Поединок - Павел Блинников

У Андрея сразу похолодело на душе. "Мастер и Маргарита" — его любимая книга, и конечно ему сразу вспомнилась сцена на Патриарших.

— Нет, нет, — улыбнулся мужик, — Я, к сожалению, не Воланд, а вы, к счастью, не Иван Бездомный. Хотя я и профессор, и действительно занимаюсь черной магией.

"Псих или выпендрежник", — подумал Каткин. Но вслух сказал:

— И по какому вы делу к нам пожаловали, профессор? Тоже расшифровывать книги приехали?

— Не расшифровывать, а скорее, искать. Я пишу книгу о Григории Распутине. Мне попался довольно интересный факт, что он и граф Воронцов, когда-то были друзьями. Распутин даже несколько раз приезжал сюда.

— Ну, это вам каждый мальчишка в Воронцово расскажет, что граф, мол, и колдун был, и дьяволу душу продал, и что с Распутиным дружбу водил, и что фамилия у него, настоящая — Дракула. Это уже свежее, в последние десять лет придумали.

— Слухи меня не сильно интересуют, — улыбнулся незнакомец.

— А вас звать как?

— Простите, профессор исторических наук, Григорий Распутин.

— Шуткуете?

— Да нет, меня так действительно зовут. Именно это и стало основной причиной того, что я стал заниматься историей. С такой фамилией грешно не увлечься. Я уже и название книге придумал — "Распутин о Распутине".

— А давно вы к нам приехали, профессор, — сказал Андрей, а про себя подумал, что разговор какой-то странный получается. Теперь уже он сам по Булгакову говорить стал.

— Да вот только час назад и приехал. Зашел в кафе позавтракать, гляжу, машина милицейская подъехала. Ну, я и подумал, случилось что-нибудь. А когда вторая подъехала, я уверился, что что-то серьезное, и решил, что в библиотеку мне сегодня уже не попасть. Заказал себе завтрак поплотнее, ну и водочки, чтоб веселее сиделось. А вы не желаете?

У Андрея уже опустела кружка, и он подумал, почему бы и нет. Все равно, ничего занимательнее опроса соседей не предвидится, а беседа с незнакомцем могла слегка разнообразить это тяжелое утро. Поэтому Андрей встал и пересел за столик к Распутину. Уже позднее он понял, насколько его поведение было неестественным. Чтобы он сел пить водку с незнакомым, и даже подозрительным мужиком, с самого утра, когда его дядю убили, а в соседнем здании находятся его непосредственные начальники. Однако все это он осознал уже позднее, а сейчас, спокойно смотрел, как профессор наливает две рюмки. Зина как раз принесла пельмени. "Надо будет ее расспросить, когда этот фрукт пришел к ней", — подумал Каткин.

— За знакомство! — провозгласил Григорий. Именно провозгласил, таким торжественным тоном он поднял тост.

— За знакомство, — гораздо спокойнее поддержал Андрей.

Выпили. Закусили. В голове Андрея еще сильнее полегчало, но мысли стали как-то путаться. "На старые дрожжи", — подумал он. Однако стал протестовать, когда Распутин, почти сразу, налил по второй.

— Между первой и второй, — бодреньким голосом продолжал тостовать Распутин.

— Поддерживаю! — уже бодрее отозвался Андрей. Голова полностью перестала болеть, а мысли все больше разбредались куда-то вдаль.

— Ну, так я прав? — спросил Распутин.

— Насчет чего?

— Насчет того, что в библиотеке что-то случилось.

— Случилось. Убийство.

— Как интересно. И кого же убили?

— Дядю моего, — сказал Андрей, и приготовился выслушивать соболезнования, но Распутин его удивил:

— Но ведь вы были с ним не слишком близки, не так ли?

Это слегка возмутило Андрея. "Вот свинья. Хоть и прав, а все же свинья. Нельзя гадости такие про мертвых нести", — подумал он.

— А с чего вы взяли? — подчеркнуто спокойно спросил он.

Профессора ничуть не смутил этот вопрос. Он налил еще две рюмки и сказал:

— Это просто логическое умозаключение. Когда вы вошли, то не сказали, чтобы вам налили в память о вашем дяде, а сказали, что вам плохо от того, что вы вчера перебрали на дне рождения. Из этого я и решил, что, если вы ставите первопричиной для того, чтобы выпить кружку пива утром не смерть близкого человека, а похмелье после дня рождения, то, наверное, у вас были не очень хорошие отношения с родственником.

Он поднял рюмку, Андрей машинально поднял свою. Чокнулись. После третий в голове Андрея начали твориться странные вещи. Распутин то начинал казаться ему гораздо старше, то наоборот моложе, а то и вовсе женщиной.

— А у вас машина довольно приличная! — вдруг заявил Андрей. Его все сильнее и сильнее развозило.

— Какая машина? — вдруг насторожился Распутин.

— Ну как же, белый мерс. Класс. Я на такой и за десять лет не наскребу.

— А вы разве видели мою машину? Странно, я предполагал, что ее никто не увидит.

Для Андрея это утверждение показалась абсурдным. Как можно не заметить такую машину? Но тут произошло еще кое-что. Андрею поплохело. Причем, очень сильно. Он посмотрел на Распутина, тот явно плыл перед глазами, и больше не казался ни старым, ни молодым, ни тем более женщиной. Распутин расплывался так, что непонятно, где у него голова, а где ноги. Он переливался по кругу, как змея, пожирающая сама себя. Перед Каткиным как будто предстал калейдоскоп из профессора.

"Да какой он нахрен Распутин!" — вдруг пронеслось у него в голове. И тут же все кончилось, и калейдоскоп, и дурнота. Он вдруг осознал, что сидит за столом со странным типом, который в первую очередь тянет на подозреваемого. Еще раз внимательно посмотрев на незнакомца, Андрей увидел, что перед ним — обычный субъект стандартной наружности, даром что одет в дорогой костюм. Профессор тоже посмотрел на Андрея как-то по-другому, и вдруг заявил:

— Счет!

— Э-э-э, нет, господин Распутин, — наконец стал вести себя адекватно Андрей. — Мы с вами еще не закончили. Здесь напротив убийство произошло, и я по долгу службы должен вас задержать, и допросить. А то вдруг вы видели кого, или еще что? Нет, вы задержитесь ненадолго, а мы с вами побеседуем.

— А вы, стало быть, милиционер? — задал глупый вопрос профессор. На Андрее красовалась новенькая милицейская форма, и сомневаться в его статусе не приходилось.

— Ну, да, — слегка растерялся от такого вопроса Андрей.

— Стало быть, и документик имеется? — противно произнес Распутин. Все его прежнее очарование окончательно испарилось. Перед Андреем сидел обычный и противный богач. Каткину столько раз приходилось видеть таких, что он почти машинально достал документы и протянул с единственной мыслью: "Лишь бы яичницей не запачкал". Профессор взял корочку и стал пристально рассматривать. Прошло как минимум минута. Андрей уже хотел возмутиться и забрать удостоверение, как вдруг, профессор не своим, а каким-то звонким голосом сказал: