Грехи отцов наших - Лоренс Блок

Никого из присутствующих раньше я не встречал.

— Знаешь Барни Сегала? Наконец-то ему воздали по заслугам — назначили начальником Семнадцатого участка.

— Отличный парень!

— Да, один из лучших. Ты давно уволился, Мэт?

— Уже несколько лет.

— Ну да, ну да! Как поживают Анита и мальчики?

— Спасибо, у них все хорошо.

— Поддерживаешь с ними связь?

— Время от времени.

Когда мы поравнялись со стойкой дежурного, Келер вдруг остановился и неловко откашлялся.

— Почему бы тебе опять не надеть значок полицейского, а, Мэт?

— Нет, Эдди, этого не будет.

— Жаль.

— Каждый занимается тем, чем должен заниматься.

— Да, ты прав. — Он встряхнулся, заставил себя вернуться к нашему делу: — С Пэнкау я договорился, он встретится с тобой сегодня, около девяти вечера. Будет тебя ждать в баре Джонни Джойса, это где-то на Второй авеню, точнее не помню.

— Не трудись, Эдди, местечко мне знакомо.

— Прекрасно! Там его хорошо знают. Спроси у бармена, и он тебе его покажет. Кстати, у парня сегодня выходной, так я ему пообещал, что он не пожалеет, если поговорит с тобой, уж не обессудь.

Я успокоил лейтенанта, что тот все сделал верно: Пэнкау непременно получит должное вознаграждение. С этим я направился к выходу.

— Мэт! — окликнул меня Эдди. Я повернулся. — Что, черт подери, ты собираешься из него выудить?

— Хочу поинтересоваться, какие именно нецензурные выражения употреблял Вэндерпол…

— Все шутишь? — Я покачал головой. — М-да, ты такой же чокнутый, как и этот Вэндерпол, вот что я тебе скажу. Представляю, чего тебе предстоит наслушаться, если решишь и Пэнкау осчастливить новой шляпой!

Глава третья

Бетьюн-стрит оказалась неширокой улицей, идущей от Гудзона в западном направлении. По обеим сторонам — жилые дома, отгородившиеся от проезжей части молодыми деревцами, многие из которых были любовно забраны невысокими оградками с трогательными табличками типа «Наше любимое дерево» и «Пожалуйста, держите вашу собаку на поводке».

Дом 194 был сложен из добротного кирпича и, судя по фасаду, совсем недавно отремонтирован. Квартир насчитывалось ровно пять — по одной на каждом этаже. У шестой кнопки на дверной панели висела табличка «Управляющий». Эту кнопку я и нажал.

Появившейся на звонок женщине на вид можно было дать лет тридцать пять. Одета в белую мужскую рубашку с двумя расстегнутыми верхними пуговицами и заляпанные краской, выцветшие джинсы; телосложением она напоминала пожарный гидрант. Коротко стриженные волосы ее, казалось, кто-то наугад обкорнал затупившимися ножницами. Но, как ни странно, ее вид не был отталкивающим.

Замерев в дверном проеме, она окинула меня оценивающим взглядом. Ей хватило нескольких секунд, чтобы определить, что перед ней стоит не кто иной, как полицейский. Вежливо представившись и выяснив, что ее зовут Элизабет Антонелли, я сказал, что хотел бы с ней поговорить.

— Это еще о чем?

— О ваших жильцах с третьего этажа.

— Вот черт! А я-то думала, что с этим покончено. Только вот все жду не дождусь, пока ваши ребята откроют наконец дверь и разрешат выкинуть их шмотки. Домовладелец требует, чтобы я предлагала квартиру новым жильцам, а я и войти туда не могу.

— Квартира все еще опечатана?

— А вы что там у себя друг с другом не общаетесь, что ли?

— Я не из полиции. Частный детектив.

Глаза женщины заметно округлились; теперь, когда она узнала, что я не полицейский, ее симпатии уже были на моей стороне, однако она терялась в сомнениях: нужно ли тратить на меня свое время, если я лицо неофициальное. Подумав немного, она проворчала:

— Послушайте, вы оторвали меня от дел. Я художница и сейчас как раз работаю.

— Уверяю, я не займу у вас много времени. Отделаться от меня будет довольно сложно.

Она несколько секунд подумала, резко повернулась и вошла в дом.

— Что-то здесь прохладно. Пошли вниз, побеседуем, но только недолго, ясно?

