Бремя чисел - Саймон Ингс

Самолет проваливается то в одну воздушную яму, то в другую, и Стейси судорожно хватается за подлокотники кресла. Ей страшно, но она боится не самого полета, а этих бросков вверх и вниз. После нескольких лет болезни они напоминают ей трепетание собственного заморенного голодом сердца.

Примерно через двадцать четыре часа Стейси будет стоять перед видеокамерой, защищенная от палящих лучей кевларовой накидкой и пластмассовым козырьком — в прошлом году в Анголе в таком наряде выступала принцесса Диана. Ничего хорошего ждать не приходится. Нетрудно представить, как таблоиды станут смаковать тему сходства ее похожей на вешалку фигуры с жертвами голода в Африке (знания Стейси о Черном континенте ограничиваются просмотром записи благотворительного концерта «Лайв эйд». Она убеждена, что все до единого африканцы по-прежнему страдают от хронического недоедания). Стейси ничего не стоит мысленно прокрутить в голове уродливые сравнения — задолго до того, как те будут опубликованы, — между ней и святой Дианой. «Кем она себя возомнила?» — зададут вопрос газетчики, и люди захихикают, прочитав это.

«Я видел твое имя в журналах, но не верил тому, что там пишут, просто рассматривал фотоснимки. Похоже, ты чувствуешь себя сейчас гораздо лучше, это так?»

Да, после десяти лет добровольного отказа от пищи здоровье Стейси вряд ли полностью восстановится. Если она будет осторожна, то сердце не подведет. Но оно все-таки подведет. В этом заключается редкостная ирония: в то самое мгновение, когда ты решаешь, что хочешь жить, тебе напоминают, сколько лет ты добровольно сокращал собственную жизнь. Верно, Стейси совершила ужасную ошибку, и даже знаки внимания, которые ей оказывает Юэн Макгрегор, не заставят ее забыть об этом.

Он прикасается к ее запястью и одаривает улыбкой, в которой читается вопрос: «Как ты себя чувствуешь?» Его красивая, здоровая внешность унижает Стейси. Своим прикосновением он напоминает ей о ее собственной руке, а это неприятно. Кисть женщины, что впивается ногтями в синтетическую обивку кресла, эта скрюченная птичья лапка, которая прикреплена к иссушенному телу, целиком и полностью на ее совести. Стейси отнимает руку от кресла и рассматривает этот непривычный инструмент. Макгрегор, принимая движение за приглашение, берет ее ладонь в свою.

Макгрегор, звезда фильма «На игле», который собирается сняться в роли Оби Вана Кеноби в новых сериях Лукасовских «Звездных войн», летит вместе со Стейси до Йоханнесбурга. Стейси Чавес предстоит там трехчасовая передышка, после чего — на сей раз самолетом южноафриканской авиакомпании — она отправится в столицу Мозамбика, Мапуту. В течение последующей пары месяцев в разные места Африки прилетят еще девять других знаменитостей. Их смелые и неизменно позитивные по настрою документальные фильмы призваны поддержать ежегодную кампанию на телевидении.

На прошлой неделе Оуэн, продюсер Стейси, отправил ей для показа первые отснятые эпизоды. Материал оказался даже хуже, чем она предполагала. Что это за создание с мертвыми глазами, обесцвеченными волосами и неестественным химическим загаром? Неужели это она? Неужели это ее собственные мысли? Каждая фраза щедро приправлена словами-паразитами вроде «эксклюзив» и «брэнд».

Стиль работы Оуэна безжалостно эффективен. Сидя в баре «Блэкс» на Дин-стрит и попивая джин с тоником, Оуэн и Бенджамен, оператор, обстоятельно обсудили кадр за кадром. Любой оттенок чувств, любая реакция должны вписываться в заранее составленный сценарий. Такая методика позволяет сэкономить драгоценное время, но все эти торопливые репетиции напоминают Стейси — и в этом тоже есть ирония судьбы — «Грейндж-хилл», сериал из жизни школьников, благодаря которому она когда-то и стала звездой телеэкрана. А ведь ждала чего-то совершенно иного…

Из-за международной программы по обезвреживанию мин местечко, где будет сниматься фильм — оно называется Манхиса, — полно иностранцев. Оказавшись среди толп голландцев, англичан и американцев, Бенджамен после второго джина с тоником громогласно заявляет, что вырежет их к чертовой бабушке из отснятого материала, чтобы не мелькали в кадре.

Стейси тогда возмутилась — она не привыкла к документальным съемкам и плохо представляла себе, что это такое, — и выразила вслух свое несогласие. Действительно, какая разница?

— Одна белая рожа в кадре, и все летит псу под хвост! — заявил Оуэн, передавая официантке кредитную карточку.

