Дорогой, единственный, любимый - Джоан Реддин

— Почему я не остановилась и не поела по дороге? Зачем я вообще поехала? Сидела бы сейчас в Бьюмонте, смотрела телевизор и жевала попкорн! Но нет, я послушалась свою взбалмошную сестру, бросила спокойную, налаженную жизнь и помчалась сломя голову неизвестно куда!

Мелоди вздрогнула, вспомнив свои приключения на кухне. В большом буфете она обнаружила двенадцать банок кошачьего корма, несколько пакетиков консервированных супов и банку рыбных консервов. На другой полке стоял пакет крекеров и несколько бутылок виноградного сока. И все.

И в этот миг… Мелоди могла бы поклясться на целой стопке Библий, что услышала смех. Тихий, чуть дребезжащий старушечий смех.

— Тетушка Прю? — прошептала Мелоди. Она понимала, что это лишь дурацкие шуточки переутомленного мозга, и все равно умирала от страха. — Тетушка Прю, это вы?

Странный звук повторился. Казалось, он доносился из коридора. Замирая от ужаса, Мелоди приоткрыла дверь — и облегченно вздохнула, когда в щель проскользнула полосатая кошка и, громко мурлыкая, начала тереться о ее ноги мокрым грязным боком.

Через несколько минут на столе уже горело множество свечей. Старушка Тилли ела кошачий корм из фарфоровой соусницы и была совершенно счастлива. Мелоди грызла черствые крекеры, запивая их виноградным соком, и счастлива не была.

Закончив ужин — впрочем, назвать это ужином можно было только из вежливости, — Мелоди, пыхтя и стараясь не наступить на кошку, потащила тяжеленные чемоданы на второй этаж. В комнате наверху было так холодно, что от дыхания в воздухе клубился пар. Поэтому Мелоди и решила затопить камин.

Что из этого вышло, мы видели.

— Все, ложусь. На сегодня хватит.

С усталым вздохом Мелоди присела на скамеечку и начала расшнуровывать мокрые кроссовки. Тилли уже свернулась клубочком в ногах кровати.

— Знаешь, киска, проливной дождь здорово промывает мозги. — Мелоди со вздохом поднялась. — Спать пора, окончен день. Господи, не наказывай меня еще одним таким же.

Она легла, зарывшись в перину, и почувствовала, как блаженное тепло обволакивает усталое тело.

— Что ж, по крайней мере стелить постель я умею. Еще бы горячую ванну…

Слезы хлынули внезапно и с пугающей силой. Глухие рыдания разрывали грудь Мелоди. О чем она плакала? О неудавшейся жизни. О Майкле и о своих надеждах на счастливый брак. Об отце, о боли, которую ему причинила, о его предсмертных страданиях, которые не смогла облегчить. О себе и обо всех своих несбывшихся мечтах. Наконец слезы утихли, и на смену горю пришел гнев.

— Ради всего святого, Мелоди Мелоун Блейк, хватит! — воскликнула она. — Меня уже тошнит от твоих причитаний! Неудивительно, что Элмон и Джорджия потеряли терпение! Хватит прибедняться! Таких развалин, какой ты себя воображаешь, и на свете-то не бывает! — Она откинула одеяло и сердито фыркнула. — Тебе выпала удача, за которую многие готовы жизнь отдать. Ты можешь начать все сначала — по-честному, без всяких условий.

Мелоди сделала паузу, прислушиваясь к тишине, и продолжала увещевательную речь.

— Тебя здесь никто не знает. Ты можешь заниматься чем хочешь, быть кем хочешь. Тебе никто слова не скажет. Впервые после маминой смерти ты отвечаешь только за себя. Элмон и Джорджия выросли, у них своя жизнь. Майкла больше нет, и не надо ему угождать. Папы тоже нет. Да, ты его разочаровала — и что дальше? Теперь уже ничего не поделаешь. Если хочешь, можешь и дальше погрязать в тошнотворной жалости к себе. А если не хочешь, тогда возьми себя в руки! У тебя все получится! И уже однажды получилось. Когда умерла мама, ты взвалила на себя всю семью. Папа работал, а ты растила Элмон и Джорджию. Джорджия никогда не окончила бы колледж, если бы не ты!

При мысли о младшей сестре у Мелоди потеплело на сердце. Чем-чем, а уж слабостью характера Джорджия не отличалась. Делом своей жизни она выбрала социальную защиту неимущих и в свои двадцать шесть была заместителем директора и членом правления Нью-Орлеанского центра помощи бездомным. В самые тяжелые минуты Мелоди утешалась мыслью об успехах Джорджии.

— Ты была взрослым, умным, самостоятельным человеком, — громко продолжала она и вдруг осеклась. Перед ее сознанием ясно предстала истина, которую Мелоди уже несколько лет гнала от самой себя. — Неужели все дело в замужестве? И я позволила Майклу превратить меня в беспомощную тряпку?

Теперь Мелоди с ужасом и запоздалым раскаянием понимала, что отец и сестры были правы. Всегда и во всем правы.

— А ты, идиотка, все пропускала мимо ушей! Что ж, лучше поздно, чем никогда. Выкинь из головы все, чем тебя потчевал Майкл, и начни все сначала. Не сиди сложа руки. Наводи порядок в доме. Пиши следующую книгу. Делай, что хочешь, только сама. Прошлое ушло: постарайся, чтобы оно не вернулось.

Неважно, что скажут адвокаты. В любом случае, у тебя есть чудесный старый дом, полный старинных вещей и воспоминаний.

«И девять долларов в кармане», — шепнул противный голос.

— Да, ну и что? О чем тут реветь? Можно устроиться на работу, можно что-нибудь продать. — Ее голос понизился до боязливого шепота. — Можно даже продать книгу… или две. И запомни, Мелоди Блейк: сегодня ты в последний раз ревела в подушку!

Мелоди откашлялась и начала дышать глубоко и размеренно.

— Завтра ты встанешь с улыбкой на лице, — внушала она себе. — Ты бесстрашно встретишь новый день и все, что он принесет. У тебя все получится. И сегодня ты все сделала правильно. Да, не так, как папа или Майкл, не так, как Элмон и Джорджия. Как Мелоди. Да, ты не похожа на сестер. Но подумай немного: кто их вырастил? Кто помог им стать сильными, смелыми, независимыми? Да ты себя явно недооцениваешь!.. Ты сделала все, что надо было сделать. Может быть, не блестяще, но сделала. И хватит думать о еде! Раньше ты, бывало, обходилась вообще без ужина!

Да, ты не приняла ванну перед сном. А дождь — чем тебе не ванна? Здесь никого нет. Никто над тобой не смеется, не отпускает дурацких шуточек. Перед тобой — новая жизнь, и, клянусь Богом, я не позволю тебе спрятать голову в песок, уподобляясь страусу.

Ее слова отозвались эхом в огромной комнате, и наступила тишина. Никто не засмеялся, не назвал ее глупышкой, не велел идти спать. Никто больше не опекал ее. Мелоди слышала только потрескивание огня, который сама развела в камине, сонное мурлыканье кошки, которую сама накормила, да от постели, которую она сама постелила, поднимался теплый запах кедра и лаванды. «Все верно, — подумала Мелоди. — Теперь все в моих руках. Я могу полагаться только на себя. Господи, дай мне силы».

Она залезла под одеяло и закрыла глаза. В камине трещал огонь, и казалось, что старый дом похрапывает во сне. Дом больше не был молчаливым и заброшенным: у него появилась хозяйка.