Путь домой - Алексей Гравицкий

Я резко ухватил мужика за плечо и развернул к себе. Судя по лицу, тот этого явно не ожидал, но быстро сориентировался. Не успел я и рта раскрыть, как мне в челюсть прилетел кулак.

Зря. Лучше бы он меня убил, честное слово. Я всегда готов к мирным переговорам, я умею убалтывать. Я могу оттягивать драку, даже если меня стукнут. Но только не по лицу. Один даже легкий удар по щеке и все. Перед глазами поднимается кровавая пелена, и я не успокоюсь, пока не засвечу тому уроду, что дотянулся до моей физиономии. Это еще со школы.

В голове затуманилось, перед глазами поплыло. И я кинулся на тайца.

Ударил. Попал.

Конферансье, однако, вернул мне зуботычину.

Мы быстро обменялись еще парой коротких ударов и сцепились. Таец оказался тяжелым. Очень. Мгновение — и мы уже валялись на растрескавшемся, поросшем травой асфальте.

Я больно ударился спиной. Мужик приземлился удачнее и мгновенно оказался сверху.

Попытка стряхнуть его не увенчалась успехом. Куда там! В нем было килограммов сто, если не больше. Невероятная для тайца туша.

Я попытался вывернуться. Бесполезно. Ткнул наудачу куда-то рукой и получил с маху по роже. Затем еще. Мужик заорал яростно, уже не по-русски.

Ну вот, сейчас он меня забьет и будет в этой клоаке одним трупом больше. Никто и не заметит.

Сквозь шум крови в ушах прорвался негромкий тупой звук. Что-то тюкнуло. Крик оборвался. Мой противник повалился на меня и обмяк. Чертыхаясь, я не без труда выполз из-под туши.

Звезда стояла рядом. В руках она сжимала солидных размеров булыжник. На орудии пролетариата виднелась кровь и несколько прилипших волосинок.

Я покосился на мужика. На затылке у того чернела кровью рана.

Звезда протянула руку, предлагая помощь. Я покачал головой и поднялся самостоятельно. Ткнул кулаком себе в грудь.

— Я — Сергей, — представился медленно, чуть ли не по слогам.

Звездочка откинула булыжник и повторила жест.

— Я…

Далее последовало такое непроизносимое мяуканье, что я лишь отмахнулся:

— Понятно. Звезда, короче говоря.

Звезда кивнула, опять заговорила что-то на своем родном наречии. Ткнула себя в грудь, тиснула меня за отельную браслетку и показала пальцами правой руки идущие ножки.

И мы пошли.

К пришибленному булыжником конферансье мы более не возвращались. Почему он себя так вел, и кем он вообще был, я не интересовался. Звезда не рассказывала, а я не спрашивал. Честно говоря, мне это было уже неинтересно. Какой смысл в информации, если она не несет практической ценности?

А Звездочка так с тех пор со мной и ходила. Почему? Может, потому, что я за нее вступился перед тем мужиком…

Шаг в сторону, и я, зажмурившись, вошел в стену света. Который раз — не знаю. Может, трехсотый, может, пятисотый, может, вовсе тысячный. Я не считал. Если считать, можно спятить.

Красный свет остался с той стороны, свист оборвался. Но и шума живой улицы не было слышно. Замутило.

Я сделал еще пару шагов для верности и открыл глаза. В груди екнуло.

Мы стояли на мосту. Помимо нас здесь застыли разве что ржавые остовы нескольких машин. Было утро. Хотя еще секунду назад по ту сторону стены солнце клонилось к закату. Теперь небо золотилось на востоке. Прохладный ветерок гнал редкие, но плотные облака. Шуршали кусты и ветви молодых деревьев. Склоны над рекой заросли по полной. Еще бы. Здесь не было асфальта и бетона, которые могли бы удержать природу.

В стороне от моста над рекой, на взгорке, высились обшарпанные серо-красные стены кремля, вгрызались зубчатым краем в осеннее небо. Деревянные крыши на башнях потемнели, прогнили, провалились.

На небольшом открытом пространстве у стены тлело несколько костров. Видно, с ночи. У одного согнулась человеческая фигурка. Человек подремывал.

От проплешины с кострами в стороны разбегалась буйная поросль.

Берега речушки заболотились. Поодаль от кремлевских стен и по другую сторону реки высились дома вполне себе современного города. С поправкой на тридцатилетнюю спячку естественно.

Но самое главное: это был наш кремль. Отечественный. Не знаю, в каком городе, но в русском. Русским здесь было всё — от очертаний архитектуры до засранного пейзажа.

Гой ты, Русь, моя родная, хаты — в ризах образа…[10]

— Khīnk, — ругнулась за плечом Звездочка.

