История одного человека - Фанур Аминович Галиев

про себя и подловил себя на том, что безобразнейшим образом смешиваю два совершенно разных языка в своей речи. Попытки говорить исключительно на одном из отдельно взятых языков плодов не принесли. Русский язык упорно игнорировал роль соло, предпочитая дуэт. В итоге, сейчас я мыслил, излагал свои мысли на страшном гибридном языке, чем-то среднем между русским и кажется японским. Если не ошибаюсь. Жаль, курс языкознания, оставшийся в памяти, был поверхностным и не предполагал конкретных знаний о каждом языке.

Самым странным следствием этой аномалии с личностью стало то, что я не помнил своего имени. Ни того, ни другого. Я не мог назвать свое имя, которое было записано в моем паспорте, и не мог также назвать имя, которое всегда было на слуху моих соседей уже здесь, в этой реальности. Как же меня это потрясло, когда я впервые понял это. Гораздо больше, чем все остальное. Меня словно лишили чего-то очень важного, являвшегося такой же частью моего тела, моей сущности, как и скажем, сердце, голова, руки, ноги. И как бы ни старался вспомнить хотя бы одно из них, у меня ничего не получалось. Словно их попросту вырвали, навечно оторвав из памяти, из души.

На то, чтобы вырваться из болота я потратил немало времени. Понятное дело, что движение по топи - то еще удовольствие, а делать это человеку с очень слабым телом, с постоянно болящей раной на спине и тяжелыми спазмами желудка из-за постоянного потребления сырого мяса всевозможных мелких существ вроде лягушек (была съедена лишь одна, ставшая причиной целого дня, проведенного на земле с рвотными позывами), змей (кроме первой змеи, которую я съел после своего пробуждения, была еще одна, ополовиненная в неравной схватке с чем-то более крупным), слизняков, зеленых побегов, кореньев и всего прочего, ну и не считая болотной воды, выпитой за все это время в огромных количествах - скромно говоря, было катастрофически трудно.

Но я не сдавался. Ну как не сдавался. Бывало, что обессилено в сердцах бросал эти попытки выбраться из этого, казалось бы, бесконечного болота, особенно если едва не тонул до этого, потом лежал, тупо глядя на кроны деревьев, отфыркиваясь от насекомых, лезших в нос и глаза. А потом, снова, раз за разом, поднимался, хватал очередную гадость, совал себе в рот, жевал, давился и двигался вперед. Снова полз, снова тонул, снова выкарабкивался (опять же, казалось бы, невероятным везением), снова все бросал и выбрасывал белый флаг, чтобы снова его потом спрятать и бросить уже подальше от этого места.

В тот час, когда я понял, что могу идти, больше не опасаясь того, что могу резко уйти под грязную воду, населенную огромными массами всевозможных мелких тварей, что не нужно так часто хлебать ее со всей этой живностью, а заодно, можно вздохнуть полной грудью (то что и тут была мошкара не сильно беспокоило, по сравнению с той дырой здесь воздух был практически прозрачен), меня охватила самая настоящая радость. А то, что есть было по-прежнему нечего, что я оставался ранен, с опухолью в руке, гудящей головой и разбитым телом, так это было не столь катастрофично на фоне хоть какого-то комфорта.

Первая же река, которую я встретил спустя какие-то сутки после выхода из того ада, стала для меня каким-то магнитом, которой я потянулся изо всех сил. Подойдя к берегу, упал на колени и долго тупо сидел и смотрел на свое отражение в поверхности воды. Жажда, которая меня часто мучила и которую было бы сейчас самое время утолить, резко отступила. И вся та боль, все страдания, перенесенные мной физически, ощущались как-то вяло. Вперед вырвалось реакция моего сознания на свой внешний облик.

Меня не удивило то, что я выглядел как настоящий леший. Нет, даже несмотря на то, мне удалось отодрать от себя немалую долю тех водорослей, что покрыли большую часть моего тела за время марш-броска ползком по болоту, все равно, монстром казаться не перестал. Особенно на фоне грязной липкой кожи, покрытую огромным количеством царапин, осунувшегося лица, отросших висящих противными комками волосами. Да и тьфу на них. После пережитого, такие изменения можно было посчитать как сопутствующий ущерб, шрамы, которыми можно потом гордиться. Я был потрясен тем, что мое нынешнее лицо мало чем отличалось от того, к облику которого привык за годы своей жизни в том мире. Если бы мне дали бы мои детские фотографии и сравнить бы с этим лицом, этими глазами, то за исключением такого бедственного положения, можно было бы ставить полное соответствие, абсолютную идентичность. Очередной выворот судьбы?

Очнулся я в каком-то шалаше. Совершенно голый, прикрытый какой-то шкурой, с перевязанной кусками более-менее чистой ткани рукой и наложенной повязкой на рану в спине. Вокруг было темно, судя по слабому свету, проникающему через щель под потолком, время было либо близко к рассвету, либо уже к ночи.

Попытавшись привстать, наткнулся рукой о небольшую миску, наполненную какой-то вязкой дурно пахнущей жижей, чей запах быстро заставил прийти в себя. Дотронувшись пальцем до этой субстанции, пришел к выводу, что это, скорее всего какая-то мазь, по какой-то причине помещенная рядом с моим изголовьем. Понюхав перевязь на своей руке, пришел к выводу, что она же была нанесена и на ранки от укусов змеи, и судя по всему, на рану в спине.

Чувствовал я себя значительно лучше, чем до того, как я добрался до той реки. Конечно, рана на спине все же давала о себе знать, причем достаточно серьезно, да и боли на руке не прошли. Но если сравнивать с состоянием после выхода из болота и нынешним, то это была разница, приближенная к расстоянию между землей и небом. Особенно если учесть ту невероятную легкость во всем теле. Чистая кожа, волосы, отсутствие клочков испоганенной одежды, затянувшиеся шрамы.... Интересно, это кто же надо мной так хорошо поколдовал? Ведь, если не ошибаюсь, сам помыться я так и не успел. Помню, как долго сидел смотря на свое отражение, как потом потянулся к воде, сделал несколько жадных глотков, после чего меня разморило и вырубило прямо на берегу. Как так вышло, что я даже не почувствовал, что кто-то меня подобрал, раздел, помыл, подлатал, и уложил в такое удобное ложе?

Снаружи ощутимо тянуло холодом. Кажется время все-таки предрассветное. Точнее, близкое к восходу солнца. Разгуливать нагишом в таких условиях не очень то и хотелось, но просто так лежать и ждать был не вариант. Да, обо мне позаботились, меня лечили, но