Отрешенные люди - Вячеслав Софронов

- А нельзя ли, ваше высокопревосходительство, - осторожно заговорил Михаил Корнильев, - колодников, да беглых людей к нему на фабрику на первое время определить?

- И сколь человек возьмешь? - поинтересовался губернатор, но от его внимания не ускользнуло, что купцы удивительно быстро переключились на колодников, не стали больше настаивать на приписке к фабрике татар. Видать, продумали все заранее и теперь играли с ним, как с мальчиком в лапту, словно заставляли кидаться из одного угла в другой.

- Поболе сотни, - ничуть не раздумывая, отвечал Медведев.

- Сколько? - опешил Сухарев. - Сотню? А кормить их кто станет? А охрану нести? Думай, чего говоришь.

- Уже подумал. Справлюсь, да и вы поможете.

- Да кто ты таков, чтоб я, государев слуга, тебе помогать стал? вспылил моментально Алексей Михайлович, и мысли об обеде уже более не занимали его.

- У других купцов в работниках по много колодников содержится, - упрямо гнул свое Медведев.

- У других, у других, - передразнил его Сухарев, и вдруг ему стало все равно: наплевать и на закон, и на доносы, которые непременно полетят на него рано или поздно в столицу, и он устало согласился, - черт с тобой, пиши прошение.

- Готово, - подал купец свернутую в трубку бумагу, чуть помятую по краям, и, положив ее на стол перед губернатором, придавил сверху тяжелой серебряной с золотыми накладками табакеркой, ловко выудив ее из кармана шубы и, смутясь, добавил. - Для памяти от нас, ко дню вашего ангела.

- Далековато до ангела моего, - хмыкнул Алексей Михайлович, беря табакерку в руки, - ну да ладно, спасибо за подарок. Все у вас? - спросил и поднялся, давая понять, что купцы полностью исчерпали отведенное им время. Встали и те, но мялись чего-то, не спеша уходить.

- Две семьи остяков под городом чумы поставили на той неделе, - как о чем-то постороннем проговорил Нефедьев.

- И что с того? - сведя руки за спиной, спросил Сухарев.

- С голоду помирали совсем. Дал им мучицы, солонины...

- По-христиански поступил, братец, - поднял было руку губернатор и хотел едва ли не по-дружески потрепать купца по плечу, но вовремя спохватился, и рука его так и застыла в воздухе немым вопросом.

- То само собой, - согласился Нефедьев и покосился на руку, на всякий случай отодвигаясь поближе к двери, - батюшка наш, Сергий, окрестить их хочет.

- И что с того? - повысил голос Сухарев, всем видом и тоном показывая, что купцы крадут у него драгоценное время.

- У себя на заимке поселить их хочу, - невинно смотря в губернаторские глаза, пояснил Нефедьев.

- Пошли вон! - Сухарев понял, что если не даст сейчас выход скопившемуся гневу, то его прямо здесь хватит удар. - И никаких ваших речей я не слышал. Никаких! - крикнул уже вслед торопливо вышмыгнувшим в коридор купцам. - Вот ведь чего удумали, песьи дети, - бушевал он, стремительно шагая перед вобравшим голову в плечи секретарем, - меня, государственного человека, слугу ее императорского величества, в свои козни вовлекать! Не позволю! В острог упрячу! Выпорю! - гаркнул он несколько раз для острастки. Затем, словно вспомнил о чем-то более важном, схватил висящую на спинке кресла шпагу, попытался вдеть ее в перевязь. Секретарь подскочил, желая помочь, но получил сильный толчок локтем в живот, неожиданно захихикал, словно совершил что-то стыдное, опрометчивое и попятился вон из кабинета, пряча под камзолом кусок сукна, что сунули ему давеча купцы, когда он приглашал их к губернатору.

А купцы, выйдя на улицу, дружно перекрестились на главки возвышавшегося напротив собора, нахлобучили на головы шапки, вздохнули, переглянулись.

-- Видать, еще давать придется, - проговорил Медведев. - Без работников мне фабрику свою не поднять.

-- А ты думал, - усмехнулся Михаил Корнильев, - и не один раз.

-- Возьму да и напишу сынку своему, чтоб он до государыни императрицы

дошел и обо всех наших бедах ей поведал, - притопнул ногой в расписном валенке Лев Нефедьев.

- С ума сошел?! - даже приостановился Корнильев. - Все дело только испортишь. Коль нового губернатора к нам пришлют, то когда ты еще до него доберешься, если он тебя первого в острог не засадит за старые грехи.

- Да у меня и новых хватает, - хмыкнул Нефедьев.

- Вот и молчи в тряпочку. Все они одним миром мазаны, что этот, что другие.

- Твоя правда, Яковлевич, - согласился Медведев, - супротив ветра плевать - на тебя и придует.

- Надоело терпеть, - попробовал было оправдаться Нефедьев.

