Президент от мафии - Стивен Кэннелл

— Ну и что? Мне это известно. Для этого тебя и рекламируют уже целый месяц по национальным новостям Ю-би-си. Надеюсь, ты вызвал меня не за тем, чтобы сообщить об этом.

— Национальный демократический комитет хочет, чтобы я был их кандидатом. Они готовы поддержать меня всеми имеющимися средствами. — Пол не мог скрыть своего возбуждения.

— Выходит, все мы хотим одного и того же. Скажи им, чтобы они нам не мешали, и мы все сделаем сами.

— Но я думаю, что, если мою кандидатуру берется проталкивать и финансировать НДК, то отпадает необходимость в помощи твоей и твоего отца.

— Ты шутишь?

— Мики, это ничего не меняет. Ты ведь понимаешь, что использование отмытых на оффшорных счетах денег для финансирования моей кампании связано с огромным риском. Что если кто-то узнает?

— Ты имеешь в виду кого-нибудь вроде Уоррена?

— Мики, НДК располагает огромными средствами на проведение подобного рода кампаний. У них есть специальный штат людей… консультанты по работе с масс-медиа, эксперты по организации опросов общественного мнения, рекламодатели, стратеги и прочая и прочая… у них все схвачено. К тому же они могут оказать давление на других кандидатов, чтобы те не путались под ногами.

— Выкинь это из головы.

— Ни в коем случае. Я склоняюсь в пользу того, чтобы принять их предложение.

— Послушай, дядя Поли, — произнес Мики с мальчишеским сарказмом, — давай говорить начистоту… Мой отец вместе с Мейером покупают телевизионный канал, чтобы сделать из тебя политического деятеля общенационального масштаба, чтобы посадить тебя в сенаторское кресло; тебя проталкивают в члены бюджетного комитета Конгресса США; из тебя делают реального кандидата на президентский пост — и вдруг появляются эти ублюдки из НДК, которым плевать на наши договоренности, и ты приглашаешь меня сюда, заставляешь ждать себя в этом вонючем розовом раю, чтобы потом пнуть меня коленом под зад…

— У меня и в мыслях этого не было.

— Пол, я готов сделать тебе огромное одолжение… Я скажу отцу, что тебе просто стало одиноко, что ты соскучился по мне, поэтому и пригласил меня сюда. Ты в свою очередь скажешь этим недоноскам из НДК, чтобы они катились ко всем чертям. И если ты еще раз позволишь себе подобную выходку, я лично вытряхну из тебя душу.

Несмотря на то что их разделяло несколько метров, Полу показалось, что он стоит перед раскаленной электроплиткой — он кожей чувствовал страшный жар, исходивший от коротышки.

Он невольно попятился, затем постарался взять себя в руки:

— Похоже, ты мне угрожаешь?

— Точно. Рад, что ты это понял.

— Ты забываешь, с кем имеешь дело. Я американский сенатор. Ты напрасно думаешь, что я буду терпеть угрозы, от кого бы они ни исходили. НДК каждые четыре года делает ставку на одного конкретного кандидата. Их поддержка фактически гарантирует мне номинацию от демократов. И я уже сказал да.

— Пол, ты хорошо понимаешь, что творишь? — с леденящим душу спокойствием спросил Мики.

— Поэтому я и пригласил тебя. Я больше не хочу иметь ничего общего ни с вашим семейством, ни с вашими деньгами. Это слишком рискованно. А теперь извини — меня ждут на совещании по стратегическому планированию.

Мики сунул под мышку свою спортивную куртку, в кармане которой лежали сделанные на «полароиде» фотографии.

— Ты совершаешь ошибку.

— Я так не думаю, Мики. Все говорят, что я должен был принять это предложение.

— Поли, если все говорят, что ты прав, значит, здесь что-то нечисто. — Мики не прощаясь вышел за дверь. В синем «форде» его ждал Уоррен Сакс. Мики сел рядом с консультантом по связям с прессой, и они направились к заброшенному аэродрому. — Славное место. — Мики, широко улыбаясь, посмотрел на Уоррена. — У Пола классные апартаменты. Здесь что, все такие?

— Да, похожи. Я живу в бунгало под названием «Морская пена». Оно все выдержано в зеленых тонах. Очень успокаивает.

— Если снова попаду сюда, остановлюсь в нем. Оно на берегу?

— Буквально через улицу от Пола. Прямо на пляже, — сказал Уоррен, еще не подозревая о той ужасной участи, которая была ему уготована.

Когда они взлетели, Мики повернулся к Котенку Боно и Тони Нью-Йорку.

— Тони, поди скажи Мило, чтобы пропустил этот разговор через радиошифратор.

Мики дождался трех тоненьких гудков, означавших, что шифратор включен, и набрал номер отца в Нью-Джерси.

