Дитя Плазмы. (Сборник) - Андрей Щупов

— Что ты не понял?

— С какой же скоростью это она движется? Где Америка и где мы!

— То-то и оно! Я же говорю, животинка из шустрых! — Капитан с усмешкой махнул рукой. — Тому полканчику, что мне поведал про все эти секреты, называли какую-то скорость, но, честно сказать, я и прислушиваться не стал.

Какие-то уж совсем сумасшедшие цифры… Кто ж поверит, что под землей можно шпарить со скоростью легковушки? Да и не один я посмеивался… Полковник гоготал, другие, кто слушал… Вот и догоготались. Приползла самолично и погрозила пальчиком.

— А почему „каракатица“? Капитан пожал плечами.

— Бог его знает… Может, движется задом наперед, а может, еще что.

Наверное, надо было как-то назвать, вот и назвали.

— Понятно…

— Что — тебе понятно? — Рассказчик фыркнул. — Ничего, дружок, не понятно. Ни тебе, ни мне… Я, если признаться, и по сию пору удивляюсь, как это наши неверы-стратеги прислушались к голосу америкашек. А ведь прислушались! И поверили. Вон сколько людей согнали! А техники!.. Одних мин сотен шесть поставили. Не знаю, правда, зачем. Ее же ничто не берет! Ни радиация, ни тротил. Наоборот, ту же самую радиацию она вроде как жрет. Тоже, правда, фантастика, ну а что здесь не фантастика?

Стены шахты содрогнулись. Воздух наполнился звоном. Серию беззвучных толчков они ощутили уже ногами.

— Началось, — шепнул капитан. — Долгонько же они прицеливались.

— Может, нам не забираться дальше? — Гуль коснулся рукой царапины на щеке, но кровь больше не бежала. — А то завалит, и поминай как звали.

— Да, веселого мало…

Свет от фонаря выхватил из тьмы черные, срубленные из шпал крепи, скользнул по просевшему своду и обрывкам проводки. Шахта отслужила свое. Остро пахло сыростью и чем-то застоявшимся, терпким.

— Не ударься. — Володя кивнул на свисающую балку, сам неловко пригнулся. — Не хватало нам шишек.

— Хорошо хоть фонарь есть.

— Всегда с собой. Саперу с миной на ощупь нельзя…

Вздрогнув, они остановились. От мощного сотрясения заскрипела крепь, с сиплым вздохом осела земля. Песочные струйки посыпались там и тут. Капитан нервно засмеялся:

— Это она! Определенно!.. Может, в самом деле повернуть назад? Сгинем, как мамонты в Берелехском яре… Ты, часом, клаустрофобией не страдаешь?

— Это что? Боязнью тесноты? Вроде нет.

— А у меня есть немного. — Капитан вздрогнул. — Ого! Это еще что?

Оба напряженно прислушались: странный шелест. Капрон о капрон, шелковая косынка, соскальзывающая с шиньона. Звук шел по нарастающей, словно приближался шепелявый крутобокий снаряд. Зажав уши, Гуль метнулся в сторону, но тут же опомнился. Луч света нагнал его, а следом, морщась, как от зубной боли, подошел капитан.

— Мерзкое ощущение. — Он сплюнул.

— Что это?

К шелесту добавилось еще что-то — неопределенное, оглушающее пульсацией, отдающееся в темени. У Гуля болезненно стиснуло виски, что-то начинало твориться со зрением Подобное он ощутил лишь раз в жизни во время заболевания тяжелой формой гриппа. Зримое расплывалось и каким-то неведомым образом увязывалось со звуком. Чем тоньше звенели ноты, тем более зыбкими становились образы. Стены из стекла, плывущие над землей люди-привидения…

Опять содрогнулась почва, и крепь, на которую светил капитан, переломилась, расщепив хищный смеющийся зев.

— Черт!.. — Гуль не договорил. Затрещало над самой головой, градом посыпались мерзлые комья…

Он так и не понял, каким образом они выскочили из-под обвала. Но спасение, как говаривал ротный хохмач, имело место быть, и, защищаясь руками от камней, они бросились бежать по скользкому грунту, слыша, как рушатся за спиной породы и трещит плоть полусгнивших опор. Желтое пятно света прыгало впереди, указывая путь, но в тоннелях дорогу не выбирают. Бегут оттуда, откуда гонит смерть. Потоки воды, ядовитого газа, обвалы… Жизнь крысы — вечной обитательницы подполий, лишена красок. Вечная мгла и путаные норы катакомб способны навевать одно-единственное полноценное чувство — страх.

Эффект и остроту этого эмоционального состояния способен подтвердить всякий. Так или иначе, в эти критические минуты они успели преисполниться страхом по самую макушку и вновь очиститься, сумев взять себя в руки.

