного режима и покаяться перед всеми, кто безвинно пострадал от действий «солдат-освободителей». Увы — в России, где эти позорные страницы истории остаются чуть ли не последним предметом национальной гордости, а правящий режим в очередной раз мутирует в сторону имперского шовинизма, шансов на официальные шаги такого рода нет. Но мы можем отменить «День Победы» снизу, хотя бы для себя лично — попросту не соучаствуя в нем и, наперекор официальной лжи, говоря правду — что, как известно, легко и приятно.
май 2005, с последующими дополнениями и уточнениямиМОИ СТИХИ В ТЕМУ:
ВОВ
Так вот она, ваша победа! А. Галич И было так: четыре года В грязи, в крови, в огне пальбы Рабы сражались за свободу, Не зная, что они — рабы. А впрочем — зная. Вой снарядов И взрывы бомб не так страшны, Как меткий взгляд заградотрядов, В тебя упертый со спины. И было ведомо солдатам, Из дома вырванным войной, Что города берутся — к датам. А потому — любой ценой. Не пасовал пред вражьим станом, Но опускал покорно взор Пред особистом-капитаном Отважный боевой майор. И генералам, осужденным В конце тридцатых без вины, А после вдруг освобожденным Хозяином для нужд войны, Не знать, конечно, было б странно, Имея даже штат и штаб, Что раб, по прихоти тирана Возвышенный — все тот же раб. Так значит, ведали. И все же, Себя и прочих не щадя, Сражались, лезли вон из кожи, Спасая задницу вождя. Снося бездарность поражений, Где миллионы гибли зря, А вышедшим из окружений Светил расстрел иль лагеря, Безропотно терпя такое, Чего б терпеть не стали псы, Чтоб вождь рябой с сухой рукою Лукаво щерился в усы. Зачем, зачем, чего же ради — Чтоб говорить бояться вслух? Чтоб в полумертвом Ленинграде От ожиренья Жданов пух? Чтоб в нищих селах, все отдавших, Впрягались женщины в ярмо? Чтоб детям без вести пропавших Носить предателей клеймо? Ах, если б это было просто — В той бойне выбрать верный флаг! Но нет, идеи Холокоста Ничуть не лучше, чем ГУЛАГ. У тех — все то же было рабство, А не пропагандистский рай. Свобода, равенство и братство… Свободный труд. Arbeit macht frei. И неизменны возраженья, Что, дескать, основная часть Из воевавших шла в сраженья Не за советскую-де власть, Мол, защищали не колхозы И кровопийцу-подлеца, А дом, семью и три березы, Посаженных рукой отца… Но отчего же половодьем Вослед победе в той войне Война со сталинским отродьем Не прокатилась по стране? Садили в небеса патроны, Бурлил ликующий поток, Но вскоре — новые вагоны Везли их дальше на восток. И те, кого вела отвага, Кто встал стеною у Москвы — За проволоками ГУЛАГа Поднять не смели головы. Победа… Сделал дело — в стойло! Свобода… Северная даль. Сорокаградусное пойло, Из меди крашеной медаль. Когда б и впрямь они парадом Освободителей прошли, То в грязь со свастиками рядом И звезды б красные легли. Пусть обуха не сломишь плетью, Однако армия — не плеть! Тому назад уж полстолетья Режим кровавый мог истлеть. И все ж пришел конец запретам, Но, те же лозунги крича, Плетется дряхлый раб с портретом Того же горца-усача. Он страшно недоволен строем, Трехцветным флагом и гербом… Раб тоже может быть героем, Но все ж останется рабом. И что ж мы празднуем в угоду Им всем девятого числа? Тот выиграл, кто обрел свободу. Ну что же, Дойчланд — обрела. А нас свобода только дразнит, А мы — столетьями в плену… На нашей улице — не праздник. Мы проиграли ту войну.