Я обернулся. Стена света шла точно по краю моста, по всей длине. Удачно. Будь она на пару метров дальше, мы бы вышли не на мост, а в воду. Купаться в сентябре ранним утром — не самое большое удовольствие.

— Мы где? — мягко поинтересовалась Звездочка.

— В России, — я пытался сказать это как можно спокойнее, но дыхание перехватило, и в голосе прозвучала ненужная патетика.

Вдалеке скрипнуло. Распахнулись ворота кремля и наружу с резкими криками погнали людей. Звуки в прохладном утреннем воздухе над рекой разносились удивительно далеко. Да и ветер был в нашу сторону, так что происходящее на взгорке было слышно так, словно я стоял рядом.

Впрочем, можно было ничего и не слышать. Картинки было вполне достаточно для понимания расстановки сил. Несколько вооруженных, уверенных в себе людей командовали толпой простых смертных. Народ со стороны напоминал покорное стадо. Гаркающие приказчики — пастухов.

Извечная беда русского народа — терпеть, пока совсем не припрет. Терпеть все что угодно, пока есть опасение потерять хоть последнюю рубаху и черствый сухарь с водой, но гарантированный и по расписанию. Вот если отобрать эти последние крохи и уверенность, что их выдадут по расписанию, тогда стадо звереет, и, как рассказывали в школе, ярость благородная вскипает как волна.

Здесь до ярости было далеко. Людское стадо под присмотром погонщиков разбрелось по склону и занялось выкорчевыванием кустов и молодых деревьев.

— Сережа, — мяукающее позвала Звезда.

Я продолжал разглядывать крепость и работающих людей. Происходящее мне не очень нравилось.

— Знаешь что, — ответил я, — не нравится мне здесь. Пойдем-ка в другую сто…

Я обернулся и осекся. Звезда сверлила меня глазами, будто пыталась на что-то намекнуть. Намеки были уже излишни. На другом конце моста, там, куда я собирался уйти подальше от кремля, стоял крепкий парень лет двадцати пяти с ружьем. Ружье смотрело на меня. Кажется какой-то ТОЗ. Но с нескольких десятков шагов, что гладкоствольное, что нарезное — радости мало.

— Привет, — улыбнулся парень, не опуская ружья.

Ощущения были странными. С одной стороны, я чувствовал радость оттого, что впервые за полтора месяца слышу родную речь без акцента. С другой — ни соотечественники у кремля, ни братан с ружьем, готовый сделать во мне дырку, счастья не добавляли.

— Здорова, земеля, — нарочито простецки отозвался я. — Ты ствол-то опусти.

— Со стволом-то я разберусь, — так же улыбчиво сказал парень. — А ты арматурку-то бросай. Земеля.

Последнее слово прозвучало с издевкой.

— Сережа? — Звезда вскинула бровь в непонимании. Видимо мягкий тон и улыбки сбили ее с толку. — Что случится?

Знать бы что случится, соломки б подстелил.

— Ничего не случится, — спокойно сказал я и отбросил арматуру.

— Вот это правильно, — благосклонно кивнул парень. — Серега, значит?

Я кивнул. Парень подошел чуть ближе, но расстояние выдерживал и ТОЗ не опускал.

— Я Толян, — представился он небрежно. — А бабу как звать?

Моя спутница привычно замяукала. Толян изменился в лице, крякнул, озадаченно посмотрел на меня.

— Звезда, — пояснил я.

— Окейно, — кивнул Толян. — Ну чо, топайте, звёзды. А я следом.

Сказано это было все в той же ненапряжно-опасной манере. Я кивнул и пошел вдоль светящейся стены по мосту, в сторону кремля. Можно, конечно, в стену метнуться и снова уйти, но далеко ли? И потом — какой в этом смысл? Все-таки здесь свои. Не тайцы, не китайцы и прочие Балодисы. Со своими договориться можно завсегда.

В последнем я далеко не был уверен, но шарахаться еще и от своих совсем не хотелось. Устал я шарахаться. Такая хрень.

Парень позади будто споткнулся, сбился с ходу. Звякнуло. Снова зашуршали шаги. «Подобрал мою арматурину, — пришла догадка. — Бережливый».

Мост закончился. Я хотел оглянуться на Толяна, но тот сам подал голос:

— Левее забирай.

Я послушно повернул влево. Сквозь асфальт растительность пробивалась не шибко сильно. Зато дальше, где раньше видимо было что-то типа парка, теперь поднимался натуральный лес.

— Там тропинка будет, — пояснил словоохотливый Толян.

Он был мил и любезен, но я чувствовал прицел ТОЗа настолько, что чесалось между лопатками.

— Опусти ружье, — попросил я.

— Не ссы, стрелять не стану, если вы дурить не будете, — усмехнулся Толян. — Фара велел тех, кто на мост приходит, в целости и сохранности доставлять.