— Гуль! Хватит, остановись! — Володя задыхался. — Вроде вырвались.

Действительно, грохот остался позади. Тем не менее Гуля не покидало чувство, что их по-прежнему окружает отвратительный шелест. Странный звук словно скользнул за грань слышимого, но не покинул.

Какое-то время они стояли на месте, светя фонарем во все стороны и продолжая прислушиваться.

— Странно. Мне начинает чудиться… Словом, в голове какой-то сумбур.

Ничего не соображаю. — Капитан приложил ладонь ко лбу.

Гулю было понятно его состояние. Он и сам чувствовал себя так, словно пять минут назад залпом опустошил стакан водки. Голову кружило, в ушах стоял все тот же отвратительный шелест.

— Сумбур-каламбур… — Володя прислонился спиной к стене и медленно сполз вниз, в конце концов уткнувшись острыми коленями в грудь.

Гуль тоже опустился на корточки. Растерев немеющее лицо, без особой уверенности заявил:

— Просто нам надо немного отдохнуть. Посидим немножечко, и все пройдет.

Капитан вяло качнул головой.

Что-то все-таки творилось с ними. Наливающаяся дрема, бредовые видения, реальность. Призрачным дельтапланом тело взлетало вверх, кружилось в пьянящем тумане. Скоро у Гуля появилось неясное ощущение клейкости. Он словно превращался в тестообразную массу, и неразличимые во тьме руки мяли и катали его, лениво и плавно размазывая по стенам шахты. Он стал материалом для незримого ваятеля. Что-то непотребное собирались лепить из него. Организм не выдерживал пытки, и очередной спазм когтистым зверьком поднимался от желудка к пищеводу, останавливаясь в последний момент. Раз или два Гуль терял сознание. … Маленьким раза три или четыре его возили в деревню. Он родился в городе, был изначально обречен на городское существование, но пахнущую навозом деревню — чужую и непонятную, полюбил сразу и навсегда. Запах кудряво-золотистого опила и сосновых изб вошел в него без малейшего сопротивления. Вечное окружение леса стало приятной необходимостью. Это был мир, который хотелось рассматривать, не изучая. И на каждом шагу здесь обитало живое и загадочное.

Пожалуй, лучше всего он запомнил гору. Она вырастала за пыльной лентой дороги — широкогрудая и мощная, заросшая здоровым молодым кустарником.

Корни этой горы, должно быть, уходили вглубь на десятки и сотни километров.

Глядя на нее и внутренне ахая, Гуль всякий раз пытался представить себе щипцы, которыми великан-дантист мог бы вырвать эту гору с корнем, и всякий раз с облегчением отмахивался от невероятного предположения. Таких щипцов не существовало и не могло существовать. Горе была уготована вечность. И возникало неодолимое желание найти в ее щербатой поверхности уютную пещерку, чтобы, переселившись, пожить там недельку-другую, превратившись в доисторического дикаря, позабыв раз и навсегда кирпичи и асфальт города.

Но… с этим все как-то не получалось, а потом приходила пора отъезжать.

Но он брал ее и увозил с собой, маленький мальчик — такую могучую и тяжелую. Долгими зимами, когда наступала пустота, мальчик закрывал глаза и, мысленно беря лопатку, отправлялся к своей горе. Пещера находилась легко, лопаткой он только подравнивал стены. А потом начиналась странная и удивительная жизнь, над входной дверью которой висела табличка со словом „Тайна“ и куда, даже постучавшись, не мог войти ни один взрослый. Ключ хранился у одного Гуля. Впрочем, повзрослев, ключ он успел потерять и только иногда, в снах, находил его снова. Находил, чтобы обронить по пробуждении… …Привалившись к камням, разбросав ноги и тяжело дыша, они безразлично наблюдали, как в пяти шагах осыпается земляная крошка, но не вниз, по Ньютону, а куда-то вбок. Противоестественно, необъяснимо. Как если бы знакомую с детства улицу взяли однажды и положили на бок. Та же улица, те же дома, но какое неповторимое смятение. Переверните всего лишь одну улицу, и, гуляя по ней, вы не сможете узнать родного города…

Гуль устало попытался уцепить ускользающую мысль, и на мгновение ему это удалось.

Действительно, если голову немного наклонить, то, может быть, все встанет на свои места. Всего-навсего, проще простого… Надо только попробовать.

Решить, в какую сторону и на сколько градусов, и попробовать. Потому что это очень важно — количество градусов. Так же важно, как точность исполнения чертежей. Ведь если недобрать, это будет совсем не то… Не водка и тем более не спирт. Спирт горит, а водка нет. И потому все тут же просится обратно. После первого же глотка. А если выдержать и не пустить, то заболят виски и будет колотить в затылке. Похмелье. Спазм…