Безымянные - Игорь Дмитриевич Озёрский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разум попытался собрать осколки мыслей. Как осьминог, он раскинул во все стороны свои длинные щупальца и старался отыскать обрывки информации, чтобы соединить их. Разум работал изо всех сил, но безрезультатно. Все кусочки памяти канули в небытие.
Ничего не происходило. Стояла абсолютная тишина. Прошла минута, другая. Разум старался уловить течение времени, но не мог. Словно оно остановилось или исчезло вовсе. Разум не мог понять, как долго он уже здесь находится. Секунды, месяцы или столетия?
В какой-то момент черноту, словно метеориты, пронзили слова:
– Приветствую тебя, Номер Три.
Эти четыре слова что-то изменили. Они будто запустили неведомый механизм. Из-за него Ничто пришло в движение. Словно со словами в пустоту проникло время.
Разум с жадностью поглотил полученную информацию и стал её анализировать. Возник первый вопрос:
– Вы Бог?
– Можешь называть как угодно, Номер Три…
Голос, раздавшийся в уме, прозвучал отчётливо. Но что-то в нём настораживало. Он был неестественным… Будто каждое слово с трудом выдавливала из себя гигантская змея, затаившаяся где-то поблизости.
Змея…
Было в этом что-то безумно знакомое. Знакомое и пугающее.
– Где я?
– Нигде, – ответила змея.
– Кто я?
– Что тебя интересует? Вид? Пол? Раса?
Речь невидимого собеседника вызывала страх, но разуму нужна была информация. Чтобы восстановить память, необходимо продолжать диалог, хотя инстинкты во всю мощь трубили, что делать этого ни в коем случае нельзя.
– Имя! Мне нужно знать моё имя!
– Это можешь сказать только ты сам. Но пока рано его называть…
Разум напрягся изо всех сил. «Имя… Болли Блом! Вот оно! Точка опоры… Но что означает “рано его называть”?»
Тем временем имя помогло оживить воспоминания. Они стали проносится словно слайды. Вначале медленно. А затем всё быстрее.
Номер Три увидел свой дом. В нём ещё жили его родители, пока не умерли. Небольшой, двухэтажный, с просевшей черепицей и выцветшими стенами, по которым расползлась сеть трещин.
Значительное место в его воспоминаниях занимал Тронхейм. Город, в котором Номер Три родился. И в котором он умер.
Быстро и незаметно пронеслись воспоминания о школе, которую Болли Блом окончил с трудом. Первые выкуренные сигареты, поднятые руки одноклассников, укоризненные взгляды учителей.
Затем он увидел места, где он работал: складские помещения уступали место сторожевым будкам, кабины грузовиков – придорожным закусочным.
В одной из них Болли проработал дольше обычного. Он даже увидел людей, которых мог бы назвать друзьями. «Без горчицы, Болли! Слышишь? Никакой горчицы!»
Старые, давным-давно пережитые эмоции внезапно ожили. Номер Три вновь ощутил то разочарование, когда закусочную закрыли из-за каких-то нарушений. Тогда Болли опять пришлось искать работу.
Идеальным вариантом оказался ресторан быстрого питания. В нём Болли начал карьеру в роли уборщика, затем стал поваром, а в последние месяцы был повышен до кассира. «Спасибо, что без сдачи!»
Слайды побежали дальше. Болли не задержался надолго в «ресторанном бизнесе». Он решил искать себя в других сферах. Некоторое время работал грузчиком, затем курьером, а на пике своей карьеры стал строителем.
Воспоминания не просто восстанавливали хронологию событий – они возвращали опустошённому и обезличенному сознанию индивидуальность. Словно на белом холсте начинал проявляться образ человека. И чем больше Номер Три углублялся в воспоминания, тем отчётливее становился его портрет.
Болли был невысоким и крепким мужчиной с внушительным размахом плеч. Он выделялся непропорционально длинными и мускулистыми руками с толстыми массивными пальцами. Черты лица, грубые и несимметричные, были словно неумело высечены из камня скульптором-новичком. Значительно выступал вперед мощный квадратный подбородок, а небольшие раскосые глаза были посажены глубоко и далеко друг от друга. Из-за многочисленных драк нос сильно искривился, а высокий лоб украшала парочка тонких шрамов; их не могли скрыть коротко подстриженные светло-русые волосы.
«Против Блома нет приёма, если нет другого Блома», – шутили его приятели.
Длинные и запутанные лабиринты памяти, по которым блуждало сознание Номера Три, привели Болли к одному из воспоминаний.
Он очутился в баре, в котором прослыл завсегдатаем. Это был один из тех вечеров, когда Болли вначале молча пил пиво, а захмелев, влезал в чужие разговоры. Этот вечер Номер Три хорошо помнил ещё при жизни и время от времени мысленно к нему возвращался.
Когда очередная кружка пива подошла к концу, Болли Блом решил вступить в один из споров, который вовсю кипел рядом. Несколько посетителей обсуждали учебные заведения. Болли окликнул мужчин и начал излагать им свои мысли по этому поводу:
– Знаете, на самом деле плохо, когда есть это… высшее образование! Вот, допустим, выучился ты на кого-то… Ну, например, э-э… на юриста или там инженера. И всё! Ты либо юрист, либо инженер. И эти люди не знают ничего, кроме того, что, типа, выучили в институте. Этим они сами себя ограничивают. Их жизнь скучна и однообразна! Зато я вот могу заниматься чем угодно! Например, готовить. Я имею в виду не так, чтобы просто готовить дома яичницу, а по-настоящему! Я был поваром в ресторане…
Без горчицы, Болли! Слышишь? Никакой горчицы!
– Я и продавать могу! Любой товар! Вообще, продажи – это моё! В своё время я был довольно сильно в этом задействован! Да, задействован в этом бизнесе! И, надо сказать, у меня неплохо получалось!
Спасибо, что без сдачи!
Обычно такие посиделки заканчивались одинаково. Кто-нибудь из подвыпившей компании (обычно тот, кто первый раз видел Блома) начинал подшучивать над ним. И, когда до Болли доходило, что над ним смеются, начиналась драка.
Надо отметить, дрался Болли Блом неплохо. И от этого у него часто возникали проблемы.
В тот вечер в баре оказался какой-то иностранец. То, что посетитель не местный, стало ясно, когда он делал заказ. Мужчина хоть и говорил на норвежском, но с сильным акцентом и