Вслед за ней я спустился на полпролета, в цокольное помещение, где находилось ее жилище, — одна-единственная, но довольно просторная комната с притулившейся в углу кухонькой и железной койкой у стены напротив. С потолка свисали какие-то трубы и электрические провода. Занималась управляющая монументальной скульптурой, о чем свидетельствовали несколько ее произведений, расставленных там и сям по комнате. Над чем художница трудилась сейчас, я так и не понял: странной формы конфигурация была обмотана влажной тряпкой, а вот те, что торчали на виду, были выполнены в абстрактной манере и больше всего напоминали гигантских чудищ со дна морского. На мой непросвещенный взгляд, конечно.

— Вряд ли я смогу вам много рассказать, — сменив тон, проговорила женщина. — Присматриваю за домом, потому что таким образом избавлена от квартплаты, а это, как вы понимаете, очень удобно. Я всегда под рукой, на этюды не хожу, могу уладить любое недоразумение, починить, если что-то не в порядке, и к тому же вовремя наорать на кого надо и выбить деньги из неплательщиков. Почти все время провожу здесь за работой, а то, что происходит у жильцов, — не мое дело.

— Скажите, вы знали Вэндерпола и мисс Хэннифорд?

— Видела несколько раз.

— Когда они сюда въехали?

— Дайте подумать. В апреле будет два года, как я перебралась в этот дом, а Хэннифорд появилась незадолго до меня. Что касается того типа, он съехался с ней чуть больше года назад. Если не ошибаюсь, незадолго до Рождества.

— Значит, они не сразу стали жить вместе?

— Нет. Раньше она жила кое с кем другим.

— С мужчиной?

— С женщиной.

Как звали приятельницу Венди и чем она занималась, Антонелли не знала. Зато без всяких уговоров дала адрес домовладельца. Я спросил, что она может вспомнить о Венди.

— Да немногое. Как правило, запоминаются те, кто доставляет беспокойство. А у нее никогда не собирались буйные компании, магнитофон по ночам не орал. Пару раз я заглядывала к ней в квартиру — они сами меня вызывали. Несколько месяцев назад, например, в спальне вышел из строя вентиль на батарее, и они чуть не задохнулись от жары. Ну, обратились ко мне, я вентиль и поменяла.

— Квартиру они содержали в чистоте?

— Да, очень за порядком следили. У них чистенько, красиво, да и обстановочка первоклассная. — Она на секунду задумалась. — Наверное, это все благодаря ему. До его появления я тоже туда заглядывала, и тогда так не было. Похоже, у парня имелся вкус.

— Вы знали, что она была проституткой? — задал я очередной вопрос.

— А я и сейчас ничего об этом не знаю, — последовал решительный ответ. — В газетах какой только ерунды не напишут!

— Так вы не считаете, что мисс Хэннифорд занималась проституцией?

— У меня на этот счет нет никакого мнения. Жалоб никогда не поступало; к тому же она могла принимать у себя хоть десять мужиков на дню, и я бы ничего об этом не знала.

— Гости у нее часто бывали?

— Я же только что сказала: мне ничего об этом не известно. Мимо моей комнаты гости не ходят, сразу поднимаются наверх.

Я спросил Элизабет об остальных жильцах. Как я уже упоминал, в доме было пять квартир, каждая из которых занимала целый этаж. Управляющая дала мне список всех проживающих и добавила, что если они согласятся отвечать на мои вопросы, я могу переговорить с ними. Со всеми, кроме пары с верхнего этажа, поскольку в данный момент они находятся во Флориде и вернутся только в середине марта.

— Ну, довольно с вас? — спросила она. — Я бы хотела вернуться к своей работе.

Она в нетерпении размяла пальцы, соскучившиеся по глине.

Я поблагодарил экстравагантную скульпторшу за помощь.

— Да чего там, я ведь не так уж много вам рассказала…

— Ну, кое-что вы могли бы добавить.

— О чем это вы?

— Охотно верю, что вы не знали ни парня, ни девушку, да и вообще мало интересуетесь частной жизнью жильцов, это понятно. Однако так или иначе у человека невольно формируется то или иное представление о людях, с которыми приходится постоянно сталкиваться на протяжении длительного времени. Так что мнение о них у вас все-таки должно было сложиться. Конечно, под влиянием последних событий вы могли изменить свою точку зрения, но мне бы очень хотелось услышать, что вы думаете об этой паре.

— Зачем вам это знать?

— Вы помогли бы мне понять, как эти люди выглядели со стороны. Ведь вы, ко всему прочему, художник, человек искусства, значит, вам присуща точность восприятия.

Она прикусила зубами ноготь мизинца. Подумала и сказала:

— Да, кажется, понимаю. Вот только не знаю, с какой стороны подойти к делу.

— Вас поразило известие об убийстве?

— Это естественная реакция, кто угодно был бы поражен.

— Но ведь существенную роль сыграло еще и то, что вы их знали.