- А коль надоело, то пойди на реку, да и утопись, - жестко выговорил Михаил Яковлевич, подходя к коновязи и стряхивая легкий снежок с гривы своего коня. - Думаешь, мне не надоело, терплю ведь.

- Он вроде и ничего, губернатор наш, коль с уважением к нему, то можно всякое дело сладить, - отвязывая своего коня, примирительно проговорил Евсей Медведев. - Зря я ему только про татар сказанул. Надо было тишком с муллой договориться, а бумагу мне Венька Жигарев выправил бы, секретарь сухаревский.

- Венька этот берет больше, чем хозяин его, - садясь в сани и натягивая поводья, выговаривал Нефедьев, - кнут по нему плачет.

- Поди, ты только у нас один не поротый, - насмешливо спросил Михаил Корнильев и вдруг чего-то вспомнил, оглянулся, перешел на шепот. - Вот чего сказать вам хотел: послал я на той неделе братца своего двоюродного, Ивана Зубарева, в Ирбит на ярмарку.

- С товаром, что ли? - поинтересовался Медведев. - А я не захотел нынче ехать, не с чем.

-- Да не про товар речь, - отмахнулся Корнильев, -Иван мне предложил поймать тех, кто нашего брата обирает на таможне, на складах, ну, сами знаете.

-- Как не знать, - согласились купцы, с интересом слушая.

- Ежели Ивану удастся найти заправилу тех дел, а через него наверх выйти, то мы к губернатору нашему мигом ключик подберем.

- Да ты что? - округлил глаза Медведев. - Неужто думаешь, что губернатор и там руку приложил?

- Врать пока не буду, но больно смелы стали приказные. Раньше приедешь, и делай чего хошь, а теперь без них и шагу не ступишь: того нельзя, этого не можно, за все денежку плати, да еще и цены сбивают, как им вздумается, горячо рубил рукой в морозном воздухе Михаил Яковлевич.

- Продыху не стало, - подтвердил Евсей Медведев, - не ярмарка, а разбой на большой дороге.

- И я о том же, пора взяться за них.

- Зря вы все это затеяли, - уже из санок отозвался Нефедьев, - кнутом обуха не перешибешь. Государыне писать надо! Обведут они твоего Ваньку вокруг пальца, еще и дураком выставят.

- Да ты Зубарева не знаешь, - не согласился Корнильев, - он парень тертый, не пропадет. Не впервой ему, докопается до правды, вот тогда и поглядим, как нам поступить.

- Эх, правдолюбы, мать вашу, - ругнулся Нефедьев и, хлестнув коня кнутом, направил его в сторону базарной площади.

- Фома неверующий, - усмехнулся вслед ему Медведев и заискивающе спросил у Михаила Яковлевича, - подвод не дашь в Березов снарядить?

- Где же ты раньше был? - не глядя на него, ответил Корнильев, усаживаясь поудобнее в саночках. - Мы с братьями уже отправили два десятка подвод на Демьянское. Коль вернутся до Рождества, то заходи, поговорим, - и, не прощаясь, потихоньку выправил на центральную улицу и также не спеша поехал по самой ее середине, сдержанно отвечая на многочисленные поклоны знакомых.

- От вас, Корнильевых, уж точно правды не добьешься, а туда же, приказных за руку ловить собрались, - зло, сплевывая себе под ноги, раздраженно ворчал Евсей Медведев, - захватили всю власть в городе и корчат из себя Бог весть кого.

А с крыльца тем временем, степенно ступая, сходил губернатор Сухарев, подумывая, какой бы подарок приготовить жене, чтоб не ворчала из-за его очередного опоздания, но, так ничего и не придумав, велел вознице трогать.

3.

Иван Зубарев, все еще подрагивая от пронизывающего насквозь холода, сидел, уютно устроившись, во вместительном возке рядом с худым бледного вида офицером, кутавшимся в теплую накидку с бобровым воротником и насмешливо поглядывающим на освобожденного от веревок своего случайного попутчика. Напротив сидели молчаливые и бесстрастные два офицерских ординарца, а, может, просто слуги, в тяжелых бараньих тулупах и мохнатых шапках, надвинутых на лбы. У обоих топорщились огромные усища, и за все время, что Иван находился в возке, они не проронили не слова. В полном молчании они выскочили на дорогу, где он стоял беспомощный, со связанными сзади руками, быстро разрядили по пятившимся к лесу волкам свои пистолеты, закинули Ивана в карету и, как ни в чем ни бывало, устроились напротив своего хозяина, словно спасение одиноких путников являлось для них делом повседневным и привычным.

- Выпейте для сугрева, - протянул Ивану серебряный походный кубок офицер, и, помолчав, добавил, - ром английский.

Иван, клацая зубами, припал к кубку, моментально осушил его, потряс головой и сипло произнес:

- Благодарю покорно... И за ром, и за то, что от неминуемой смерти спасли.