Только не говори маме. История одного предательства - Тони Магуайр

Автобус довез нас до железнодорожной станции, где было много цветочных лотков и дружелюбных носильщиков. Мы сели на поезд до Мидлендз, где сделали пересадку до Кру. Я сидела в купе и смотрела, как поднимается в облака паровозный дым, вслушивалась в стук колес, и мне казалось, будто они отбивают: «Мы едем в Северную Ирландию, мы едем в Северную Ирландию».

Я едва могла усидеть на месте, но волнение не сказалось на моем аппетите. Заботясь о нашем бюджете, мать заранее упаковала продукты в дорогу. И вот теперь, развернув коричневую бумагу, я обнаружила сэндвичи с отварной говядиной и яйцо вкрутую, которое очистила и съела, глядя в окно. Затем мне досталось сочное яблоко, а мать налила себе чай из термоса. В отдельном пакете лежали объедки для Джуди, бутылочка воды и маленькая пластмассовая миска. Собака съела все до крошки, благодарно облизала мне пальцы, свернулась клубком в ногах и уснула. После того как мы поели, мама взяла влажную салфетку из другого пакетика, вытерла мне лицо и руки, а потом достала позолоченную пудреницу и быстро пробежалась пуховкой по своему носу и подбородку. Поджав губы, она накрасила их своей любимой темно-красной помадой.

Станция Кру оказалась большой и шумной, грязной и тускло освещенной, совсем не похожей на сияющие свежей штукатуркой вокзалы Кента. Мама укутала меня в шерстяное пальто, дала мне в руку поводок с Джуди, после чего занялась нашим багажом.

Согласованный с расписанием пароходов поезд Кру — Ливерпуль был забит счастливыми пассажирами, пребывающими в отпускном настроении, многие из них были военнослужащими, которые ехали домой на побывку. Недостатка в помощниках не было, и десятки рук потянулись к нашим сумкам, чтобы поставить их на верхнюю полку. Джуди получила множество комплиментов и дружеских похлопываний, и мне это было приятно. Моей миловидной матери, с темными волосами до плеч и изящной фигуркой, пришлось объяснять не одному военному, что ее встречает муж в Белфасте.

Достав свои книжки-раскраски и карандаши, не желая упускать ни минутки, я отчаянно пыталась не смыкать глаз, но безуспешно. Через час меня сморил сон.

К тому времени, как я проснулась, мы уже прибыли в Ливерпуль. Сквозь клубы дыма я наконец разглядела наш паром — серую громадину, возвышавшуюся над нашими головами. Тень от нее накрывала толпы пассажиров, которые, нагруженные своим багажом, ринулись к причалу. Уличные фонари тускло освещали маслянистую воду под мерно раскачивающимися лодками. До сих пор мне доводилось видеть лишь рыболовецкие суденышки в Рамсгейте, так что мне даже в голову не приходило, что мы можем путешествовать на таком огромном судне. Крепко зажав в руке поводок Джуди, я прижалась к матери, и мы вместе поспешили в хвост очереди, выстроившейся у трапа.

Все те же руки добровольных помощников помогли нам забраться на борт, где стюард в белом кителе проводил нас до скромной каюты второго класса, обставленной деревянным стулом, одной койкой и маленьким умывальником.

— Что, мы вдвоем будем спать здесь? — удивленно воскликнула я.

Стюард потрепал мои волосы и рассмеялся:

— Конечно, ты ведь не такая большая!

В ту ночь я прижалась к матери, и качка так меня убаюкала, что я проспала все двенадцать часов пути. Я даже не испытала морской болезни, которая, как сказал стюард, принесший нам утренний чай с тостами, скосила многих пассажиров.

Мы прибыли в Белфаст перед рассветом и снова встали в очередь, теперь уже чтобы сойти на берег. Пассажиры махали руками, перегибаясь через перила, но мне, слишком маленькой, приходилось сдерживать свое нетерпение. Как только паром окончательно причалил к берегу, опустили трап, и перед моими глазами предстал Белфаст.

Лучи восходящего солнца сверкали на влажной брусчатке пристани, по которой сновали маленькие пони с груженными багажом тележками. Встречающие обступили трап, на их лицах сияли широкие улыбки. Мой слух резанул грубый североирландский акцент приветствий, которыми обменивались родственники и друзья.

Все вокруг выглядело и звучало странно и непривычно, пока мы высматривали отца. Мы с мамой увидели его одновременно — он шел прямо на нас, широко улыбаясь. Он крепко обнял и поцеловал мать, потом подхватил меня на руки, закружил и звонко чмокнул в каждую щеку. Джуди с подозрением обнюхивала его ноги, и впервые ее хвостик не вилял.