Телевизор приковывает вас к дивану независимо оттого, что вы по нему смотрите. Такова реальность. Экзотику необходимо всячески подчеркивать, преувеличивать, гипертрофировать, раздувать, даже создавать, иначе своеобразие снимаемого места — столь очевидное для них, киношников, — просто не будет переведено на язык экрана. Ни Оуэн, ни Бенджамен ни разу не заикнулись о способности кинокамеры говорить правду.

Рядом катят сервировочный столик с напитками. Макгрегор заставляет ее распить с ним одну из мини-бутылочек шампанского, и, разговорившись, неосторожно соскальзывает на профессиональные темы.

— Ты снималась у Амиеля? — спрашивает он.

Джон Амиель — режиссер, создавший в восьмидесятые годы длиннющую сагу «Поющий детектив». Если повнимательнее присмотреться к третьей серии, то можно узнать среди прочих персонажей Стейси, стремительно покинувшую «Грейндж-хилл», сериал, который шел целых пять лет. Там она разгуливает в медсестринском халатике и белых ажурных чулочках, сияя ослепительной улыбкой. В настоящее время Амиель заново находит себя в Голливуде на новом поприще — в качестве постановщика боевиков. В его «Западне» Стейси должна была сыграть ту самую роль, которую впоследствии перехватила у нее Кэтрин Зета-Джонс.

— Что-то помешало, — говорит Макгрегору Стейси, глядя на него огромными, лукавыми, хотя и сильно ввалившимися глазищами, все еще не утратившими своего неповторимого блеска.

То, что она согласилась приехать сюда, то, что будет делать здесь, — ужасная ошибка. Положение усугубляется тем, что даже своего агента Стейси не может ни в чем обвинить. Разве не она сама стала ломиться в кабинеты кинопродюсеров едва ли не на следующий день по возвращении из Лос-Анджелеса, где лечилась от анорексии? Разве не она требовала работы, внимания прессы и киношного начальства? Разве не умоляла дать, ей шанс проявить себя в той самой иллюзорной жизни, которая столь безжалостно ее сломала?

Оглядываясь на свое ой какое многообещающее прошлое, Стейси ощущает его стерильность. Еще до того, как она попала в Голливуд, ей удалось низвести все свои страсти до уровня амбиций, а все амбиции — до некоего плана построения будущей карьеры. К тому времени, когда Стейси сдалась, она уже раскурочила свою жизнь, разобрала ее по винтикам, от чего казалось, будто все, что с ней происходит, случается в сотый или даже тысячный раз. Неудивительно, что смерть стала выглядеть чем-то вроде приятного разнообразия: согласитесь, в таком состоянии ума ничто (и менее всего успех) не способно разжечь интерес к жизни.

«Я хочу стать для тебя чем-то особым. Раньше дела у тебя шли хорошо, я же был скорее помехой. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я. Надеюсь, что в данный момент все обстоит иначе».

Стейси нужно найти что-то такое, что придаст смысл ее жизни. Что-то более серьезное.

— Кто заказывал специальное блюдо?

Вопрос стюардессы спасает ситуацию. Иначе страшно представить, что сказал бы Макгрегор в ответ на ее: «Что-то помешало!» Он наверняка в курсе. Ведь бульварные газетенки самых разных мастей разложили историю ее падения, что называется, по полочкам. Стейси Чавес, одаренный ребенок, красотка в гимнастическом купальнике с плаката, голливудская старлетка. Ее крушение. Полминуты клинической смерти на больничной каталке.

— Специальное? Это мне.

Что спасло ее? Знай Стейси точно, возможно, и слово «поправка» наполнилось бы для нее большим смыслом. «Пойти на поправку» — все равно что «заново обрести веру». Правда, ей ничего не известно ни о каком обретении веры.

Просто однажды утром она проснулась, поняла, что находится в больнице, и решила, что все-таки боится смерти. Все прочее — то, что у нее восстановился вес, стабилизировалось кровяное давление, из мочи исчезли кетоны — вполне логично проистекало из этого пробудившегося страха.

Что же случилось? Вряд ли это «победа над болезнью». Скорее Стейси поменяла свою любовь к смерти — такую всеобъемлющую, такую романтическую — на заурядный животный страх.

Чувство, что все позади — неотъемлемая часть ее нынешней жизни: необходимое последствие перехода к нормальному существованию. Однако как постыдно, как грустно осознавать, что все это время она зависала не на алкоголе, не на наркотиках или сексе, а всего лишь упивалась собственным бзиком. Умереть, чтобы ублажить себя, любимую… такое дано лишь избранным. Оказывается, куда сложнее уживаться с самой собой, хотя и не столь эффектно.