Прощание с кошмаром - Татьяна Степанова

— Ты туда не ходи. Лучше посиди со своими телевизионщиками в холодке. Нечего тебе там смотреть.

И по тому, как он это произнес, Катя поняла: дело очень серьезное. Более того — дрянь дело. И легкомыслие тут уже не то что неуместно, а даже просто неприлично.

Но она не успела его ни о чем спросить: радом затормозила старая, вся в пятнах коррозии прокурорская «Волга» — прибыл прокурор Красноглинска. И через минуту они с Колосовым уже спешили к оврагу, тихо, но горячо что-то на ходу обсуждая. Катя же осталась у машины.

Прошло минут пять. Сейчас, вспоминая в своем родном кабинете пресс-центра все это, Катя думала о том, что в те мгновения в ней, видимо, сработал инстинкт самосохранения, предупреждавший ее: не делай этого. Останься здесь: после узнаешь все с чужих слов, и так будет легче, потому что про это лучше услышать, чем увидеть воочию. Увидеть… А еще она думала (а по спине полз, полз противный липкий холодок) сколько же, оказывается, крови в человеке… Целое море. Безбрежный красный океан.

Подъехала «Скорая». Видимо, кто-то из сотрудников милиции вызвал ее по рации через дежурного и она только-только доползла из города. Обычно «Скорая» так безмолвно не прибывает — ни тебе сирены, ни синих мигалок. И вообще, она больше походила на похоронные дроги. Медбратья в синих комбинезонах медленно направились туда, куда и все, — к оврагу. И только тогда Катя двинулась за ними следом. Оглянулась, ища оператора — надо же а он испарился. Наверное, давно уже на месте снимает, а я-то… Уснула, что ли, на ходу?

К горбатому, покосившемуся от времени бетонному мосту через овраг можно было подойти по шоссе, однако, как с удивлением отметила Катя, все «официальные лица» — сыщики, судмедэксперт, прокурор, следователь и начальник отдела убийств и даже эти вот айболиты в синем — двинулись в обход: вниз по крутому склону, заросшему травой и кустами.

Загадка тут же прояснилась. На обочине в кустах дежурил один из оперативников.

— На мосту и шоссе криминалист работает, — пояснил он Кате. — Просил, чтобы там никто пока не бродил. Спускайтесь, если хотите, во-он там. Только осторожно — скользко и крапивы полно.

Катя поинтересовалась, отчего это на дороге Н1 одной машины. Оперативник буркнул, что на повороте перекрыли движение.

— А вообще-то здесь сейчас мало кто ездит. Мост совсем недавно починили, а то два года все крюк делали, — добавил он. — И вообще… Нечего им, посторонним то есть, пялиться тут. И так уж… Чем меньше про это паскудство в городе узнают, тем лучше.

Трава на склонах оврага была по пояс — влажна несмотря на жару, сочная. Белые зонтики дудника качались, осыпая Катю душистой пыльцой, когда она раздвигала их руками. На сломанных стеблях выступал густой сок. От влаги, солнца, аромата цветущих трав у нее перехватывало дыхание. А потом она услышала глухое гудение, точно где-то внизу, в зарослях орешника и черемухи, работал маленький неутомимый мотор.

Мухи! Господи ты Боже мой, такое количество мух Катя видела впервые в жизни. Синие, черные, зеленые с металлическим отливом, крупные, точно слепни, сытые мухи — падальщики, трупоеды. А потом она увидела, а точнее, почувствовала и то, что их привлекло в таком количестве в этот овраг, эту вырытую в глине талыми водами гигантскую могильную яму.

На дне оврага, заросшем мхом и осокой, на этом изумрудно-зеленом фоне четко выделялись темно-багровые пятна. Точнее лужи: маленькая, побольше, еще побольше, еще…

В первые секунды Катя, щурясь (после слепящего солнца глаза плохо привыкали к тенистому сумраку), еще не могла различить, что это, но затем… Огромная лужа крови растеклась по траве. И к запаху зелени, черемухи, земли, глины, нагретой солнцем смолы на стволах уже примешивался тошный смрад, от которого подкашивались нога, хотя так и подмывало бежать, бежать прочь без оглядки.

Возле кровавых луж работали эксперт из местного ЭКО и один из оперативников, которому следователь, видимо, поручил помочь эксперту собрать образцы травы и почвы. Сейчас, сидя у себя в кабинете, Катя вспоминала их лица — бледные, напряженные, покрытые испариной. Никогда еще ей не доводилось видеть так явственно, как люди, собрав в кулак всю свою волю, пересиливают себя, чтобы не бросить все это — эти пропитанные черными вонючими сгустками клочки мха, катышки глины, которые нужно аккуратно упаковать и опечатать как вещдок… Горек хлеб милиционера, ох как горек! А порой он вообще не лезет в горло — застревает комом. Только водка и помогает или спирт… А судить легко тем, кто ничего этого не видел…

Но самое жуткое еще ожидало Катю впереди. Кровь — это было лишь начало. Катя увидела Колосова. Он, следователь, судмедэксперт в комбинезоне прокурор — все были под мостом, где поперек оврага была уложена неизвестно для какой надобности (вроде для стока вод, хотя они в нее и не попадали) огромная ржавая труба; Кровавый след на траве вел именно к ней.