Он говорил о том, как скучал без нас, как рад нашему приезду, с каким нетерпением все ждут встречи с нами. Подхватив наши чемоданы, он повел нас к машине.

Автомобиль, как сообщил отец, заговорщически подмигнув, он взял напрокат, чтобы облегчить нам финальный этап путешествия. Мать засветилась от удовольствия, услышав, что он не хотел утомлять ее поездкой на поезде до Коулрейна, теряя счастливые мгновения, которые можно было провести вместе.

Меня усадили на заднее сиденье, укутали теплым пледом, и так начался наш последний переезд. Он держал мать за руку, и я слышала, как он говорил ей:

— Все будет совсем по-другому, вот увидишь, здесь мы будем счастливы. Антуанетте тоже будет хорошо, все-таки на свежем воздухе — не в городе.

Мать склонила головку ему на плечо, и он потерся об нее своей рыжеволосой головой. В тот день их счастье было по-настоящему осязаемым. Даже для меня, маленькой девочки, это было очевидно.

Впервые в жизни я почувствовала себя лишней. Все внимание отца было сосредоточено на матери. Я видела ее улыбки, на этот раз предназначенные не мне, и понимала, что родители поглощены друг другом. Смутная тревога, словно предупреждение о грядущих переменах, постепенно овладевала мной, пока я разглядывала проплывающие за окном пейзажи.

Передо мной появились ирландские горы цвета индиго, их вершины еще были спрятаны в утренней дымке. А по суровым равнинам были разбросаны приземистые серые домики, так не похожие на нарядные черно-белые, крытые соломой коттеджи Кента. На полях, разгороженных низкими каменными изгородями, овцы жались друг к другу в поисках тепла. Мы проезжали крохотные деревушки, где в одном из домов находился единственный на всю округу магазин. Свиньи, вокруг которых топтались тощие куры, умиротворенно валялись в грязных дворах одноэтажных ферм. Дети махали вслед нашей машине, и я махала им в ответ, поднося к окну Джуди, чтобы она тоже могла их видеть.

Решив, что Ирландия мне понравилась, я переключилась на мысли о своих ирландских родственниках. Хотя я и любила бабушку по материнской линии, оставшуюся в Англии, мне не терпелось познакомиться с новой родней. Еще до отъезда мама все пыталась описать их, но картинки у меня так и не сложилось. Насколько я знала, они видели меня еще в младенчестве, но я никого, разумеется, не помнила.

Поля сменились широкими дорогами с большими домами на живописных участках, а потом и рядами компактных домов с эркерами и палисадниками за аккуратно подстриженными изгородями. За ними потянулись дома ленточной застройки с бесцветными кустарниками за низкими заборами.

Отец сказал, что скоро будет дом его матери, где нас ждет ланч, и я сразу вспомнила, что хочу есть. Со времени завтрака, состоявшего из жидкого чая с тостом, прошло уже несколько часов.

Вскоре вся зелень куда-то исчезла, улицы становились все более узкими, а дома мрачными. Наконец мы свернули на улицу, вдоль которой стояли крохотные домики из красного кирпича. Их парадные двери открывались прямо на тротуар. Это, как сказал отец, квартал, где он вырос и где жили мои ирландские родственники, в том числе и бабушка с дедушкой. Я, вытянув шею, пыталась разглядеть улицу, совершенно не похожую ни на одну из тех, что мне доводилось видеть раньше.

Какие-то женщины в платках поверх бигуди выглядывали из-за дверей, перекрикивались через улицу с соседями, попутно присматривая за своими сопливыми детьми, возившимися в сточных канавах. Другие, с голыми ногами, в домашних тапочках, стояли, прислонившись к стенам домов, дымя сигаретами. Дети в потрепанных одеждах играли в крикет, забрасывая мяч в нарисованные на стенах воротца. Собаки неопределенной породы заливались яростным лаем, подпрыгивали, пытаясь перехватить мяч. Мужчины в подтяжках поверх футболок бесцельно прогуливались по тротуару — руки в карманах, на головах кепки, — а некоторые стояли группками и, как казалось со стороны, увлеченно беседовали.

Стоило нам припарковаться, как нашу машину окружили собаки. Не зная, насколько дружелюбно они настроены, я взяла Джуди на руки и крепко прижала к себе. На мою заботу она ответила тем, что завиляла хвостом и стала вырываться, норовя спрыгнуть на землю. Нас встречала невысокая полная женщина с седыми волосами и широкой улыбкой на лице.

Она крепко обняла отца и распахнула дверь. Мы прошли мимо крутой лестницы с голыми ступеньками и прямо с тротуара попали в маленькую гостиную дома бабушки и дедушки.