Эксперт № 16 (2014) - Эксперт Эксперт

Львиная доля всего, что делается в общей школе, и изрядная часть происходящего в школе высшей завязаны на ЕГЭ. Это и есть главный порок минобровского любимца: на нём слишком много висит. По результатам ЕГЭ прямо или почти прямо оценивается работа учителя, директора школы и самой школы, ректора и вуза, департамента образования, губернатора, министра — оценивается с весьма ощутимыми финансовыми и карьерными последствиями. (Вот поэтому ЕГЭ не поборол коррупцию в образовании, ради чего когда-то и затевался, а, напротив, заметно нарастил её объём, но это отдельный разговор.) О содержании образования давно никто не говорит — это почти запрещено. О качестве получаемого детьми образования тоже никто не говорит — о нем судят по баллам ЕГЭ, дающим заведомо ложную картину. В прошлом году «ЕГЭ-двойки» по математике получило пять процентов детей, по физике — девять; вузы, заставившие осенью своих первокурсников сдать такие же тесты, получали и пятьдесят, и шестьдесят процентов двоек. Может быть, хуже всего, что и перспективы российской школы забиты, как бурьяном, теми же тремя буквами: важнейшим целевым показателем развития общего образования согласно действующей Госпрограмме стало «Отношение среднего балла ЕГЭ в 10% школ с лучшими результатами к среднему баллу ЕГЭ в 10% школ с худшими результатами», то есть легко манипулируемый дериватив от подтасованных замеров. (Что заявленное в этом критерии стремление к образованию равного качества по всему пространству страны столь же фальшиво, как и егэшная борьба с коррупцией, — ещё один отдельный разговор.) Не знаю, вспомнил ли министр Ливанов, что теперь, после фактического упразднения единого экзамена, этой Госпрограмме уже окончательно место в корзине, но твёрдо знаю, что программа останется в силе.

Ну а раз ЕГЭ из детали сделался несущим столпом, то и наблюдаемый ныне закат ЕГЭ есть не мелкая неудача, а принципиальный провал проводившейся полтора десятилетия образовательной политики. Если бы за ним последовали отставки — как оно, в общем-то, повсеместно принято — было бы легче прервать серию ошибок, пока на наших глазах успешно продолжаемую. Можно было бы выкорчевать прямую зависимость педагогов и директоров от баллов по ЕГЭ — и уж тем более избавить от неё губернаторов. Можно было бы развести выпускные и вступительные экзамены. Пусть, например, написанный в школе ЕГЭ станет пропуском не в университет, а на экзамен в университет; можно и по-другому, детали почти не важны — лишь бы разорвать сплошной сегодня фронт фанатов завышения баллов. И когда тень вернулась бы на своё место, деталь вновь стала бы деталью, можно было бы заняться делом. Задуматься, наконец, о содержании школьного образования, сегодня уже непереносимо деградировавшего; о правильном соотношении базовых и прочих предметов — и о наполнении программ; о мотивации учеников и мотивации учителей; о современных методах социализации и современном оснащении учебных процессов. Но ничего этого, к сожалению, не будет, а будет по-прежнему развешивание видеокамер и расстановка металлодетекторов для повышения прозрачности на самом-то деле уже отменённого ЕГЭ.             

Время для русских модников Софья Инкижинова

Российские дизайнеры одежды развивают кооперацию, новые формы продвижения и продвигаются в средний ценовой сегмент. Так они стараются стать более доступными для потребителей

section class="box-today"

Сюжеты

Живая мода:

Новая весна в стиле casual

Маленькие женские секреты

/section section class="tags"

Теги

Живая мода

Тренды в легпроме

/section

Сегодня нишевые фэшн-бренды растут как никогда». «Российским потребителям уже надоело ходить в одинаковые торговые центры и носить одежду массовых брендов, всем хочется выделяться». «Русские наконец-то вошли в мир моды, и для наших дизайнеров настало время монетизировать интерес к своим идеям». Подобные слова можно было услышать от профессионалов модной индустрии на прошедшей недавно Неделе моды в Москве.