Катя остановилась на склоне оврага. Туда, вниз, было нельзя, там работали ее коллеги. Колосов и все остальные осматривали нечто, только что извлеченное ими из трубы. И это нечто было полуголым человеческим телом. Только очень странным телом, в котором не хватало самого главного, отчего оно казалось каким-то чудовищным, неестественным обрубком чем-то искусственным и несуразным.

Катя споткнулась о выступающий корень и судорожно ухватилась за куст. Черт, шиповник! Одуряюще ароматный, усеянный восхитительными цветами — такому место в райском саду, а не в этой яме. Шипы впились в ладонь, но она даже не почувствовала боли, потому что…

У тела в траве не было головы. От плеч — пустота багровая жуткая рана. Когда отчленили голову, кровь хлынула рекой и вытекла до капли.

Катя поймала себя на мысли, что ее лицо сейчас наверное, такое же, как у тех двух — эксперта и опера — искаженное еле-еле сдерживаемым отвращением. Этот обезглавленный труп в луже крови просто ужасен. Он омерзителен.

Но она одернула себя: хватит, прекрати это! Перед тобой изуродованное человеческое тело. И всего каких-то несколько часов назад его обладатель был жив и, быть может, прекрасен, как Аполлон. А теперь он действительно тлен и ужас, прах, предмет осмотра, работы твоих коллег и твоей, кстати говоря, тоже, я тому что в этом овраге произошло нечто страшное.

Убийство и надругательство над человеческим существом. И не обезглавленный мертвец — чудовище, а те или тот, кто это сотворил с ним.

— Екатерина Сергеевна, про ЭТО пока никто не должен знать. Ни одна газета, ни один журнал. Очень на вас надеюсь, ну, да мы и в прошлом друг друга всегда понимали. Пока дело не прояснится — ни строчки для печати или телевидения, — это сказал начальник Красноглинского розыска Жаров. Катя и не заметила, как он подошел. Она торопливо кивнула.

— Конечно. Как скажете, Григорий Петрович. Но я могу сейчас хотя бы для себя послушать выводы патологоанатома?

— А он пока никаких выводов и не делает. До вскрытия все откладывает.

— А насчет времени совершения.., когда все это.., весь этот ужас…

— Давность — более пяти часов. Но его убили не здесь, Екатерина Сергеевна, — Жаров мрачно глядел на склон оврага. — Убили наверху на мосту. Видимо, он приехал с кем-то на машине. Потом труп перенесли сюда. Ну, и уже здесь…

Катя прикинула в уме: давность наступления смерти пять часов. Выходит, убивали ранним утром — около половины седьмого, спустя всего каких-то два часа после того, как не так далеко отсюда было совершено нападение на автобус с челноками, когда там уже была милиция и…

— Дежурный передал перечень того, что изъято при обыске у задержанных, — подойдя поближе, она услышала обрывок разговора следователя прокуратуры и прокурора. — Значит, у них при себе было два газовых пистолета типа «ПМ» калибра девять миллиметров, пистолет «ТТ», боеприпасы к нему, а также два неиспользованных газовых патрона, две мобильные радиостанции, две тротиловые шашки — их в багажнике обнаружили, четыре шерстяные маски и комплект полевой военной формы с капитанскими погонами. Но ничего такого, чем бы можно было… — Нож, топор? Их не нашли? — Прокурор хмурился.

Следователь отрицательно покачал головой, заметил:

— Нелогично предположить, что они выбросили их, оставив все остальное оружие. В автобусе они стреляли, там мы гильзы нашли на полу.

Катя поняла: речь идет о задержанных из черной «девятки». Во время личного обыска у них не найдено никаких орудий, которыми можно было бы… Она вытянула шею, осматриваясь, стараясь одновременно не упустить ничего из разговоров, но и не мозолить глаза красноглинскому прокурору — он мог запросто отправить хоть и ведомственную, но все-таки прессу восвояси, чтобы не «мешала расследованию». К Никите сейчас тоже лучше было не соваться.

— Ну так. Можно заносить в протокол, — судмедэксперт разогнулся, потирая поясницу. — Наживу радикулит, как пить дать… Значит, что здесь у нас? У потерпевшего единственная колотая рана — ножевая, по всей видимости, в области сердца. Смерть наступила мгновенно. Били очень точно, профессионально, зная, куда надо бить. Второго удара даже не потребовалось. Далее: незначительные ссадины и кровоподтеки на спине, плечах и пояснице образовались, видимо, вследствие последующего волочения тела. Примечательно, что перед операцией отчленения потерпевшего раздели до пояса. Скорей всего потому, что ворот куртки или рубашки мешал операции. Одежда на месте происшествия не обнаружена, так… Теперь шейный отдел… — Тут эксперт снова опустился на колени. — Все и здесь сработано опять-таки профессионально. Орудие, которым все это делали, специально приспособлено к такому роду операциям. Не могу категорически, утверждать, что это хирургический инструмент. Но это что-то с острым, тяжелым и достаточно широким лезвием.