— Привет, малыш, — сказал Джозеф Ало своему единственному сыну, который теперь кружил на высоте десяти тысяч футов над Большим Багамским рифом. Голос Джозефа, пропущенный через шифратор, казался глухим и далеким. У него развивалась эмфизема, и с каждым днем ему становилось все хуже. Когда он говорил, из его легких доносились булькающие звуки.

— Папа, мы говорим через шифратор. Я бы не стал звонить из самолета, но у нас появилась проблема.

— Выкладывай.

— У Пола крыша поехала. НДК предложил ему номинацию. Он согласился. К тому же его действия угрожают конспирации. В общем, он сказал, чтобы я убирался.

— Что ты предлагаешь? — прохрипел старик.

— Думаю, с ним надо кончать. Со мной здесь Тони и Котенок Боно. Мы сделаем так, чтобы все выглядело тип-топ.

— Мики, ты же знаешь, мне недолго осталось, может, несколько месяцев, в лучшем случае — еще год. Когда я умру, это будет твой бизнес. Надеюсь, ты понимаешь, что поставлено на кон. Мы много поработали, чтобы получить своего кандидата, и найти Полу замену будет непросто. Принимая решение, не забывай, что тебе предстоит пожинать плоды.

— Я вернусь домой завтра, — сказал Мики и положил трубку. — Скажи Мило, — обратился он к Тони, — чтобы покрутился здесь часок, пока не стемнеет. Потом вернемся — зайдем на посадку с потушенными огнями.

Глава 2

Пятидесятиминутный сеанс

В пяти тысячах миль от Багамских островов, в трех часовых поясах к западу Райан Боулт тщетно пытался справиться с охватившей его тревогой.

— В конечном итоге тебе не избежать разговора с Мэттью, — сказала д-р Эллен Дрикурс.

Райан находился в ее офисе — бежевые стены, бежевые шторы, все вокруг было бежевое. Неловко согнувшись и стараясь не вывалиться из кресла, он пристально разглядывал свои ноги.

— Уже год как его нет в живых, а ты ни словом не обмолвился об этом, — продолжала д-р Дрикурс.

Перед глазами у него поплыли красно-зеленые неоновые полосы; ему стало дурно.

— Ну хорошо, давай поговорим о другом, — услышал он голос Эллен.

Тошнота отступила.

— Например? — спросил он, украдкой поглядывая на золотой «ролекс» у себя на запястье… Проклятье! Еще двадцать пять минут. Это был его еженедельный пятидесятиминутный сеанс психоанализа. Райан понимал, что попусту выбрасывает время и деньги, однако он должен был что-то предпринять, потому что весь последний год его жизнь была сплошным бредовым кошмаром. Это началось сразу после гибели Мэттью… потом Линда со своим разводом, потом эти страшные сны, из-за которых он боялся уснуть. И в довершение свалилась эта чертовщина с работой, из-за чего он уже стал подумывать о том, а есть ли у него вообще талант или ему просто повезло сляпать несколько удачных кадров.

— Давай поговорим о том, что произошло на Эн-би-си. Ты, кажется, сказал, что они указали тебе на дверь?

Д-р Эллен Дрикурс была женщина коренастая, если не сказать приземистая, свои светло-каштановые волосы она зачесывала назад и забирала в пучок на затылке. Она была вся такая… бежевая, удачно вписываясь в бежевые интерьеры своего офиса. Это отсутствие ярких красок словно призвано было смягчить горячие головы голливудских психопатов, которые были ее вечными пациентами. Они плюхались своими запакованными в тряпки от Джанни Версаче задницами на мягкий бежевый диван и изливали ей душу, с видом оскорбленной невинности повествуя о бесконечных кознях бывших жен и о том, какие бандиты окружают их на работе.

— Может, тебе покажется интересным, что уже две недели мне ничего не снится? — спросил Райан, пытаясь увести разговор в сторону от своего фиаско на Эн-би-си. Ему не указывали на дверь… Просто сотрудники секьюрити вытолкали его взашей из просмотрового зала, когда он угрожал вышибить мозги главе редакции художественных фильмов Марти Ланье — и делал это на глазах трех верных юрисконсультов последнего, которые, впрочем, не пошевелились, чтобы прийти на помощь своему дорогому шефу.

— Снится, Райан. Всем людям что-нибудь снится. Ты просто не помнишь своих снов.

— Почему же?

У него начал дергаться правый глаз — нервный тик преследовал его уже неделю.

— Ты хочешь знать, почему люди видят сны или почему ты их не запоминаешь?

— Ну хотя бы, почему люди видят сны… — Уходя от конкретного разговора, он пытался скоротать этот мучительный сеанс пустой болтовней, надеясь проскочить между невидимыми препятствиями — он подумал, что эти чертовы сеансы подобны скользкому неверному льду, а он на нем вроде Брайана Боитано.