Сейчас лишь немногие российские дизайнеры одежды известны рядовому потребителю, не считая мэтров, которые начинали в советское время, — Валентина Юдашкина и Вячеслава Зайцева. За последние годы известность на российском фэшн-рынке получили Султана Французова, Алена Ахмадуллина, Игорь Чапурин, Александр Терехов, Ульяна Сергеенко, Вика Газинская. Некоторые пробуют силы уже на западных рынках, но пока в России их имена не стали национальным достоянием. Из молодых дизайнеров наибольшую известность получила Кира Пластинина — ей удалось открыть собственное производство и магазины благодаря материальной поддержке своего отца, бизнесмена Сергея Пластинина.

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Впрочем, планы большинства отечественных дизайнеров весьма амбициозны — аналитики рынка говорят, что меняется сама индустрия. Раньше дизайнеры были нацелены только на показы: к ним долго готовились, коллекции отшивались крупными партиями, и с того момента, как байеры отбирали заказы для своих розничных магазинов, до конечной реализации мог пройти целый сезон. С появлением новых каналов реализации, например онлайн-торговли, с возникновением «быстрой моды» (обновление ассортимента марки несколько раз за сезон) дизайнерам приходится подстраиваться под новые требования рынка. Многие по-прежнему завоевывают известность с помощью показов модных коллекций, но это уже не самый главный способ. Дизайнеры начинают специализироваться на какой-то определенной нише. Одни придумывают классические платья или костюмы для офисных работников, другие реализуют свой творческий потенциал, создавая оригинальные толстовки с рисунками, и при этом находят своих поклонников не только в нашей стране, но и за рубежом.

Нашел производство — построил бренд

Российским дизайнерам еще трудно конкурировать с западными. «Бизнес русского дизайнера сегодня — это дорогое ателье, которое шьет вещи по индивидуальному заказу, оно не ориентировано на массового потребителя. Допустим, некоторым удается заинтересовать своим брендом глянцевые издания, и тогда читатели могут приобрести платья по ценам, сопоставимым, скажем, с Prada или Gucci. Однако качество продукции российских дизайнеров не идет ни в какое сравнение с качеством продукции известных домов, которые создавались десятилетиями. В результате большинство заказов, размещаемых у наших дизайнеров, — разовые, а покупки — импульсивные. Этот тип бизнеса можно сравнить не с велосипедом, а с велотренажером: педали крутим что есть сил, но никуда не едем», — объясняет специалист по маркетингу Play Fashion Светлана Терешкина .

Одна из причин того, что российские дизайнеры устанавливают на свою продукцию высокие цены (платье может стоить порядка 50 тыс. рублей) — элементарное отсутствие материалов для работы. «Большинство наших дизайнеров, даже наиболее известные, в основном закупают ткани в виде рулонных остатков с заводов Италии, Франции и других стран. Я здесь не говорю о моде, потому что получается, что ты выпускаешь коллекции, основываясь на материалах других дизайнеров, которые создавали их для себя. У нас небольшие объемы, поэтому даже эти ткани нам приходится закупать через посредников, которые стремятся на этом заработать. Например, в последний раз за метр ткани для своих образцов мне пришлось отдать 800–900 рублей, в Европе это стоит в разы дешевле», — рассказывает дизайнер Антон Асадчи .

Показ Николая Красникова

Фото: Марк Савин

Не менее сложен для дизайнеров и следующий этап — поиск пошивочного цеха. «Российские дизайнеры буквально держат в секрете, где у них расположено производство. Конкуренция в поиске качественного производителя среди них очень велика, потому что при существующем дефиците базовых кадров найти хорошую швею или конструктора равносильно построению собственного бренда», — говорит генеральный продюсер компании Sunday Up Market Мария Бергельсон .

Как правило, многие дизайнеры (особенно начинающие) отшивают свои вещи в обычных ателье. «Если партия побольше, то ее выгоднее разместить, к примеру, не в Москве, а в близлежащих городах — Смоленске, Иванове. Впрочем, случаются и казусы. Однажды мы решили сэкономить и обратились на крупную фабрику. Приехали, разместили заказ, а когда через месяц вернулись за выполненной работой, то оказалось, что ничего не готово. Почему? Самая обыкновенная безответственность. Возможно, на фабрику поступили более крупные заказы и им было не до нас. Чтобы успеть сделать коллекцию к положенному сроку, нам пришлось переплачивать втридорога. Сейчас в выборе пошивочных мест мы очень осторожны», — объясняет Антон Асадчи.